Приключения энэлотика Гумпо

был тоже прилеплен к стене. И столик тоже был прилеплен. А из другой стены торчала люстра!
На потолке был шкаф!
И тут сознание ударило его:


-- Ведь, я смотрю на мир сквозь щели глаз другого существа!
И он очнулся с мерзким ощущением, что жизнь навсегда разлюбила его.
И свет померк в его глазах.
Тревога охватила сердце - надо что-то делать!
Он соскочил и закричал, увидев свои посиневшие ноги!
Но это были лыжи. Он скинул их, и ногам стало легче.
Хорузя лежал на диване. Елесик устойчиво спал на полу. Шаша была на балконе - спала, подсунув коврики под взрыв своих волос.
Дверь на балкон была открыта.


Апатия, нехоть, тревога и страх волнами сменяли друг друга.


-- Что за ужас вчера приключился со мной? Где я? Что я?


Комары, вкусившие нетрезвой крови, качаясь, пролетали мимо и не могли в него попасть.
А птичка рубаночком воздух строгала: немного отдохнёт и снова - фить-фить-фить!


-- Как много воздуха! - подумал Гумпо, глядя в бодрящее свежее утро, - Какая у них красотень-красота! Зелёные листочки с синим небом! И розовые облака! А говорят - отравлено! Они ещё не знают, как отравлено - в каких химреактивах задыхаются планеты! Какая срамотень и срамотятина! - он оглянулся в комнату.
Елесик спал. Штанишки съехали с его колен, футболка комом собралась на шее.


-- Да, живы ли? - он обошёл их всех. Особенно Елесику он заглянул в глаза, вернее, в глаз - открыл мизинцем бело-розовое веко и отпустил. И веко, чмокнув, спулькало.
А выдох Лесика был лёгок, но смертелен.
Все были живы.
-- Это вчера был "День здоровья"! Так отдыхать могут только здоровые люди! – подумал Гумпо, -- Экое страшное изнурение организма!
Держась за гудящую голову, он направился в ванную комнату и, отворив краны, с наслаждением подставил затылок под сильный холодный напор. И так захотелось отмыть с себя праздник, что тут же разделся и встретился с чудом - штаны нельзя снять через голову!
А если расстегнёшь, они спадут!
И ещё одно похмельное чудо тотчас снизошло на него - вода протыкается! И воздух тоже протыкается рукой! Рука протыкает и воздух, и воду - туда и обратно! Вот, это - да!
Он палькался и булькался и, отмокая, тёр своё чужое тело, разглядывая ногти, кожу, волоски, пока тревога снова не давнула грудь смертельным ужасом - он всё на свете потерял! Кто он? Где он? Куда ему податься?
Попался в руки бритвенный станок. Он разобрал его, собрал и понял, для чего он нужен, когда провёл по волоскам руки. Попробовал, подумал, и состругал с лица щетину. Было немного неприятно, зато потом лицо стало чистым - почти, как своё. И в зеркало уже смотрел молодцеватый свежий гуманоид с приятными и правильными чертами, но очень грустными из-за проблем глазами. Ломота в голове усугубляла выражение лица.


Одежда выглядела безобразно.
Пришлось вернуться в комнату и нагишом ходить-искать какую-то замену. Нашёл в шкафу холщёвые светлые брюки, футболку светло-кремового цвета в свежем состоянии и на правах хозяина присвоил.


На кухне в холодильнике нашёл баллоны с "благо".
Жажда и сухость заставили тут же взять пробу - рискнул и жадно впился в пенистый напиток. И сразу начало легчать - не стало нехоти, ломота тоже постепенно стала исчезать.
Такой эффект навеял мысль о помощи лежащим.
Но как?
Под ванной он запомнил клизму.
Стал ею отпаивать болящих - сперва Елесику вводил в прощелок рта её тоненький гибкий хоботок, затем Хорузе в волосатое отверстие, помог таким же образом и Шаше.
Когда они задвигались, он вышел вон.


Увидев утром Лимпопо, он, вдруг, почувствовал, что непременно надо возвратиться к берегу - туда, где он внезапно обнаружил себя в чужом инопланетном теле - и поспешил, повинуясь тревожному зову.
А по пути решил немного осмотреться и подумать.


Взбодрённый утренней прохладой, он шёл сквозь воздух, упиваясь горем, чистотой и светом, объёмностью огромного пространства.
На голову и на плечо ему упало свежее, прохладненькое «птичье молоко». Проникновение лучей от солнечной звезды сквозь лиственные кроны создавало ощущение какой-то сказочной реальности. Оранжевые, жёлтые и просто серые, ярко освещённые солнцем, стены и фрагменты зданий разновысотно ограняли улицу, распространяли радость жизни, и сами её освещали под ровно-голубым высоким небом. Половина какой-то планеты белела сквозь небо обломанным кругом, но люди, спящие ещё, но свежие и симпатичные, её не замечали. А воздух, который легко протыкался и так же легко вытыкался руками, приятно втягивался ртом и носом и постепенно внутри тела растворял последние тошнотные причуды организма, частично разбавляя горькую печаль.


