Один долгий день от рассвета до сумерек

Но мальчик, однако, прильнул к папе не в плотную, не всем телом прижался, а просто встал как можно ближе, застыв на незначительном отдалении, и наклонив вниз голову так, чтобы никто не мог рассмотреть его лицо. Так и замер неподвижно, держась рукой за родного человека, за того, кому он доверяет. 
                Алеша не так уж прилип совсем близко к папе; не так сильно, как можно было бы сказать об этом:
                  «Ах, кровинушка моя родная, незабвенная; жить без тебя не могу!», но Алеша прислонился к отцу, соблюдая свое личное достоинство и определенную дистанцию между собой и ним.
                                      Глава 37
               Все взрослые, увидев такую чрезмерно острую, неожиданную реакцию ребенка, растерялись, каждый по-своему, особенно Петр; он не ожидал, что его слова вызовут такую реакцию мальчика.
                Нужно сказать, что взгляд, которым Алеша одарил Петра, произвел впечатление на него, задел за живое, а главное ему было неудобно, что ребенок так среагировал – отвернулся от него и все окружающие из-за такой ситуации испытывают неловкость.
                Все молчали, не зная, что сказать. Петру стало немного не по себе, а он-то всего лишь пытался наладить с Алешой контакт, но видно что-то с его стороны было сделано неудачно, что-то не задалось с первого раза, неудачка вышла.
              Петр подумал с иронией, но, в то же время, и немного серьезно:
                   «Сразил наповал меня своим взглядом. Просто убил.
                    Так и тянет меня тут же улечься на пол и скрестить кротко руки на груди».
               Потом с присущей ему иронией продолжил свою мысль:
                 «Но ради гостей придется поднапрячься из последних сил и удержаться на ногах. Главное не упасть.
                    А то как это будет выглядеть? Я лежу тут в коридоре, прохлаждаюсь, в потолок глядя, а гостей моих, вместо меня, развлекает жена и сын, танцы с бубнами им показывают. Нет, так не пойдет. Не буду укладываться на пол. .... Нет времени».
                Петру не особо понравился этот некстати пришедший ему в голову черный, глупый юмор и он постарался быстрее выкинуть эту нелепицу из головы, так как действительно не было времени отвлекаться на пустяки, нужно было как-то выйти из неловкой ситуации и разрядить обстановку.
               Но, всё-таки, эта глупая сентенция невольно взбодрила и развеселила немного его, придя в голову, наверное, всё-таки кстати и ко времени, и придала ему некоторой безалаберности, бесшабашности и на всё остальное он уже смотрел не так серьезно, как раньше, всего пару минут назад.
              Петр подумал:
                    «А я оказывается еще способен на какой-никакой юмор. Сейчас как выдам, выдам .... набор очередной какой-нибудь шутки ерундовой.
            Все со смеху покатятся, за животы схватятся. Даже стихами заговорил. К чему бы это?».
                  Петр, почти вернувший себе прежнее расположение духа, в заключение подумал:
                     «Но каков, сынуля Григория! Вот это парень. Глазами умеет стрелять наповал. Посмотрим на него, что будет дальше.»    
                Григорий, также, как и Петр, испытывал в душе неловкость, от которой, как он не старался, не мог избавиться.
                Мало того, что они явились в гости без приглашения, так еще и его сын, сам, того не ведая и не желая, ведет себя неуважительно и мало почтительно по отношению к хозяевам.
               И Григорий, чтобы Петр с Мариной хотя бы немного разъяснили для себя возникшую ситуацию, поспешил проникновенным голосом объяснить им поведение сына:
                   «Это он стесняется. Он так часто себя ведет, когда с ним взрослые говорят. Не отвечает. Такой уж он у нас. Ничего не поделаешь.
                   Подрастет, научится разговаривать с незнакомыми. Потом по-другому себя поведет, когда освоится. Не обращайте внимание».  
               И Григорий, забыв про устремленные на него взгляды хозяев, ласково, с сочувствием сказал сыну:
                        «Ты что Алеша? Это твой дядя».
                 Но сын промолчал, и Григорий снова обратился к хозяевам:
                      «Ничего, когда разиграется с Димой - разговорится, молчать не будет. Это он сейчас такой – не хочет разговаривать, а потом не остановишь, будет тарахтеть, как пулемет».
