— Плохо или хорошо подражать кому-либо в творчестве? И что такое «суррогаты» в искусстве?
— Не вижу ничего плохого в подражании.
Подражанием называют произведение, написанное в стиле, свойственном какому-то другому автору. Главным для подражателя является намерение «подражать», сохранив характерные особенности чужой манеры письма. Как мы знаем, молодой Пушкин подражал и Байрону, и Жуковскому. Считается, что подражание в юности – это стадия, которую из творческих личностей почти никто не минует. Существуют и зрелые творческие подражания в практике поэтов. Например, « Подражание И. Ф. Анненскому» ( у Ахматовой). Подражание — это не только осмысленная передача чужого опыта, но и познание ресурсов собственного языка.
Что такое «суррогаты» в искусстве?
Найдите в интернете картину Герхарда Рихтера “Кроваво-красное зеркало” или картины Блинки Палермо, которые даже названий не имеют. Это пример суррогатов — бездумных, пустых аморфных форм.
Поясню, почему я так считаю.
Во-первых, подлинное произведение искусства выполняет длительную художественную функцию, в контексте родной культуры или многих культур.
Во-вторых, искусство представляет собой исследование, размышление.
В-третьих, содержание картины или книги нельзя пересказать одним предложением!
Например, роман «Преступление и наказание» — не про убийство студентом неприятной старушки. Преступление в романе Достоевского — это исследование самого поступка. Почему, зачем происходит убийство? Как это случилось с человеком, и что за этим последовало?
Произведение искусства — это ещё и обращение автора к читателю. Но если мы не понимаем, о чём нам говорит художник, это подделка, суррогат.
Светлана, 18 лет.
— Самоубийство Цветаевой — сила или слабость?
— Слишком громкий вопрос! Бессмысленный вопрос… Мне часто его задают, и всегда меня охватывает какое-то бессилие. Разве мне это понять? Разве нам это понять? Одни слова, слова.
Кто может жить, всё преодолевая? Я знаю точно, что человек никогда не может закалиться до конца. Он может только ко многому привыкнуть.
А Цветаева смогла бы привыкнуть? Она смогла бы обрести спокойствие в одиночестве, в голоде, в собственной женской и творческой ненужности? Смогла бы «на мягких лапах» войти в чуждую ей эпоху без прав и собственного достоинства? Смогла бы жить в эпоху, когда не нужно думать, всё уже заранее продумано за тебя, разжёвано и даже пережито. Смогла бы Марина Ивановна отсиживаться там, где давно уже царствует равнодушие, непонимание и неприятие её как личности, как поэта? Смогла бы отказаться от надежды быть услышанной, понятой, принятой? Её жизнь смогла бы стать размеренной, простой и понятной? Это была бы прежняя Марина Цветаева?
Самоубийство Цветаевой — это трагедия. В равнодушии друг к другу, в чёрствости, в безразличии — слабость. Поэту надо помогать тогда, когда он в этом нуждается, а посмертная слава придет к нему и без нас.
Игорь, 32года.
— Как вы думаете, какой будет основная тема литературы в будущем?
— Не знаю…
Как изменится наш мир, и как изменимся мы сами? Я даже не знаю, останется ли на Земле человек «познающий»?
— Что вы имеете в виду?
— Могу предположить, что искусственный интеллект найдёт для себя неисчерпаемый источник энергии. Для человеческой цивилизации, для вида Homo sapiens, это будет большое испытание. И тогда вполне логично, что основной темой литературы станет теодицея — оправдание Бога за несовершенство мира.
— Самое главное, чтобы человек не потерял человечности и находился в симбиозе с живым миром. У ИИ нет потребности меня видеть . У нас нет с ним никакой общности. Он не создан для взаимности.
— Вы правы. Если говорить о векторе эволюции человека, то это единственно верный путь: сохранить человечность. Хочется верить, что мы не безнадёжны.
— Вы верите в это?
— Я надеюсь на это. Если жить без надежды, можно окончательно свихнуться.
— В последнее время писатели, сценаристы, композиторы, художники обеспокоены тем, что нейронные сети скоро заменят их. А как считаете вы? Есть повод для беспокойства?
— Для беспокойства есть повод.
ИИ дописал «Десятую» симфонию Бетховена. Знаменитый композитор Элвин Люсье продолжает «творить» после смерти! Картины, написанные ИИ, продаются за миллионы фунтов стерлингов на «Сотбис». И хотя я искренне не понимаю, зачем миру второй Бетховен, замена человека искусственным интеллектом сильно востребована. Было бы глупо это отрицать. Похоже, будущее обещает быть нескучным!
Учёные утверждают, что в ближайшие три года ИИ затронет сорок пять процентов всех существующих профессий.
— А как вы относитесь к тем, кто сознательно поручает ИИ писать вместо себя произведения?
— Одно дело — доверить ИИ рутинную работу: например, собрать и проанализировать большое количество документов. У ИИ большие знания и огромные скорости. Он легко выполнит эту задачу. Другое дело — поручить написать роман нейросети вместо себя и перестать быть писателем.
Зачем отказываться от собственного дара, от творческих идей? Но кто глуп, тот пусть отказывается. Если человек не интересен сам себе, то обсуждение этой темы можно закончить.
