Один долгий день от рассвета до сумерек

внушать:
                  «Потом и мы дома будем сидеть с болячками разными, насидимся еще, а сейчас, пока всё хорошо, более-менее, нужно общаться.
                Пока ты еще ребенок, как, например, Леша твой, то туда-сюда, можно как-то и без друзей обойтись, сильно на это внимание не обращаешь, рядом мама, папа, родственники какие-нибудь толкутся; всё кругом интересно, занят под завязку какими-нибудь занятиями, всё равно как-то, с кем-то общаешься, один не остаешься».
                «Да знаю я всё это»: с досадой произнес Григорий – «Что ты думаешь не знаю? Знаю конечно. Скажу больше, одному вообще паршиво, особенно в старости. А с возрастом всё будет только хуже и хуже».
               «Ну нам то еще рано об этом думать»: оптимистично заявил Петр и продолжил:
                «Пока-то еще всё в порядке. А что когда-то будет, так это еще не скоро».
                 «Это я так, просто говорю»: примирительно промолвил Григорий, не став вступать в сложные дискуссии, и, внутренне перекрестившись, добавил, чтобы не накликать лиха:
                  «Пока-то еще всё более-менее».
            Но, всё-таки, не сдержался и, чтобы быть честным перед самим собой,
высказал свою точку зрения:
                  «Но, всё равно, когда-то и старость наступит».
                 «Ну, когда наступит, тогда и будем об этом думать. Сейчас-то еще вся жизнь впереди»: бесшабашно заявил Петр.
                                               Глава 52
              Григорий не стал спорить с другом, но высказался несколько неопределенно:  
                 «Уже, конечно, не совсем впереди, но еще есть время», а потом продолжил с большей определенностью:
                 «У детей - всё впереди!» и невольно высказал ту мысль, что его тревожила постоянно:
                «Я так думаю, что Алеша друзей себе еще найдет».
                 «Конечно найдет!»: без колебаний подтвердил Петр, ничуть не сомневаясь в своей правоте.
            Такая твердая, но бездоказательная убежденность, высказанная Петром, благотворно подействовала на, расслабленного после употребления виски, Григория и он почувствовал, что его давние тревоги и тягостные сомнения начинают понемногу куда-то улетучиваться и их, частично опустевшее, место в его душе начинает заполняться светом и надеждой на лучшее будущее как для него самого, так и для членов его семьи.
               Оптимизм и надежда на лучшее будущее сами по себе не гарантируют того, что это светлое будущее действительно произойдет, но главное то, что на душе Григория действительно полегчало.
            Он с каким-то внутренним облегчением и энтузиазмом продолжил вещать для своего друга:
                «Я таких упертых людей, как он, еще в жизни своей не встречал».
                «Что он у тебя такой уж упрямый?»: несколько равнодушно, как показалось Григорию, переспросил Петр.
             И Григорий от такого вопиющего недоверия к своим словам даже невольно вытаращил глаза и недоуменно уставился на друга: «Ты чё, мол, совсем ничего не понимаешь!».
            Но выражение лица Петра было именно такое, как об нем подумал Григорий, то есть «совсем ничего не понимающее» и тогда, чтобы убедить друга Григорий с нажимом воскликнул:
                «Точно тебе говорю!».
           Но этот крик души не убедил Петра, так как несколько суетливое поведение Григория и наивное в этот момент выражение его лица не способствовало тому, чтобы Петр ему безоговорочно поверил.
           Тем временем Григорий дальше энергично продолжал свое повествование:
               «Как привяжется, если ему что-нибудь нужно, будет приставать, приставать, так и не отвяжется, пока своего не добьется. Это еще тот персонаж! Упрямый, еще такого поискать».
            Петру захотелось сменить тему разговора, но, чтобы не обидеть брата, он продолжил поддерживать диалог:
                    «Не думал я, что он у тебя такой».
               Григорий тоже сразу же засомневался в своих словах и протянул задумчиво:
                    «Хотя в садике то, видишь ты, характер его никуда не делся, а ведет себя, всё-таки, по-другому, чем дома».
              Петр прагматично заметил:
                    «Дом есть дом, а садик - это садик».
