— О, друзья мои… так как? - вы готовы немного поработать над проблемой нашего маленького дракона?
Погружаясь в наш кружок заговорщиков, гость прохаживался вдоль пещеры, изучающе вглядываясь в манускрипты, наши лица, нашу поклажу распределённую по округе и конечно же на Хграама, страдальчески растянувшегося поверх каменного ложа.
— Надеюсь, я не отвлёк вашу славную братию от чего-то чрезмерно важного? — заискивающе произнёс Пять Орехов, голос его при этом сочился притворной учтивостью не скрывавшей однако надежду усатого поживиться свежими сплетнями. Какое-то время он расшаркивался перед Ханаан и прочими новыми знакомцами, но очень скоро самодовольный табакси вынужден будет застыть, ведь взор его обнаруживает не одно, а сразу два драконьих яйца. Осознание производит эффект оглушительный: кошачья ухмылочка растворяется в воздухе, текучие движения теряют былую грацию, а взгляд мечется между нами. Кажется, даже такой интриган не желал иметь отношение к махинациями подобного уровня, это было видно по тому как боязливо его уши прижались к голове, пока он в пол шёпота сетовал на судьбу. Впрочем, следует отдать ему должное, бывалый плут очень быстро приходит в себя.
Отточенным движением Пять Орехов выхватывает из кармана монету - излюбленный трюк который он демонстрировал неоднократно - монетка взмывает в воздух прежде чем застывает в полёте, удерживаемая двумя пальцами. Позволяя свету кристаллов поигрывать на гранях он демонстрирует нам поверхность монеты с приметным отверстием.
— Эта монетка, дорогие мои, с платья Самой Королевы Шаал! Сущая безделица… всего навсего открывает любые двери этого города и стоит больше всего вашего снаряжения… свою я вам не отдам, потому как вам это и не нужно. — произносит хитрый кот, намекая на заинтересованность королевы Греклстью во встрече с искателями приключений. Кажется, драконье яйцо нам придётся доставлять ей лично. Табакси выглядит крайне довольным этой возможности вновь покрасоваться перед нами, должно быть, подобно Принцу Дерендилу, бедняга явно успел заскучать без новостей во время нашей затянувшейся вылазки. При виде его наглой морды, Тенебрис спешит погрузить нашего друга в события дней минувших, оставаясь преступно скупой на подробности, хотя мои связки на тот момент были ей несказанно благодарны. Да и особенно темнить не было ни сил ни смысла, сегодня пещеры клана Кейрнгорм ожидало представление, в котором обязаны участвовать все присутствующие, включая Пять Орехов.
Подготовка к ритуалу шла полным ходом. Наиболее талантливые в магии вычерчивали на земле сложные символы - господин Пять Орехов наблюдал за этим с недюжинным интересом, только на краткий миг возводя очи горе, после чего обещает помощь и в этом непростом деле. Внутри меня теплилась слабая, но всё же надежда, оглядывая разложенные грибные манускрипты и многочисленные пергаменты с их расшифровкой я всерьёз начал ощущать предстоящий успех. Вопреки всеобщему желанию двигаться дальше, история наворачивала кольца вокруг нашей компании, буквально и метафорически. Это вызывало головокружение и прослеживалось повсеместно: в катакомбах под Греклстью, в поведении Офидиана, в сложных узорах возникающих на земле по вине моих спутников, укладываясь концентрическими кругами. Концентрическими кругами, да? Очень знакомо. Сколько же раз ты спасла меня от обидной болезненной гибели… спасибо, Акаша.
Проваливаясь в размышления, я не сразу замечаю появление дуэргарки. Мрачная женщина с нестройной речью оказывается той самой Клариссой, о которой поведал Персиваль. и нашей подмогой от Пяти Орехов, по совместительству. К тому моменту как я вынириваю наконец из пучины мыслей и закручивающихся рунических символов, вяло кивая на заикающиеся приветствия, женщина уже занята подготовкой. Гостья вела себя насквозь странно, но поведение её выглядело скорее встревоженным, нежели взволнованным. Сбивчивую речь подчёркивало не менее диковинное поведение - когда Тенебрис попросила дуэргарку разобраться в грибных скрижалях, Кларисса попросила положить записи перед на землю перед ней и только после этого самолично взяла их в руки. Чудесатая дамочка, но по крайней мере, она действительно казалась подкованной в магии, а о большем не хватало сил мечтать. Я прекрасно справляюсь с моей задачей не мешать, поэтому очень скоро мы заканчиваем узоры и начинаем вязать широкие ленты на не менее широкие шеи Хграама, по три на каждую.
— Па-па-по-старайтесь д-думать о хо-орошем во время т-таинства. — взволнованно предупреждает нас Кларисса.
— О да… в смысле, ты это серьёзно? И как ты себе это представляешь? — отвечаю я с вызовом, ничуть не скрывая сарказма, в свете пережитого. Ну не получается у меня с первых секунд доверять незнакомцам.
