В Севастополе
Вечерело, Глеб и Дана сидели в соседском купе и от нечего делать играли в карты. Их вполне устраивала игра в «Фонтанку». Мужчины сидели напротив друг друга и, положив чемодан себе на ноги, использовали его вместо столика. Дана заметно заскучала и, незаметно переглянувшись с Исаичевым, сказала:
– Вам не кажется, мои дорогие, что пора внести изменения в наше унылое бытие.
– Пойдемте же в ресторан, – предложила Елизавета Петровна.
– Я только за, – оживился Гутерман.
– А мне что-то не хочется сидеть там и наблюдать за разноликой публикой, – уныло сказал Исаичев.
– У меня голова разболелась, не хочу никуда идти, наверное, я пойду и прилягу у себя в купе, – отказалась Дана.
– Давайте я схожу в ресторан куплю вино и что-нибудь покушать. Мы тихонько посидим здесь, и каждый останется при своих интересах, – предложила Елизавета.
– А что, это хорошая идея, я могу помочь Елизавете Петровне, если конечно, Алексей Дмитриевич не будет против, – предложил Глеб.
– А я помогу Анне Владимировне, одно время мне довелось практиковать лечением, ведь до теперешней работы я трудился доктором. Наложу ей компресс и сделаю легкий массаж шеи и затылка, так что к вашему приходу с ней все будет в порядке, – посоветовал Исаичев.
Дождавшись, когда Глеб и Елизавета ушли, Исаичев, сидя напротив Соколовской, нежно коснулся ее руки и, улыбнувшись, сказал:
– Анастасия Александровна, наконец-то мы остались вдвоем. Мне было очень приятно с вами познакомиться. Все хотел увидеть нашу красавицу разведчицу, а то один человек прожужжал мне о вас все уши. Кстати, вы отлично справляетесь с ролью «невесты». Я получил ваше сообщение, как вам удалось передать весточку, я до последнего не знал, куда вас направят?
– Я тоже вам рада, Василий Федорович. Сообщение я зашифровала и отослала нашему агенту прямо с вокзала по оперативной связи, там же и указала поезд, отправляющийся в Крым.
– Вы сильно рисковали, стоило ли так поступать.
– Я потомственная дворянка и риск на благо нашей родины для меня – великодушное дело. Возьмите эту бумагу, ночью, когда мой «напарник» спал, я зашифровала весь текст, из него вы все узнаете. Сейчас мы направляемся в ставку генерала Врангеля в Севастополь и оттуда во Францию. Следующее сообщение, наверное, отправлю из Парижа. Василий Федорович, Артузов рассказала мне о гибели Малышева. Это действительно, правда?
– К сожалению, Анастасия Александровна, это так. Чекисты расстреляли Малышева в Томске. Мне очень жаль, я знаю, вы были друзьями.
– Мне очень жаль, хороший был человек и надежный друг. А что с Михаилом Охотником, как сложилась его жизнь?
– Я о нем чуть позже расскажу. Анастасия Александровна, скажите, со стороны Глеба Михайловича лично к вам есть какие-нибудь притеснения? Смотрите, мы поможем, создадим любую обстановку, лишь бы вы оставались в безопасности.
– Нет-нет, что вы, между нами все идет хорошо, естественно я держу его в рамках дозволенности. Гутерман нужен мне в Париже, тем более чекисты будут пристально отслеживать наши действия. С ним мне проще сладить, чем с кем-то другим, мы ведь вместе обучались на курсах, к тому же за мной числится должок.
– Вы что-то должны Глебу Михайловичу? – удивился Исаичев.
– Чекисты принудили меня расстрелять его в камере ВЧК, но не предупредили, что патроны будут холостые.
– Понятно, устроили вам проверку.
– Василий Федорович, кому еще из нашего руководства известно, что Гутерман сотрудник Особого отдела ВЧК?
– Очень немногим, вам, Мезенцеву и, пожалуй, мне. А почему вы спросили?
– Есть у меня хорошая задумка, но об этом позже, не хочу загадывать наперед, – интриговала Дана, – а, кстати, вы заинтересовали меня, о ком вы говорили, кто мог прожужжать вам уши?
– Не все сразу, дорогая моя Анастасия Александровна, кроме хороших новостей у меня есть плохая. Наша контрразведка получила важное сообщение, помните такого – Грачева, начальника СОО Ново-Николаевской чека.
– Конечно, помню, разве забудешь эту похотливую сволочь. А что случилось?
– Сейчас его перевели в другое ведомство не связанное с чекистской работой. Видимо вы ему так насолили, что он решил подстроить вам большую неприятность. Мы до сих пор не выяснили, как Грачеву удалось переправить компромат, будто вы принимали участие в расстрелах белогвардейцев. Может быть, он действовал посредством завербованного агента.