              Петр повернулся к Леше: 
               «Правда что ли, пока что-то не похоже. Леша, будешь ты, как пулемет тарахтеть?».
                                               Глава 38
                 Мальчик проигнорировал вопрос.
             За него поспешил ответить отец и Григорий весьма убедительно провозгласил:  
              «Будет, будет. Сейчас маленько в себя придет, оклемается и будет! Никуда не денется!».
             Леша немного наклонил голову набок, и Григорий увидел, что одна бровь на лице сына изогнулась и поползла вверх от несказанного удивления.    Глаза Леши, меж тем, округлились, а лицо приняло скептическое выражение. 
                   Григорий подумал про себя:
              «Что же это на белом свете делается!? Сын молчит, как партизан, а мне за него отдуваться приходится!
               Ничего! Будет говорить, как миленький! Скорее бы уже пришел в себя и разговорился! Дома-то, когда в настроении, тарахтит без умолку, башка иной раз от него раскалывается, не остановишь его никаким «макаром», а тут, сорванец, как в рот воды набрал!».
             Петр, меж тем, сказал немного загрустившему Григорию:
               «Пойдемте пока в кухню. Конфеты там у меня заграничные есть. Товарищ из командировки привез. Хочу Алешу угостить».
             Григорий обратился к сыну:
                «Алеша пойдем!».
            Он подошел к сыну, взял его за руку и они, втроем, направились по длинному коридору в направлении кухни.
              Петр перед входом в кухню, притормозил, широким жестом пропуская гостей вперед. Леша глянул через дверной проём и первое, что бросилось ему в глаза это была большая люстра, висящая на потолке, в виде чаши, искрящейся десятками огоньков, свет которых преломлялся в бесчисленных прозрачных кристаллах, похожих на гигантские капли, вырубленные изо льда искусным мастером.
             И еще посредине кухни виднелся длиннющий полированный стол овальной формы с массивными резными ногами, напоминавшими Леше лапы какого-то крупного экзотического животного типа африканского льва.
             Петр сказал застопорившемуся и засмотревшемуся Алеше:
                «Давай, давай, Алеша, проходи, не стесняйся. Сейчас мы тебе игрушки Димины покажем, а пока конфетами угостишься».
               «Ты какие конфеты любишь?»: спросил он мальчика, догадываясь, что не получит ответ.
                   Потом обратился к жене:
               «Что там, мать, у нас из сладкого есть? Выкладывай всё на стол».
             Марина взяла инициативу в свои руки и захлопотала:
               «Садись, Лешенька, сюда. На тебе стул».
              Пододвинула ребенку стул, поддержала его за руку и помогла Леше забраться на стул. Когда он с трудом взгромоздился на высокий стул, хозяйка сказала:
                «Сейчас я тебе чаю налью.
                    Григорий ты тоже садись, вот сюда» и указала на место рядом с Алешей.       
              Петр занял свое обычное место за столом.
                Марина спросила гостя:
             «Григорий, ты чай будешь или подождешь, пока я на стол соберу?».
                 «Подожду»: ответил тот.
             Марина продолжила:
                  «Ну подождите. пока я готовлю. Потом уже сядете. А пока поговорите о чем-нибудь, давно не виделись.
             Как вы там живете? Не болеете? Всё в порядке? Света как?».
           Григорий сдержанно ответил:
              «Да всё нормально. Все живы, здоровы».
                 «Ну, слава Богу!»: ответила Марина и продолжила хлопотать по хозяйству. Налила в чашку чай, достала из буфета конфеты, печенье и обратилась к мальчику:
                  «На тебе, Лешенька, конфеты. Бери. Вот тебе чай, только аккуратно пей, не обожгись. Я вообще-то теплый налила, но ты всё равно осторожненько пей. Хорошо?».
             Леша в ответ кивнул.
                «Ну вот и молодец. Давай пей чай, бери печенье, конфеты. Угощайся. Не стесняйся, давай бери».
                Ребенок медленно поднял чашку и отпил из неё немного ароматного напитка. И снова поставил чашку на стол, не предполагая больше к ней притрагиваться.
[font="Times New Roman",