Эля, 23 года.
— Подлинное искусство — для посвящённых, для узкого круга профессионалов? Может ли неподготовленный, не «профессионал» глубоко оценить произведение искусства?
— То есть, чтобы получить удовольствие от прослушивания симфонии №9 Бетховена, мне обязательно надо знать, что такое контрапункт или полифония? А чтобы по достоинству оценить «Евгения Онегина», я должна знать, что такое четырёхстопный ямб?
С одной стороны, подлинное произведение искусства написано таким образом, что читатель, слушатель, зритель вовсе не замечает техники, и тогда искусство — для всех.
Но высокохудожественное искусство многослойно: кто-то видит красивую картинку, интересный сюжет, а кто-то — закодированные смыслы. Слышать и слушать, смотреть и видеть — разные процессы. Конечно, профессиональный музыкант или композитор по-другому слышит музыку. И не потому, что у него иначе устроен слуховой аппарат. У него иначе работает мозг: некоторые его отделы более развиты. Мозг музыканта натренирован на восприятие большего количества акустических частот. Иначе говоря, слушать классическую музыку, получать удовольствие от прослушивания её могут все. Но воспринимать так, как воспринимают и понимают музыку композиторы — не многие. Для этого, действительно, нужны знания, подготовка и даже тренировка. Профессиональный художник тоже иначе смотрит на картину: он заранее понимает, что именно хочет увидеть.
Екатерина, 28 лет.
— Какие произведения литературы вы считаете слабыми?
— Слабы «перегруженные» произведения. Например, комедия перегружена шутками, драма — слезами, хоррор — ужасами. Не обязательно, чтобы в хорроре вампиры каждую минуту сосали у всех кровь, комедия превращалась в сборник анекдотов, а драма — в турецкий сериал. Соль произведения — в смысле.
Слабы произведения, где нет развития героя: у героя нет сверхзадачи.
Слабы произведения, в которых писатель не понимает своего героя.
А особенно слабы те, из которых человек вообще изгнан! Когда нет страсти, схватки самолюбий, нет любви, ненависти, а есть только форма и заумные мысли писателя, это слабое произведение. Некоторые писатели так увлекаются формой и собственными размышлениями, что за всем этим не видно живого человека.
— А как же быть с «Чёрным квадратом» Малевича? Там только форма!
— В «Чёрном квадрате» не только форма. Это доминанта цвета. Именно поэтому Малевич назвал своё направление в искусстве « супрематизм», что значит доминанта (доминанта цвета). У Малевича цвет имеет не смысловое, а энергетическое содержание. Художник исследовал, как именно воздействует цвет на сознание человека через разные формы: круги, квадраты, треугольники. Он создал цветовой алфавит, используя который, художники 20-го века вышли в новое визуальное пространство. Сегодня это пространство мы называем дизайном.
«Чёрный квадрат» нельзя оценивать в рамках правил классической живописи, законов визуального искусства. В картине нет предмета и его объёма, нет пространства, воздушной среды, нет сообщения художника зрителю. « Черный квадрат» — это не живопись в общепринятом смысле, это цветовой алфавит.
— Некоторые уважаемые искусствоведы считают Малевича гением, например, Паола Волкова. Вы согласны с этим утверждением?
— Паола Волкова — замечательный, высокопрофессиональный искусствовед. Её точка зрения интересна. Но у меня остались вопросы. Гений всегда меняет парадигму нашего мышления, взгляд на себя и мир. А Малевичу это удалось?
— Частично, да. Он предложил и воплотил в массовое искусство новую эстетику.
— А как быть с сознанием? В искусстве важна только эстетика? Тогда я вижу творческое противоречие: красота и смысл. Искусство Малевича обращено к «думающему» человеку или к «потребляющему»? Культура должна быть связана не только с красивыми вещами и интерьерами, но и с идеями, смыслами.
— Я вам возражу. Вещь, красивая она или некрасивая, — сама по себе символ своей эпохи! Ведь предмет соприкасается с бытом, а быт тесно вплетается в пространство культуры. Язык придворного этикета невозможен без ритуальных предметов: веера, мушки, фрака, перчаток. Вещь не может существовать вне контекста своей эпохи. Она всегда включает человека в традицию, диктует стиль — и внешний, и поведенческий. С тех пор как женщины стали носить брюки, у них изменилась не только походка, но и манера поведения, и социальный статус.
— Соглашусь с вами. Тогда вполне возможно, что привнесенная Малевичем новая эстетика быта: простые и удобные формы стаканов, чашек, чайников; незамысловатые росписи тканей, его идеи по организации жилого пространства, архитектуры оказали мощнейшее влияние на культуру того времени. А значит, вполне могли повлиять и на массовое сознание, и тогда Паола Волкова права:
Разве можно дописать то, чего нет?
Есть только предположение, что какие-то наброски, возможно являются свидетельством того, что Бетховен размышлял в этом направлении.
Может, речь всё-таки идёт о Малере?.. Вот от него действительно осталась неокончененная Десятая симфония...
Впрочем, её и без ИИ завершили. Вернее, сделали концертную обработку набросков.