Воробушек, или Жизнь Эдит Пиаф

на почетном месте с кислой миной на лице…
Марсель: На почетном месте сидят те господа, которые делают на меня ставки… Как на бойцового петуха. А мой тренер подбегает к ним с такой мерзкой улыбочкой и говорит: «Чего изволите?». Я умру на арене, а ты, наверное, на сцене… Все к лучшему в этом лучшем из миров!
Эдит: Давай уедем, милый!
Марсель: Куда, на луну? Говорят, там хорошо, спокойно… Лунатики бродят под ручку с лунатичками… И мы будем бродить так же. Ты будешь напевать «Жизнь в розовом», а я – хвастаться, что эта песня посвящена мне…
Эдит: Ты бросишь ринг, я – сцену, и мы уплывем куда-нибудь на тихий солнечный остров… В Средиземном море… Хочешь, на Корсику? Или на Сардинию? Будем жить в белом доме, окруженном апельсиновой рощей… Слушать, как шумит море. Собирать ракушки на берегу…
Марсель: И однажды я с тоски крепко поколочу хозяина местного бара. А ты устроишь концерт – прямо на берегу. И нас заберет полиция…
Эдит: Ну и что? Посидим немного в комиссариате. Там – не страшно. Я там бывала в юности. Ну, наденут железные браслеты ненадолго. Потом все равно снимут. И мы вернемся в свой тихий белый дом… И будем пить вино на веранде…
Марсель: Да, малышка, похоже в этом что-то есть… Может, и вправду перестать крушить чужие физиономии и подставлять под удары свою? (Обнимает ее).
(Входит тренер Марселя Люсьен Рупп. Невысокий, крепкий, щегольски одетый, наглый.)
Люсьен: Мадемуазель Пиаф? Вы снова здесь?
Марсель (ехидно): А где же ей быть? Знаменитая певица любезно согласилась стереть кровь с моей расквашенной рожи! Какое шоу! Срочно зови этих шакалов с фотоаппаратами! Что-то я уже пять минут их не видел!
Эдит: Мсье Рупп, вам что-то не нравится? Вы хотите, чтобы я ушла? Не дождетесь!
Люсьен: Мадемуазель Пиаф, я буду говорить с вами начистоту.
Эдит: Валяйте!
(Люсьен подвигает стул, садится около них.)
Люсьен: Я давно хотел сказать вам, что вы мешаете Марселю.
(Эдит встает и упирает руки в бока. На мгновение в ней просыпается прежняя уличная девчонка.)
Эдит: Это еще чем? Тем, что накладываю ему примочки и бинтую его вывихнутые руки?
Марсель: Правда, малышка, ты – прекрасная медсестра! И где ты только этому научилась?…
Эдит: У нас в Бельвиле всякое бывало. Приходилось и драться! А потом – зализывать раны!
Люсьен: Вы отвлекаете Марселя от выступлений. Он размяк, разнежился. Думает о любви, а не о победе.
Эдит: Но ведь сегодня он победил!
Люсьен: Сегодня он чуть не проиграл. А дальше будет еще хуже. Нам не нужны подмоченные победы. И тем более – поражения!
Марсель, сердито: Кому это – нам, старина? Ты что, записался ко мне в молочные братья?
Люсьен: Ты хочешь быть чемпионом мира или нет?
Марсель, гордо: Я уже им был.
Люсьен: А теперь тебе надо подтвердить свое звание. И не думать о мирной жизни в тихом местечке с экс-певицей под одним боком и с женой – под другим…
Марсель: Да как ты смеешь, парень! Сейчас как дам – улетишь! (встает и угрожающе нависает над Руппом).
Эдит: Оставь его, Марсель, не надо!
Люсьен: Мадемуазель Пиаф, неужели вы хотите помешать карьере своего… друга?
Эдит: Это не карьера, а самоубийство…
Люсьен: А разве вы не занимаетесь тем же? На сцене?
Эдит: Зрители, слава Богу, не бросаются на меня с кулаками. Даже если я сфальшивлю…
Люсьен: Послушайте, мадемуазель Пиаф, у каждого свой способ славно повеселиться. Марселю нравится махать кулаками, вам – драть глотку.
Марсель: Эй, Люсьен, давай-ка поделикатнее! Ты говоришь с дамой!
Люсьен: Пораскинь-ка мозгами, Марсель! Если ты откажешься от боев на звание чемпиона мира, мы заплатим огромную неустойку. Точнее, ты заплатишь! Я-то умою руки. Я делил с тобой барыши, но убытки делить не намерен!
Марсель: Делил? Как же… Ты всегда забирал себе львиную долю!
Эдит (испуганно): И много он должен заплатить?
Люсьен: Как насчет нескольких сотен тысяч долларов?
Эдит: О Боже!
Люсьен: Наш чемпион не найдет этой суммы, даже если продаст себя с потрохами. Марселю нужно отстоять положенные бои. А потом – пусть проваливает на все четыре стороны. К вам или к жене с детишками – мне все равно!
Эдит: Если бы я была богатой, я бы выкупила Марселя у вас… И у ринга! Но я заработала одни долги!
Люсьен: Одни долги? А говорят, у вас миллионные гонорары!
Эдит: Пресса сильно преувеличивает мои доходы. Я живу от концерта к концерту. Я – заложница своего голоса. Мне ничего не удалось скопить. Если однажды я свалюсь прямо на сцене, то хоронить меня тоже будут в долг.
Марсель: Нам придется потерпеть, Эдит. Но когда я проведу все бои и снова стану чемпионом мира, мы обязательно уедем… На твой остров… Я разведусь с Маринеттой. А ты подружишься с моими сыновьями. Они – такие славные ребята!
Эдит: Я мечтаю об этом, любимый!
Марсель: Ладно, Люсьен, по рукам… (пожимают друг другу руки)
Эдит: Но только в последний раз, слышишь?
Марсель: Я обещаю, малышка…
Люсьен (в сторону, ехидно): Вы уедете на свой остров старичками, мои голубки! Если доживете… Вы не помешаете мне отхватить свой куш!
* * *

