А вот этот во мне момент серьёзности Шир улавливает. – Когда со мной познакомишься ближе, то ты поймёшь, о чём мы смеёмся. – Говорит Шир мне, так нагло и самонадеянно полагая, что мне вообще интересно и нужно близкое с ним знакомство. Да если бы мне сюда насильно не затащили, то знать бы я вас всех не знал и не хотел бы знать.
Ну а Шир начинает ознакомительное мероприятия меня с ним. Мол, я вот такой, необъятной, самой широкой и есть большое предположение, что не одной включённой в меня души, мало сказать, что человек, а чуть ли не сверх человек, что... Да ничто и при этом многое ничто! – Можешь меня звать Шир. Я антиквар. – А вот и сам момент его именного представления. Правда, мне не очень понятно, зачем Шир тут указал на свой род деятельности. За которым тут же следует ко мне ответный вопрос моей именной идентификации. – А ты кто? – К которому я отнёсся без особого доверия, почему-то решив, что уж моё-то имя Ширу точно знакомо.
Но раз он спрашивает, сам представившись, то будет невежливо на его вопрос не ответить.
– Фома. – Кратко представляюсь я.
– Сойдёт. – Принимает мой ответ Шир, и лезет рукой в противоположное от меня пространство между собой и дверью кабины автомобиля. Откуда им достаётся в кожаном переплёте что-то типа альбомного размера альманах. Который им кладётся на колени, после чего он берёжно поглаживает рукой обложку этого, скорей всего, имеющего для него особенную ценность альбома, и раскрывает его на первой странице. Где для него и как я понимаю, то и для меня раскрывается внутренний мир коллекционера, включённый в этот своего рода альманах. А вот что он в себя включает, то тут сразу и не поймёшь, глядя на эту альбомную страницу из плотного материала, с разметкой на ячейки в виде прозрачных кармашков, в которые были помещены переливающиеся всеми цветами яркости кристаллики.
Впрочем, я проявляю приметливость, и замечаю под самым первым отделением этой коллекции подпись Сваровски. Из чего я несколько невоздержанно и поспешно, видимо для того, чтобы показать Ширу, что я не такой уж увалень, делаю вывод. – Это кристаллы Сваровски? – через вопрос делаю я утверждение.
Что вызывает удивление у Шира, указывающее на мою ошибочность вывода. – С чего ты решил? – удивляется Шир.
– Так вон же подписано. – Указываю я на подпись под первой ячейкой.
– Ах, это! – как будто только сейчас замечает эту подпись Шир, усмехаясь и опять чуть ли не заливаясь смехом, к которому он отдаётся всей своей широкой душой, как, впрочем, к любой другой эмоции. Когда же он немного успокаивается, он закрывает альбом, и пододвинув меня на первый план своего внимания, делает ко мне обращение. – Прежде чем тебе ответить на твой вопрос, кто это на самом деле, я тебе задам наводящий на некоторые мысли и на ответ на твой вопрос, вопрос. Скажи, зачем дьяволу понадобилась скупка душ не в отдельных случаях, а чуть ли не в промышленных масштабах? – