Приключения энэлотика Гумпо

посмотрел одним огромным глазом на себя, другим простым себе на переносицу и просто ей ответил:
-- Я пробовал -- глаза не закрываются - они получаются толстые, -- и он поправил сам себе очки стаканом, хотя верёвочка висела на затылке, -- Если вы захотите, чтобы ваши очки не спадывали у вас с носа, прижмитесь очками к земле, к косяку или к дереву. А можно и к столу, -- добавил он, увидев стол, и прижался очками к столу. При этом взор его так изогнулся, что вышел за пределы линзы и стал потерянно блуждать по комнате, ища оптической фокусировки. Второй – не застеклённый глаз - при этом оказался ниже уровня стола, и про него забыли.
Блуждая, взор его остановился на бутылке, и он произнёс:
-- Чтобы отбить крепкий запах спиртного, надо бросить в бутылку лимон!
Но это был обман. Ваня и Шаша бросали в бутылку лимон -- попадали в неё с трёх шагов много раз, но из горлышка пахло по-прежнему.


Неизвестно когда, в этот же день, вдруг, Елесик увидел Хорузю и громко спросил слабым голосом:
-- Что сидишь, диво дивное? Что ты лоб свой так выгнул?
-- Беседую, -- грустно ответил Хорузя, отняв затуманено-острый свой взор от нацеленной точки в пространстве.
-- С кем беседуешь?
-- С книгой, брат ты мой очкастый.
-- А книга-то где?
-- А книга, должно быть, в шкафу.
-- О чём же вы беседуете, дива?
-- Я не смогу сейчас подробно объяснить, но любая повествовательная книга выше любой философии, потому что любая философия есть конкретная точка заблуждения! Я знаю - мне плохо, когда я умён, но я пришёл к выводу, что самого главного в жизни своей я не сделал! И теперь я хочу это сделать!
-- А что ты хочешь сделать? -- спросила Лимпопо, по-умному перекосив щеку свою ладонью и наполняя разумом глаза.
-- А, вот, этого я, к сожалению, и не знаю! - ответил Хорузя и так потрепал, почему-то, Ивана за щёку, что у того от потрепания зашлёпали, болтаясь, губы, а зубы клацко чакнули.
-- Может, мы чего не понимаем? Может быть, мы все тут дураки? - обиженно спросил Елесик.
-- Не знаю, кто как, а я-то себя уж давно плохо чувствую, -- печально ответил Хорузя.
-- Если бы вещи могли говорить, они бы опять замолчали! - воскликнул Елесик, -- Но ты титанически прав! Вот, отгадай мою загадку: Не было, не было и опять нету?
-- Деньги? - спросила Шаша, у которой даже было слышно переключение умственных рычагов.
-- Откуда я знаю? Ведь, этого не было! -- ответил Елесик и вспомнил ещё две загадки, задал три вопроса, один подвопрос, четыре довопроса и шесть надвопросов.
Но время их не сохранило -- оно опять куда-то соскользнуло.


А, когда, невестьоткуда, вдруг, опять сюда явилось, Елесик воскликнул:
-- Спорим? Огурец об голову ты мне не разобьёшь!
Хорузя молча встал и Елесику хряп огурцом по башке! Только брызги разлетелись во все стороны, и пара семечек осталась на стекле.
Лимпопо намазала Хорузин телефончик майонезом и для чего-то отложила в сторону, да там и позабыла.
А Елесик уже обучал всех, как надо вовремя жмуриться -- он бросал молотый перец себе в лицо и бойко жмурил свою лупу. Но всем показалось, что Лесик мухлюет -- второй его глаз был всё время закрыт.
Никто не возмущался -- все, словно дети радовались вместе с ним.
Только Ваня ужасно страдал -- он сидел со стаканом во рту и не мог его сразу достать -- руки были в майонезе и скользили по стакану -- чихать из-за этого было неловко.
Расшалившись, Лесик выхватил Ванин пельмень из тарелки, сунул его в свой карман и сделал умное лицо.
Тут сразу все стали швыряться пельменями, но у кого-то громко забурлыкало в кишках -- все замерли.


-- Чем больше ешь, тем дальше в лес! -- привёл какую-то пословицу Хорузя.
-- У тебя есть что-нибудь вяжущее? -- обратился Елесик к Ивану.
-- У Вас, что, вязка началась? -- не понял Ваня.
-- А вы умеете глазами семечки колоть? -- спросила Шаша для разрядки обстоятельств, -- Меня осеменили давеча на рынке. Где они, Ваня?
Она нашла пакетик семечек, но пробовал колоть их только Ваня -- зажмурив семечко в глазу, он только разик стукнулся об стол и сразу отказался от победы.


-- Осеменяют не на рынках, а на семинарах! - заметил мудро Лесик.


