За религиозной (церковной) верой тянется хвост ритуального годичной цикла поминовения событий священной (сакральной) истории Иисуса Христа. В таком случае вместо мыслей сознание (ум) занимает мифическое повествование. В нем нет места тебе в качестве инициатора, творца мыслей; оно есть лишь для имитатора Христа, его подражателя в жизни. Это не по мне. Конечно, я верю в бога, но даю ему собственное истолкование, которое, естественно, расходится с богословским, в частности, с православной интерпретацией.
В какой мере постижимо существование в ином мире из мира здешнего? В нетривиальном мере или мере исключительной? Но случайна ли она? Как этой мерой измерять, сравнивать несравнимое с тем, что можно знать или уже знаешь? Откуда можно знать, что будет, но чего ещё нет? Может быть, оно уже было. Но почему я его не помню? Чего же не помню? Кем был? Был ли? Но как тогда я есть? Не было и... вдруг есть. Не понятно.
Кем был? Абстрактно ответить просто: был и есть я, как Я. Был я до рождения? Абсурд, бессмыслица. Есть смысл в том, что я есть после рождения и до смерти, если нахожусь в сознании. Но это тривиально. Как раз тривиальное и реально, натурально. Противное логически невозможно, если речь идёт о традиционной логике.
То же, что является нетривиальным, оригинальным имеет отношение к творению, к богу. Каким образом человек может быть причастен к богу? Этим образом для обычного, бытового человека, обывателя является вера. Образом же причастие необычного человека к богу в мире является образ экстазе, экзиста или выхода из мира. Но как человеку, который есть в мире, выйти из него? Только умерев. Но умрут для этого мира все люди: обычные и необычные. И только на момент близости к смерти человек может приблизиться к богу.
Однако обыватель бежит в страхе, избегает встречи со смертью и с тем, что с ней связано, ведёт к ней, - с виной. Обычный человек не хочет принимать свою вину за свой грех, обвиняя в нем другого, порой и всех, но только не себя.
И только необычный человек, оказавшись в пограничной ситуации наедине со своей экзистенцией или совестью, как ее зовом, способен взять не только свой, но и чужой грех на себя и за него ответить перед всевышним.
Правда, есть и другой способ причаститься чистого бытия, как бытия бога. Это можно сделать парадоксальным образом, путем ухода в себя, инзиста, пробудив в себе тем самым Я, которое выведет тебя из себя в бога, в божественное Я. Но как уйти в себя не навязчиво, как делают те, кто практикует медитацию: мыслят, чтобы войти в состояние безмыслия? Смотришь и ждёшь от них, что они от натуги сосредоточиться, как бы сказать поприличнее, лопнут.
Выход есть: подумай, - может быть получится родить мысль. Она и будет точкой входа в состояние Я.
Как единичный субъект, вроде человека, может, умерев, возродить, воскреснуть? Логично полагать вечным всеобщее. Но человек не есть всеобщее. Таковым не может быть даже все человечество в целом. Конечно, оно, как общее, существует намного дольше отдельно взятого человека, но его срок существования тоже ограничен, не бесконечен, так как имеет начало. Только оно на несколько порядков живёт больше.
Так каким образом человек может быть вечным? Разумеется, этот образ не может быть индивидуальным, ибо такой образ конечный. Кандидатом на вечный образ может послужить личный образ, если им будет образ или идея, точнее, эйдос Я. Вечным является не носитель я, не тот человек, который сознает себя Я, а то, что он осознает в качестве себя. Что это? Это идея. Идея - это то, чем и одновременно что определяет меня в качестве Я. Тогда моё Я выступает сущностью меня. Я или сам имеет собственную самость. В Я сам (свободно сущий) равен самости, един с ней, как своей сущностью. Этой сущностью выступает человечность. Человек настолько человечен, насколько само-сознателен в качестве Я. Это качество не есть его атрибут или акциденция. Ведь человек лично, как личность не есть субстанция, но есть акт творения; я есть Я. Я творение Я в себе и для себя, а поэтому и для всех, ибо все признаются мной то же Я, может быть только не в актуальном, пробужденном состоянии.
Так что такое Я? Это есть идеальное измерение меня. В нем я присутствую вечно, как вечная величина, константа духа.
И что ждёт меня после смерти? Было бы несерьезно думать, что я избегну смерти. Я умру. Но весь ли? Нет, во мне не умрёт то, что мне дали, в том смысле что это - душа - вернётся обратно к тому, кто мне дал её, - к богу, как духу. Душа отойдёт к духу. Тело, распались, вернётся в природу. Что же останется? То, что я наработал, надумал. Это сознание, точнее, самосознание, Я. Оно не исчезнет. Это Я есть тот потенциал, из которого формируется в вечности дух бога. Таких Я бесконечное множество. И Я не следует путать с душой или сознанием. Я не выводится из сознания, но надстраивается над ним, как его продолжение уже для себя.