— Я… п-предпо-очла бы д-думать о… о прошлом. — произносит дуэргарка мечтательным голосом, ничуть не иронизируя. Акаша гогочет как проклятая, хах, да - метод явно не для меня.
Символы на земле, ничто иное как гармоничное соединение рисунков и рытвин, внезапно наполняются энергией.Присутствие волшебства становится очевидно даже непосвящённому, благодаря весьма выразительному свечению. Выглядит многообещающе. Мы приближаемся к центру, принимая на себя роль проводников магических течений. Голоса Аханы, Тенебрис и Клариссы сливаются в единый хоровой речетатив, жуткий и возвышенный в этом неповторимом различии голосов. Всего на секунду я даюсь диву из-за чистоты пения дуэргарки, льющегося без единой запинки, но тут тело гиганта заходится мелкой дрожью.
Настоящая голова мечется. Лоб покрывается холодным потом и вот он уже стекает струйками вниз. Вторая башка, эта безумная сестрица, распахивает глаза. Раскачивается словно одержимая. Последнее, впрочем, может оказаться правдой. Свет затухает, как если бы круг в котором мы стоим попытался отделиться от всего сущего, реальность за его пределами мутнеет, подёрнутая лёгкой поволокой, как бывает со всеми маловажными деталями во снах. Чувство времени остервенело мечется, как подбитая птица оно порхает, кособоко взмывая вверх лишь для того, чтобы камнем ринуться вниз. Подобно той же пичуге оно бьётся оземь и наконец окончательно затихает. Останавливается.
Движения товарищей застывают постепенно, словно бы неуверенные в том, как именно себя вести. Безумная голова поворачивается из стороны в сторону, всё её существо мечется в поисках удобного положения и не находит. Недобрая ухмылка вспарывает скомканный лик, напоминающий лицо Хграама только оттенком кожи. Взгляд полоумных глаз утыкается в потолок. Реальность рушится.
***
Ханаан блуждает между застывшими фигурами, осматривает их, вглядывается. Подозрения и нерешительность тянутся внутрь, куда не пускают их решительность принесённая ответственностью и дотошное желание докопаться до магической сути происходящего. Джимджар, Сарит, Пять Орехов - все они выглядят просто жутковат, окутанные свечением застывшем во времени, а вот остальные…
Энергия струится внутри ритуального круга и она остаётся единственной способной действовать, как если бы некое запредельное влияние делало её надоедливой точкой в тексте этого повествования, его неизменной подробностью. Безумно жалко, что расшифрованные материалы не имели ни единой подробности о ходе ритуала и у неё не осталось ни единого шанса понять, насколько нормально для Аханы, Джар’Ры, Тенебрис и Персиваля парить в воздухе с плотно сомкнутыми очами.
Чепуха… Целью собравшихся было вытянуть скверну из лишней головы этого почтенного и вежливого великана, но теперь та свободно струилась вокруг. Чёрные бутоны распускаются среди магического плетения, уподобившись порывам зловредного ветра, рвут волосы и складки одежд окружающих существ… её друзей? Да, друзей. Они нуждаются в ней.
Громко притопывая по земле и уверяя себя, что делает это в большей степени ради совершения заклинания, а не из чувства досады, Ханаан взмахивает рукой. Она силится поглотить черноту опутывающую товарищей, как делала уже неоднократно, стоило им в очередной раз выкинуть нечто несусветное. На смену черноте приходят золотистые линии. Поглядывая на Холта, девушка отчётливо видит как близко тенета энергии пролегли к его телу, окутывая конечности и практически впиваясь в смуглую кожу. Его кисти, ноги, шея - золотое на тёмном, едва ли не привлекательная картина, если бы не её пугающая суть. Энергия ритуала беснуется, законсервированная в моменте. Остальные друзья так же укрыты желтоватыми нитями, сплетаясь в единую прочную цепь потоки устремляются прочь и уходят под землю через плотно запертый люк. В сплошной каменной породе обнаруживается деревянная дверка. Чтобы её открыть потребовалось немало усилий - болезненные секунды Ханаан упирается и тянет за тяжёлое кольцо, мышцы сводит судорогой, а железный запах насквозь пропитывает её пальцы, прежде чем древесина выскальзывает из плена со скрежетом и скрипом. Тяжело вздохнув, бросив один последний взгляд на товарищей, Ханаан спускается вниз.
***
Ахана наслаждается заходом солнца. Её босые ноги мирно ворошат песок, а иногда с ними встречаются набегающие волны. Рядом с ней размеренно вышагивал отец. За молчаливой прогулкой эти двое не заметили как день перевоплощается в вечер.
— Осталось совсем чуть-чуть и солнце станет неподражаемо красным! Ты видишь, пап? — восторженно окликает она отца, мечтательно глядя на горизонт. Она так давно не общалась с ним, ей столько нужно рассказать, столь многое обсудить.
Эоган ухмыляется, задумчиво кивая. Его фигура всё ещё возвышается над ней, даруя чувство защищённости, однако в глазах мужчины читается