Сцена седьмая
(Затемненный помост. Эдит с черным платком на плечах).

Эдит: Марсель уплыл на наш остров один. Он и сейчас там. В краю вечного солнца и вечной любви… Вы догадываетесь, где это, дамы и господа? (сквозь слезы). Такого острова нет ни на одной карте! Марсель умер…(Плачет).
Он разбился в самолете, когда летел из Парижа в Нью-Йорк, на полпути. Самолет пролетал над Азорскими островами и врезался в потухший вулкан Редондо. Этот чертов самолет должен был сесть на острове Санта-Мария, а потом снова взмыть вверх, над океаном. Но пилот все перепутал… Куда только он смотрел, скотина! Впрочем, о мертвых или хорошо или ничего! Этот бедняга тоже погиб – вместе с пассажирами… Я винила и себя, поскольку Марсель летел в Нью-Йорк ко мне… А вдруг я и вправду приношу несчастья, как говорил тренер Марселя Люсьен Рупп?!
С тех пор я пою в честь Марселя Сердана, в память о нем и для него! Ты ведь меня слышишь, любимый?! Ты ведь слышишь меня там, на небесах? Иногда мне кажется, что он отвечает: «Слышу, малышка!». Мы до сих пор разговариваем друг с другом – душой… А для этого разговора не важно, кто из нас – жив, а кто – мертв… Смерти нет – это всем известно! Есть только вечная жизнь и вечная любовь!
(Звучит песня Эдит Пиаф «Жизнь в розовом»)

Сцена восьмая
(На сцене появляется Тео Сарапо, последняя любовь Эдит Пиаф. Он – в луче, вокруг – темнота.)

Тео: Дамы и господа, я закончу для вас эту историю, поскольку я пережил Эдит! Меня зовут Тео Сарапо, я был последней любовью Эдит Пиаф, а она – моей единственной настоящей страстью. Точнее меня зовут – Теофанис Ламбукис. Мои родители – православные греки, эмигрировавшие во Францию.
Сарапо по-гречески значит «я тебя люблю». Ну, почти так, если француз попытается произнести греческие слова…Это имя дала мне Эдит в один из первых дней нашей любви. И с тех пор я не хочу никакого другого имени…
Еще когда я служил в Алжире солдатом в парашютном полку, я без конца слушал затертую пластинку с ее песнями. Для меня Эдит была голосом самой Франции. Таким же нежным и звонким, жизнелюбивым и полным страсти, как ее и моя страна! Все парни из моей роты думали точно так же. Они любили голос Эдит, как свой оставленный дом. Он помогал нам переносить все невзгоды и выживать в бою.
Когда через несколько лет я встретил саму Эдит, то сначала разочаровался. Она была маленькая, худенькая, вся какая-то взъерошенная, плохо причесанная! Словно нахохлившийся воробышек… Мне все время хотелось ее причесать! После Алжира я работал парикмахером и знал в этом толк.
Но потом я понял, сколько в Эдит певучей, звонкой