В отличие от вчерашнего массового дефиле, людей на улице было меньше, и все они куда-нибудь стремились или целенаправленно чего-то ждали, и не было напрасной суеты. Смешные их машинки, шурша колёсами, сновали вжик-бибик туда-сюда…
Какието аяврики стояли, перманентно телепалясь…
Тут Гумпо снова удивился, какие чудеса являются с надсадного похмелья.
Аяврики смотрели, как-то так, что поневоле он сказал им:


-- Здравствуйте, незнакомцы!
-- Здравствуйте, здравствуйте, Ваня Бабиков! - ответили ему незнакомцы.
Тут мимо них бежал какой-то человек в трусах. Они его спросили:
– Ну, что, всё бегаешь?
-- Угу, - ответил им бегун.
-- Машину-то зачем тогда купил? - спросил один из них.
-- Для ремонта! - ответил бегун убегая.
Но Гумпо никого из них не смог припомнить и прошёл.


Трамвай прогромыхал, как маленькая копия железной колбасы. Мужчины в нём зевали, а женщины ковыряли глаза в своих зеркальцах.
Навстречу прошла длинноногая девушка, а следом – обычноногая. Обе в тонких занавесочках.
Тяжеловесная мадам и некий лопоух, соединённые одним шнурком, стояли возле арки во дворы и нюхали прозрачный воздух. Ушастик, вдруг, забеспокоился, присел и из него на землю выпали отходы. Мадам забеспокоилась, присела …
Гумпо сделалось стыдно, но оказалось, что мадам всё собрала совочком в маленький кулёчек и бережно куда-то понесла.
Из круглосуточной аптеки задумчиво и тихо вышла барышня с огромным животом, и Гумпо радостно воскликнул:


-- Женщина! Вы же беременная!
-- Ой, и правда! – воскликнула женщина, глянув себе на живот, - Счастье то, какое! -- и покрутила пальцем у виска.
-- Вы позволите? – видя радость, он очень вежливо попытался потрогать низ её живота – так ли у неё, как у Лимпопо? Но получил такой разряд эмоций, что вся тоска по родине на время испарилась.
От любопытства некоторые гуманоиды даже выторчались из окон. Один так шустро выглянул с балкона, что уронил какой-то ящик. Тот брякнулся торговцу на недотоваренный прилавок, и вся непроданная праздничная чушь фонтаном подлетела в воздух. Внезапно появилось много рук, которые так быстро всё хватали и куда-то исчезали, что Гумпо оказался без внимания.
Остолбенение столбов было таким же, как и прежде, но слово "извращенец" зазвучало вновь, как в первый раз на берегу. Оно жужжало в голове и Гумпо уворачивался от него, заглядывая в окна, на балконы, где было всё достаточно стандартно - везде светильники и люстры и цветы и занавески с жалюзи.


-- Вот, выйдешь на такой балкон, а он возьмёт да и отломится! Как с него потом слезешь?


Он шёл чутьём, смутно помня вчерашний поход, но игла - высоченная белая вышка - периодически виднелась между стен, и потеряться было сложно. На ней мерцали вспышками высотные огни.
-- Для чего, интересно, такая антенна?


И вдруг, над собой он увидел, как треснуло небо -- какая-то штука царапала воздух, но так высоко, что разглядеть её было невозможно. А трещина ползла и удлинялась, и сердце его трепетало, и голубые очи растворились в небеси.
Он шёл, как гипнотик-лунатик-сомнамбула следом, но аппарат довольно скоро улетел за горизонт, располовинив синий купол белой бороздой.
Гумпо упёрся в какой-то забор и стоял и смотрел, как собачий щенок, привязанный верёвкой возле магазина, пока хозяин занят шопными делами.


-- Какая мощность и возможности у этой штуки?


Он оглянулся и увидел, что стоит возле тихого парка, где давеча сидя гуляла старушка.
Но карусель, голубиное гульбище и лавки пустовали.
Тут были только палочки с табличками.
Он удивился - всюду на табличках было написано, что ходить по газонам нельзя, но он прошёл, и оказалось - можно!
Тут, видимо, была какая-то ошибка и он проверил её снова, всё думая о белой трещине...


Идя таким прямолинейным способом, он вышел не на ту пологую кривую, где Лесик раскрошил свои очки. Но вышка была уже рядом - почти над самой головой - поэтому он смело двинулся вперёд и сразу заблудился.
Пройдя по улочке мимо белого ровного здания, он неожиданно оказался на высоченном берегу. От беспредела и объёма панорамы захватило дух. Это было то место, которое вчера явилось его взору, словно сон - соединение стихий - огромная река и дальний берег, затянутый растительностью до самого горизонта, в объятиях воздушного пространства!
Как зачарованный, Гумпо стоял и смотрел.
Дребезжали и скворчали птицы, кузнечиком звенело солнечное марево, и бабочка