Один долгий день от рассвета до сумерек

Roman", serif]            «Ну, всё, я побежала».
            «Пока»: в очередной раз попрощался с мамой Дима.
               Она стремительно поднесла ладошку к губам, послала короткий воздушный поцелуй своему сыну и напоследок бросила второпях:  
             «Пока, пока!» и стремглав унеслась из комнаты.
                                  Глава 47
               Марина скорым шагом прошла на кухню. Мужчины уже расположились за столом, уставленном тарелками с различными закусками. Петр успел открыть бутылку дорогого виски, но еще не разлил напиток по рюмкам.
            Вопросительно глянув на жену, Петр спросил ее:
                «Ты с нами сядешь?».
                «Нет, не могу. Нужно уходить».
           Григорий удивленно посмотрел на хозяйку:
                 «А ты куда, Марина?»
                 «К маме нужно идти, заболела она».
                 «А что с ней?»: с участием произнес Григорий.
                 «Давление зашкаливает за двести, диабет же у нее и вообще что-то плохо чувствовать себя стала в последнее время. Всё больше лежит, вставать с постели редко стала. Боюсь я за нее».
                  «А врачи что говорят?»: заинтересованно спросил Григорий.
                   «Да что врачи! Кучу рецептов выписали. Предписания-то мы все выполняем, а что толку! Старость уже пришла, ничего тут не поделаешь. Одно вылечили, другое заболело, вот так и мучаемся».
                    «Да это точно»: поддакнул Григорий и, чтобы обосновать свое мнение, произнес записную истину:
                    «У молодых-то всё болит, а у старых тем более».
               Марина, увидев со стороны собеседника предупредительность и соучастие, искреннее или показное, это мало кому было понятно, даже самим собеседникам, продолжила словоохотливо рассказывать:
                    «Да тут еще простуда откуда-то к ней прицепилась. Всё к одному. Страх как переживаю я за нее, да и отец уже плохо ходит. Так что я сейчас убегаю».
                    «Жалко. Но конечно нужно идти, раз такое дело. Это в первую очередь»: участливо сообщил Григорий.
                    «Я сейчас у родителей постоянно нахожусь, с работы и к ним, а в выходные так почти целые дни там».
                    «Так ты сегодня не опоздала?»: спросил гость.
                     «Нет. Звонила папе, он сказал, что маме сегодня получше, он сам пока за ней присмотрит. А через, минут сорок, я уже у них буду, так и мотаюсь то туда, то сюда. Ничего дома сделать не успеваю. Мои сами управляются, я тут в последнее время набегами только бываю».
                     «Да тяжеловато вам приходится»: вырвалось из уст Григория.
                     «Ничего, я привыкла»: выказав своим видом невозмутимость и спокойствие, произнесла хозяйка.
                     «А сиделку не нанимали?»: продолжил интересоваться Григорий.
                     «Сиделкам я не доверяю, так что самой приходится справляться.
               Ухаживаю и за мамой, и за отцом. А когда невмоготу будет, тогда придется сиделку еще нанимать».
                      «А я и не знал, что у вас такое дело. Мы, наверно, не вовремя пришли»: в глубине души упав духом, произнес Григорий, когда ясно осознал серьезные проблемы, которые присутствуют в семье хозяев.
                    «Ничего, ничего. Петр-то дома, это я в бегах»: успокоила Григория хозяйка, увидев его омрачившееся лицо - «В кои веки пришли в гости! Разговаривайте, общайтесь. Столько не виделись! Так что не переживай, сидите хоть круглые сутки, Петр всё равно с Димой дома находится, тем более завтра воскресенье. А мне нужно уходить».
                  «Ну пусть родители выздоравливают»: поспешил предупредительно высказаться Григорий.
                   «Хотелось бы конечно. Надеюсь на чудо.
                           Ладно, вы сидите, а я пошла собираться».
                  «Ночевать там буду»: обратилась она к мужу.
                  «Хорошо»: коротко ответил Петр.
                  «Дверь я сама закрою»: продолжила наставлять мужа хозяйка.
                  «Ладно, давай иди уже, а то отец там кипятком уже писает, наверное»: внезапно вдруг выдал, до того момента мало принимавший участие в разговоре, Петр, который не выдержал долгой словесной преамбулы к, так еще и не начавшемуся долгожданному, застолью.