Душа даётся богом в качестве дара человеку. Без дара человек пуст, есть только телесная оболочка. Она для человека, а вот человек для Я. Он подставка для Я. Но без человека не было бы и Я, ибо в нем и на нем оно проявляется, является, открывается, становится не сокрытым. Вне человека его трудно, если, вообще, можно обнаружить, открыть, вы-явить. В этом смысле Я есть явление, явь самого себя, феномен.
Для чего я занимаюсь творчеством, растворяются мыслями? Для того, чтобы приручить мир, который я нахожу чужим в творения других авторов за редким исключением, например, Федора Достоевского, Льва Толстого, Николая Бердяева, Геннадия Гора, да и то местами.
Я больше всего боюсь повторений с повторениями. Но мне приятны повторения без повторения. Мне нравится повторять новое, чего прежде не было или оно было, узнаваемо, но как другое, чем то, что ты ожидал встретить. Хороша та неожиданность, которая греет кровь.
Однако у меня всегда щемит сердце, когда я натыкаюсь на вещи, на места, которые являются свидетелями отсутствия близких лиц, которые стерло время, забрала смерть к себе. Больше нигде и никогда не найти близких в этом мире, которых я потерял. Поэтому я люблю бывать там, где ещё никогда не был, где ничто не ранит моё сердце обнаженным мечом памяти.
Я настолько сдружился, сросся с мыслью, что то для меня помнить, сознавать себя равно тому, что есть само собой.
О чем это говорит? Это говорит о том, что мысль в моем лице достигла своего онтологического предела - самого бытия. Она стала тем, что есть. Что же есть? Есть Я, как "кто", тот, кто есть. Я собрался в мысли целиком сразу и навсегда, как Я, в полноте бытия. Этот случай когда мысль есть бытие в том смысле, что посредством мысли оно становится доступным мне, открывается для меня таким образом, что смысл бытия случается здесь и теперь. В результате то, что происходит здесь и теперь не следует искать и собирать по всему бытию там и сям, до и после.
Но когда я есть не Я, а некто иной, тогда я чувствую, что загнан в угол, оказался в тупике бытия. В таком случае нельзя не переживать экзистенциальный ужас всеобщего отчуждения, страх того, что все настроено против тебя, что у тебя нет алиби в бытии, что все, что ты не делаешь, определено не тобой и не там, где ты есть в это время, а совершенно в другом месте и в другое время, о которых ты ничего не знаешь. Только чувствуешь свое зависимое положение в круге событий бытия и ждёшь, чем это отзовётся для тебя в качестве удара судьбы (кармы), который отменить и даже отложить ты не в состоянии. Тогда ты не волен распоряжаться собой.
Вот какой смысл можно считать с доктрины о сансары. Такое понимание своей жизни можно уподобить пониманию текста, который не нуждается в интерпретации или истолковании, ибо прямо говорит тебе о том, что есть. Что же есть? Пустота. В каком смысле? В том смысле, что все пусто в этом мире для тебя, что здесь и теперь тебе ловить нечего. Однако все может измениться для тебя, если ты стал Я.
Я понял, что единственное спасение от материального мира, в котором я "никто" и зовут меня "никак", это в мыслях. Моё присутствие времени есть отсутствие. Оно спасительно и приятно, желанно, ибо только так он может оставить тебя в покое не привязанным, свободным.
Моя задача, как автора, заключается в том, чтобы сделать данный текст наиболее доступным для читателя, коим я сам и являюсь. Другой читатель сможет понять меня, если он будет подобен мне. В противном случае он не поймёт меня. Читателей много и есть шанс хотя бы одному из них, например, мне, понять меня, то есть, себя. Ведь я говорю, точнее, пишу от имени Я. Есть и другие Я, которые, в принципе, способны понять меня.
Однако я могу и не ограничиваться собственным подобием и способен обратиться и к тем читателям, кто не подобен мне с целью, если не быть понятным, то быть услышанным, прочитанным для ложного истолкования, чтобы оно отменили верное, истинное понимание. Отрицательный пример понимания есть тоже понимание, только мнимое. Оно есть, как есть, например, мнимые величины, которые используются в математике для установления истинного равенства. Так и в деле мысли, которое условно можно назвать философией, как и в числе, бывает необходимо использовать ложное толкование в качестве антитезы для установления истины, которую ложь или заблуждение не способно полностью скрыть. И тогда истина покажется как нечто (или некто) несокрыт-ое(ый).
Глава четвертая. Основание Я
[justify] Почему же я выбрал в качестве всего своего для себя? Но что брать в качестве основоположения существования для себя, как не Я?! Неужели можно взять Мы или мир, а то и само бытие? Можно, но нужно ли. Кому? Мне. Если говорить о жизни, то следует или лучше взять Мы, потому что это есть то, из чего, как из живого, появляются, возникают живые, как из одного многое. То есть, мы уже предполагают в себе наличие Я во множественные числе в