От чего произошло сомнение? От мнения, как того, что мне свойственно, принадлежит, как свое, собственное. Как правило, оно ограничено мной, свидетельствует о моей ограниченности именно собой. Но есть другие, другой. Он, как и я, ограничен не мной, но собой. Это и есть мнение, как равным образом подлинное и вместе мнимое знание. Как может быть несомненное, если оно основано на сомнении? Несомненное - это предел сомнения, радикальное сомнение в самом сомнении, как предмете приложения себя. Таким образом - образом не сомнения сомнение есть свое иное в становлении самим собой. Так оно проходит через свое горнило, испытание собой с целью преодолеть в себе изнутри, а не снаружи то, что его отрицает. Здесь мы находим стратегию того, кто вынужден реагировать на то, что он не первый в творении. Но своей задержкой он создает возможность быть другому первым. Он начинает, как немец с "нет", но не для того, чтобы утвердиться за счет отрицания, а исчезнуть. Можно вспомнить для примера стих романтика Михаила Лермонт(а)ова: "Нет я не Байрон, я другой, еще неведомый изгнанник, как он, гонимый миром странник, но только с русскою душой". Вроде так.
Разве может быть мыслитель без сомнения? Ведь это его писанная торба, с которой он ходит туда-сюда, взад-вперед и сикось-накось, по диагонали. Вот такой агон, такая диалектика: сомнительная несомненность и несомненная сомнительность. В первом случае мы имеем имитацию несомненности, веры. Во втором же случае речь идеи о симуляции сомнения, как мнительности, сосредоточенности на мнении.
Сомневаюсь я. В каком смысле? В том самом, который вызывает сомнение. Какой же это смысл? Числовой. Как считать? По порядку целых чисел. Числа любят счет. Таким образом - образом счета мы удовлетворяем их. Тот, кто сомневается, считает то, что знает. Знает то, что считает, и считает то, что знает, как это делал Рене Декарт или Картезий.
Понимает ли? Да, понимает в том смысле, что рассчитывает на самого себя. Иначе как быть уверенным в другом, если сомневаешься?
Естественно, ты не сомневаешься в самом себе, так как сознаешь себя сомневающимся. Это сознание, несомненно. Но как можно сознавать за другого? Другой отделен от тебя неприступной стеной своего Я. Как можно перемахнуть через нее? Никак. Неизбежно дашь маху. В этом смысле ты - махист. Другой для тебя в лучшем случае является нейтральным элементом опыта общения. Ты общаешься не столько с ним, сколько с самим языком или с собственной персоной.
Глава третья. Устройство Я
Пришло самое время после предварительных кружений в мысли окрест (в окрестностях), вокруг и около (about) Я (Ego) осмыслить само его устройство, то, как оно расположено в бытии, в качестве чего, точнее, кого, пребывает в нем и ориентируется среди сущих (лиц, вещей, процессов и событий) в мире в целом как само целое и неделимое. Я есть и есть Я, а не-Я, но с ним вместе рядом или как ему подобное, но другое я, Я другого, то есть, субъект с самосознанием либо с сознанием не себя и себя, как не себя, или сущее живое, существо, но без сознания, или сущее не живое и без сознания (вещь), объект в себе и для Я.
Как есть Я? Как в себе или вне себя, ин-зистентно или эк-зистентно. Иной мыслитель, ориентированный этнически и с историко-культурной установкой, вроде автохтонного, туземного, доморощенного, любомудра, как, например, русского аборигена, скажет, что русский человек, в отличие от западного "це мена" (Самуила, man'а, menschlich'а), имеет не экзистенцию, а инзистенцию, не экзистирует, выходит из себя для признания другим, а входит в себя для принятия себя собой. Я помолчу за него. Мне важен не русский, а я сам. Другой - это другой, не я. Пусть сам разбирается с собой, на то он и есть, подобно мне, Я. Для меня русский не свой, а такой же другой, как немец, француз, англичанин, христианин, еврей, иудей, араб, татарин, мусульманин, индиец, буддист, китаец, даос и т.п. Единственно, что делает близким мне русского, так это его язык, на котором я говорю с рождения, рожденный русскими предками. Мое происхождение говорит само за себя на своем языке. Все прочее есть производное, от языка (сказа, мифа) которое прилагается к нему, - быт, культ (ритуал), культура. Бытие для меня имеет мое собственное начало, в отличие от быта, культа и культуры, которые могут быть народными, тогда как цивилизация человеческая, вернее, общечеловеческая. Сам человек начинается с Я. До Я в существе с сознанием человеческое находится в потенции, потенциирует, созревает.
Вернусь к экзистенции. Она есть то, что вульгарно можно назвать на украинский лад "це мен". Хохлы мнят, что аутентичная экзистенция, как "самость в" есть в Европе. Ошибаются она есть везде, где есть Я. Оно универсально, но особым, личным образом. Чтобы быть, экзистировать в мире сознательно следует сначала разобраться с самим собой, инзистировать.