              Услышав такое непотребство, с ее точки зрения, в высказывании мужа, Марина не смогла смолчать и тут же на повышенных тонах стала ему высказывать свое возмущение:
                  «Как тебе не стыдно! Постеснялся бы такое говорить! Еще и при     Григории!».
                  «Ладно, ладно! Это я так, в шутку!»: стал оправдываться Петр, сообразивший, что сказал лишнего.
                  «В шутку тебе! Люди болеют, а ты шутишь! Ни стыда, ни совести!»: продолжала высказываться, обиженная в своих лучших чувствах, хозяйка.
                  «Да ладно! Что ты! Идти же тебе всё равно надо! Я просто хотел, чтобы ты не опоздала, родители же ждут».
                   «Э-эх!»: помотала головой с укором Марина и произнесла:
                   «Ну ладно, я пошла. До свидания, Григорий».
                   «До свидания, Марина. Всего хорошего. От меня привет передавай родителям».
                    «Передам обязательно»: подчеркнуто внимательно ответила гостю Марина и, не взглянув больше ни разу на мужа, как будто его вообще нет на кухне, пошла собираться в дорогу.
              Григорий, не перестававший пристально, завороженным взглядом наблюдать за супругами, заметил, что, хотя Марина попрощалась с ним подчеркнуто любезно и дружелюбно, но, тем не менее, выражение лица её после перепалки с супругом было немного отрешенным и огорченным.
                                             Глава 48
                Петр проводил жену скептическим взглядом и искоса глянул на Григория, чтобы оценить то, как тот воспринял эту, спонтанно возникшую, перебранку, но по невозмутимому выражению лица товарища так и не смог ничего понять.
                   «Ладно, хватит уже! Пора бы и начинать, и так уже припозднились. Время уже столько прошло! Жрать хочется до ужаса и выпить не мешало бы!»: подумал Петр.             
               Он с каким-то, необычным для него самого, внутренним пиететом и долгожданным удовлетворением взял в руки большую роскошную бутылку виски и налил алкоголь в большие хрустальные рюмки до самых краев, а потом торжественно произнес:
                    «Ну давай за встречу выпьем! Чтобы не последняя была!».
                    «Да, давай!»: Григорий, чуть сдуру не расплескав драгоценное виски, энергично поднял вверх руку с рюмкой и прочертил ей в воздухе короткую дугообразную линию в знак полной солидарности с другом, а затем махом проглотил огненную жидкость.     
                Через пару минут у него в желудке разлилось приятное тепло и как-то внезапно, тут же, стало лучше на душе, спокойствие откуда-то и уверенность появились, и мир стал казаться уютнее и проще. На некоторое время Григорию мир раскрылся с другой, более приятной стороны, с той, которую он уже изрядно подзабыл из-за своего затянувшегося состояния какой-то темной безнадежности, преследующей его на протяжении долгого времени.
                        Григорий сказал сам себе:
                   «Как говорится в картах, подзабыл я все радости жизни в своих пустых хлопотах. Чем только у меня сердце успокоится, непонятно и успокоится ли вообще. Вот в чем вопрос, как говорил неугомонный Гамлет в своих досужих размышлениях».
              Он спонтанно подумал о себе с долей сожаления:
                    «Когда-то, в далекие времена, и у меня было такое внутреннее состояние, как сейчас я испытываю, только без наличия алкоголя в крови.
             А многие так и продолжают жить в таком же более-менее приятном состоянии и совсем не парятся, как я. Не думают о том, о чем не нужно. Живут себе и живут, как все нормальные люди.
             Что-то, наверное, у меня пошло не в том направлении и не так, как нужно и я догадываюсь что именно».
                И он уже без эмоционально, почти равнодушно, добавил про себя:
                     «Я был бы дураком, если бы не догадывался…. А может я и есть дурак, кто его знает. Мне же про это никто ничего не говорит, а я и не спрашиваю». 
                Но в данный момент Григорий предпочел отмахнуться от неприятных рассуждений, так как у него появилось больше дружелюбия и внезапной симпатии к этому миру, и заодно дополнительной симпатии, и открытости, направленной на Петра.
               Он даже шпроты стал жевать как-то веселее и энергичнее. Григорий не преминул про себя отметить это обстоятельство:
                 «Жую, широко разевая рот, как дурак какой-то какие-то шпроты, челюсти так и ходят