В какое время? Все, вдруг, играли в бадминтон и, стоя на коленях, мазали ракетками в волан из-за мешающих, натянутых верёвок.
А чемпионат мира по прыжкам в ширину не состоялся из-за Хорузи -- перед решающим судьбу прыжком он трижды плюнул через левое плечо в срамную морду чёрта, но это оказался Лесик и из-за этого произошла заминка. А Ваня начал отжимания от пола, но его сразу же дисквалифицировали и отстранили от этого вида борьбы, так как он отжимался ногами, и все согласились, что это придётся считать приседанием.


-- Давай, на самом деле, побороемся? -- прицепился Елесик к Хорузе.
-- Чего тебе надобно, Мутный Очкарик? -- спросил тот, словно Золотая Рыбка, но тут по двери постучали.
-- Кто там?
-- Свои!
-- У нас все дома!
-- А я тогда кто? -- так баловала Шаша Лимпопо.
Забытая спортсменами, она так повторяла много раз, пока Елесика не начало мутить, и он сказал:
-- Вот, только бы не сделалось мне худо, а то ведь будет плохо!
Он даже написал какую-то писульку, писульку засунул в пустую бутылку и отправил эту почту прямо в море, закинув бутылку под стол. Хорузя получил её с той стороны в колено и, проклиная шторм, прочёл. Там было накарябано навроде "SOS" и он пошёл его спасать.
Но дело до того дошло, что они стали путать друг друга, и у них началось разъяснение личности:


-- Ты кто такой?
-- Я отдыхаю здесь! А ты откуда взялся?
-- Не знаю! Как меня зовут?
-- Меня-то Яшкой будем звать.
-- А я-то, кто тогда?
-- Ты -- Белоснежка и семь гомиков!


Ваня выглядел снисходительно. Он только вставил:
-- А у моего брата есть крылья!
На что Хорузя совсем неожиданно сматькался, но так от этого сам же перепугался, что стал руками выгонять дурное слово, как едкий дым выгоняют из комнат.
-- Пойду я прилягу, -- сказал он внезапно, -- а то в позвоночнике стойкости нет! Вот, ведь, есть люди, которые живут и не думают! А есть, которые думают, и ни хрена не живут!
Шаша всё это время стояла, перекидывая свой умный взгляд окосевших глаз с одного гуляки на другого при помощи зрения, и молчала закрытым ртом припомощи закушенной своей губы. И Гумпо был тому свидетелем благодаря своему присутствию в Ване.


Хорузя стал пытаться лечь.


-- А, что это, где-то, как будь-то, шипит? -- спросила вдруг Шаша невесть у кого.
Никто ничего не ответил. Елесика в комнате не было.
-- Он сидит в отхожем месте -- выполняет свой гражданский долг! – проваливаясь в сон, пробормотал Хорузя.
Тогда Лимпопо сквозь балкон стала лаять на глупую кошку.
Подумав, кошка виновато слезла с дерева.


Дверца хлопнула, и появился хлыбзенький Елесик. Он сильно и странно сощурился ртом и сказал:
-- Я хотел бы побыть тута три. Или, то есть, один, -- таким изящным образом он попрощался, сказав своё простое "до свидания", но долго не мог откланяться.
Тогда он решил просто выйти, но неизвестно почему пошёл в косяк, ударился и замер. Внезапно отклонился, сдал назад и закрепился.
Затем наклонился вперёд, отставил попку, как консоль, и распрямил, словно штырь, указательный палец. И так заколодившись, медленно-медленно стал поворачивать в сторону Вани. Потом долго-долго смотрел на него своим выпуклым оком и гулко упал. Он даже не подставил руки, и лёжа, продолжал смотреть, торчать расправленным перстом и что-то напряжённо думать -- колба мудрости, должно быть, переполнилась и лупа совершила своё дело.
-- Немой прозрел, слепой заговорил! -- были его последние слова, и он уснул с открытыми глазами.


Всё это время Ваня шёл к нему на помощь, но никак не мог прийти -- несколько раз он натыкался на стену лицом и, удивлённо пятясь, гладил место столкновения. Потом он повернулся к зеркалу, но не увидел отражения и закричал, а это было лишь открытое окно. Он пригляделся - там сидела Шаша - на балконе. Он оглянулся и увидел, что Елесик захворал морской болезнью. Но тут и сам он занемог.


-- Ничего они не знают! -- говорил Иван, теряя силы, -- Опоили зельем гуманоиды! – ворчал Гумпо, -- Божественный нектар мне не под силу! Говорила мне мама - не надо летать на планету Тяпуги!
Он, вдруг, увидел, как последний огурец стал беззастенчиво краснеть, испустил тяжкий дух и угас.






Часть 3
СЮРПРИЗЫ

Невмоготу мешал дышать какой-то странный аромат.
Голова до краёв переполнилась мозгом, давившим пружиной в глаза.
Мыслей не было. В одном виске гудела рельса, в другом баран бодал козла, а мозговая кость была готова треснуть.
В организме застряла какая-то нудная глупость.
Рискуя от давления пружины потерять глаза, Гумпо чуть-чуть расщелил веки.
На стене липли люди!
Один был просто прилеплен к стене, а другой был прилеплен к дивану, который