               Григорий продолжил:
                  «Там он не прилипает, как липучка, чтобы своего добиться. Даже иногда наоборот бывает.
                  Среда там другая, народу много, и становится таким иногда, как будто его подменили.
                 А дома пытается всё по-своему делать, мы и сами, конечно, виноваты. С ним носимся, как с писаной торбой, а он уже и спорить с нами начинает, бывает на ушах весь дом из-за этого стоит».
             Петр, слушая друга, мысленно провел параллели со своим сыном и не удержался от того, чтобы не высказать свое мнение:
                   «Димка вообще то слушается нас, но тоже с норовом, всякое бывает, что-нибудь тоже учудить может, но в школе учится хорошо, учителя его хвалят. 
                  Ему, правда, легко везде всё дается, что в школе, что в музыкалке. Все к нему хорошо относятся, что одноклассники, что учителя. Друзья к нему липнут. Легко пока у него всё получается, одних наград разных наполучал море, особых хлопот с ним сейчас нет».
             Григорий, внимательно выслушавший друга, вздохнул невольно:
                  «Боюсь, что у меня другая история.
               Хотя одна воспитательница Лешу хвалила. Говорила, что парень он развитый и себя в обиду не даст. Но всё больше, как-то, в стороне ото всех…».
            Петр перебил брата:
                 «Может ты слишком преувеличиваешь? Что он там один такой. Что он там совсем ни с кем не играет?».
                 «Играет, наверное»: не совсем убежденно ответил Григорий.
                 «Иногда прихожу, он там сидит в кругу вместе с остальными, что-то вместе мастрячат; во что-то играют; бегают, бывает, друг за другом.
               Но, мне кажется, что у него так не всегда».
                «Это тебе только так кажется»: заявил Петр, пытаясь переубедить брата.
                 «Обычный парень, как все. Ты сильно, кажется, преувеличиваешь»: качнув головой, как бы отметая все остальные причины, продолжил Петр.
                «Может быть, не знаю»: промолвил Григорий и после решил сказать другу детства то, что он никому никогда не говорил:
                 «Может, я слишком за ним слежу, как бы чего не случилось».
             И сразу же после своего высказывания Григорий решил его тут же дезавуировать и отозвался о поведении сына более прозаически:
                   «Но, всё-таки, чуть что, так у него начинаются какие-то проблемы, которых в его возрасте еще не должно быть. А сейчас и истерики дома стал закатывать!».
               Петр несколько пренебрежительно произнес, как будто он говорил о чем-то несущественном:
                    «Ну и что? И у меня истерил! Еще как, я помню, в детстве истерил! На землю падал, как подкошенный, прижимался всей грудью к матушке земле и орал благим матом, как припадочный! И что?! Всё прошло и теперь как примерный человек обретается, не прикопаешься!
             Правда и сейчас выверты случаются, и еще какие, иной раз! И ничего! Всё нормально. А как без этого? Ты что хотел, чтобы всё всегда гладко шло? Такого не бывает».
                   «Да знаю я, что гладко всё не бывает»: сказал Григорий, сморщив при этом немного физиономию, как будто он только что проглотил дольку лимона. Потом добавил:
                   «Я несколько про другое».
                    «А про что тогда?»: не сдержавшись, горячо возразил ему брат, как будто говорил он с каким-то несмышленышем. И Петр продолжил втолковывать, как ему казалось, прописные истины:
                    «Что он у тебя особенный что ли?» и уже без сантиментов, немного покровительственно продолжил наставлять на путь истинный своего брата:
                   «Проблемы у всех бывают, не у одного твоего Лешки. Нужно просто меньше обращать внимание, меньше заморачиваться по каждому поводу, тогда и дела пойдут веселее».
             Петру показалось, что Григорий хотел что-то сказать, но, в конечном итоге, не произнес ни слова.                
               Петр подождал пару секунд и, зная, что друг не откажется от его предложения, промолвил примирительно, как бы ставя точку в обсуждении последней темы разговора:
                 «Ну ладно, давай выпьем за то, чтобы у детей всё было хорошо!»
                 «Давай!»: с готовностью согласился Григорий.
              Друзья выпили, и, чуть захмелевший и подобревший, Григорий проникновенно сказал другу, надеясь, что тот оценит