– Я уже думала об этом, когда особо уполномоченный ВЧК Артузов показывал мне фотографию, на которой якобы я принимаю участие в расстреле белых офицеров. В тот день я стояла крайней в ряду рядом с Учителем и целилась мимо людей, кстати, он умудрился заменить мне боевые патроны на холостые. Кстати, Василий Федорович, как чекистам удалось смонтировать такое фото?
– Это обыкновенное ретуширование и наложение одного фото на другое, профессионалу под силу такая работа.
– Вот это Грачев! Значит, неожиданно ударил в спину. Насколько опасна угроза?
– Пока незначительна, Грачев не учел два обстоятельства, первое, все донесения антисоветского характера сортируются в подпольном центре, которым руководит полковник Мезенцев, затем он направляет их по адресатам.
– Алексей Семенович?!
– Да, именно он.
– И какое же второе обстоятельство?
– Грачев только догадывается, что вы не перестали симпатизировать людям из белой гвардии. Мезенцев не даст вас в обиду, кстати, он передает вам сердечный привет и просит не беспокоиться, наши люди обязательно помогут вам в этом деле и компромат не дойдет до Врангелевской контрразведки. Наши друзья срочно готовят Грачеву достойный ответ.
– Может, не стоит друзьям рисковать, есть другой способ, как расправиться с Грачевым.
– И какой же?
– Гутерман узнал от Менжинского, что в связи с секретностью операции, в которой я задействована, Грачева уведомили, что меня ликвидировали и с него взяли подписку о неразглашении. Представляете, что бы творилось в отделе Внешней разведки ВЧК, если бы компромат дошел до контрразведки Врангеля.
– Я бы на месте начальства ВЧК устранил бы Грачева.
– Я тоже так думаю, уровень операции «Белоэмигрантский экстремизм» высокий, и действия Грачева для ВЧК будет только помехой. На всякий случай нужно сообщить нашему человеку в ВЧК, что Грачев пытается найти способ, как отправить компромат на меня в белую контрразведку. Важно заметить, что не отправил, а только пытается. Этот инцидент будет выглядеть как предательство, а впрочем, так оно и есть, бывший чекист хотел наладить связь с подпольной белой контрразведкой.
– Хорошо, я передам в центр ваше предложение. Ах, да, чуть не забыл, Михаил Всеволодович передает вам привет и сообщил еще одну грустную весть: Михаила-Охотника арестовали, следствию удалось доказать, что он участвовал в мятеже. Отца Михаила тоже судили и отправили в лагерь. Кстати, отвечаю на ваш вопрос, это Мезенцев прожужжал мне о вас все уши.
– Где вы его видели?!
– В Москве, по легенде он теперь партийный работник, приезжал на какой-то съезд. Алексей Семенович и сообщил мне об аресте Саркулова Михаила.
– Значит, Охотнику не удалось выйти из окружения.
– Да, к сожалению, мы ничем не смогли ему помочь.
– А Михаил Всеволодович в Москве? Наверное, у него сейчас другие инициалы.
– Да, вы правы, запомните его новые инициалы: Синица Михаил Петрович. Возможно, скоро вы с ним встретитесь, Михаил будет вас прикрывать, через него же пойдет передача информации.
Дана обрадовалась такой новости, хоть она и виделась с Михаилом один раз, но ей было приятно с ним общаться, оказывается им предстоит вместе бороться против чекистов.
– Алексей Семенович говорил что-нибудь об Инженере? – с надеждой спросила Дана.
– Да, говорил, Инженера, к сожалению, спасти не удалось, он скончался во время операции, доктор сказал, что он потерял много крови.
Дана заметно изменилась в лице, опустив печальный взгляд, подперла лоб ладонью и в таком положении просидела некоторое время. Затем подняла голову и посмотрела на Исаичева, ее глаза блестели от слез.
– Вы хорошо знали Инженера?
– Да, хорошо, я работала с ним в подполье, когда красные подавили восстание в Колывани. Я очень опечалена его смертью, ведь мы были вместе, когда его ранили, он находился без сознания. Я вынуждена была с ним расстаться, Учитель и Охотник повезли его в штаб к повстанцам, а я вернулась в Ново-Николаевскую чрезвычайку.
– Мне очень жаль. Анастасия Александровна, мужайтесь. С этим ничего не поделаешь, кто-то из нас погибает в этой ужасной братоубийственной войне. Нам остается только жить дальше и бороться с ненавистным врагом.
– Я скорблю по Матвею Гольцову. Может это ошибка?
– Сведения надежные, Мезенцева проинформировали из штаба восстания.
– Кто-то кроме врача видел, как умер Матвей?
[justify]– Я не знаю подробности, потому не буду утверждать, я только передаю слова Мезенцева. Голубушка, Анастасия Александровна, умойте лицо и постарайтесь взять себя в руки, сейчас вернутся Елизавета с Глебом Михайловичем, что они подумают,