Что есть? Есть Я. Оно есть само по себе или в некотором сущем? Оно есть во мне, как разумном существе, то есть, существе с самосознанием. Я знаю себя в качестве Я. Есть ли оно помимо меня? Не могу сказать, что есть помимо меня, но могу сказать, что есть не только во мне. И потом Я есть в себе и для себя в абсолюте, то есть, абсолютным образом.
Можно сказать, что таким образом оно есть в бытии, как одно без всего прочего? Можно. В этом смысле оно формально или пусто от всего, помимо себя. В этом смысле все в бытии сведено к одному. Поэтому в бытии есть нее-бытие или ничто, но уже в относительном смысле, в отношение ко всему остальному, которого нет. Так можно полагать бытие за миром. Оно есть, как абсолютное Я. Но за бытием нет ничего в том смысле, что есть бытие и все остальное, причастное ему как сущее, так и не-сущее в измерении времени, как прошедшее. Но во времени бытия в качестве становления есть и приходящее, и еще ни пришедшее.
Мое Я есть со мной в качестве события, как "так-" или "я-бытие". Это настоящее, данное мне бытие, которое я делаю заданным, осознанным в качестве меня (мне-я). Оно дано здесь и теперь в ситуации, где я есть, а могу и не есть, не быть. Кто отвечает за то, что я могу не быть, кто может быть виноват в этом? Само бытие. Оно дает мне право, точнее, шанс и возможность быть или не быть. Почему? Потому что есть другие сущие в мире, которым я мешаю быть. Есть ли у меня место в бытии, алиби в нем? Есть в качестве события, с-бытия в нем, ибо в событии есть параметр со-бытия, причастия ему. Но у меня нет алиби в мире, именно в котором я и существую, как сущий, уточню: живой и самосознательно сущий. Последнее для мира не обязательно, не является необходимым. Мир может существовать и без меня, как сущего, как это было прежде. То, что я есть теперь, в настоящем, не означает, что необходимо, чтобы я был в следующий момент становления мира. Мое бытие есть бытие в мире сейчас здесь, а не там. Потом я могу быть там, а не здесь, или не быть нигде в мире, но продолжать быть вне мира уже в качестве не "я", а Я. Для последнего все прочее есть не нечто, а ничто.
Можно ли подумать и сказать так, что есть дилемма: или Я есть неизменная, вечная величина, онтологическая актуальная константа, а сам я являюсь ее потенцией, возможностью в становлении ею или Я есть абстракция, которая конкретизируется на примере не только меня? В первом случае имеется ввиду преображение не Я, которое только превращается в я, а то и маскируется, притворяется им, но именно я в качестве, например, меня. Во втором случае речь идет уже о преображении Я, о его реальном рождении в жизни, как образе личной жизни из образа мысли в сознании. Что мне выбрать из предложенного моим сознанием? Или это предложение адресуется мне свыше?
Естественно, может возникнуть вопрос о том, есть ли реально в материальном виде. Нет его нет в этом виде, но оно есть во мне, как "я". Я же есть материальное. Конечно, не только, иначе меня не было в физической реальности в виде грубого тела. Не я сам, а инстанция Я, как одно, за исключением всего остального в бытии есть и есть наиреальнейшим образом идеально в духе средневекового реализма в споре об универсалиях. Причём Я есть актуально в том смысле, что в мире по необходимости есть хотя бы одно разумное существо идентифицирующее себя, как Я. Таким существом, например, являюсь я.
То, что я есть Я, имеет для меня смысл, а смысл есть, опять же, для меня, самое важное, сверхценное. Я есть сущность такого сущего, которое живо и разумно. Разум этого сущего живой, жизненный, феноменальный; он становится вместе со своим носителем или обладателем более совершенным, но никогда полностью, а только фрагментарно в силу конечности человеческого существования в мире. Но то, что для меня является актом нахождения я в себе, для другого, например, материалиста, есть просто абстракция, если не иллюзия. Поэтому ценность Я для него минимальная, при условии предпочтения им материи в противоположность идее.
Можно ли спасти свое Я путем само-воспоминания? Да, можно в этой жизни. Для чего? Зачем? Для того и затем, чтобы быть в иной жизни Я. В Я ты сохранишься вечно. Что во мне поддерживает сознание сказанного? То, что я мыслю это. Так я служу Я, которое одно на всех, но каждое на свой лад у тех, кто дошёл до него в этом мире и в этой жизни. Кто не дошёл, возможно, дойдёт в другом воплощении, в другом месте и в другое время. Мир, как творение, бога (Я) существует ровно столько, сколько нужно для спасения всех - пробуждения в Я и сохранения в нем.
[justify] Для других существ возможно спасение путем служения не мыслью, а верой. Но что, точнее, кто спасается в боге, если не тот, кто нашёл в себе Я. Может быть не-Я, а "мы", коллектив, так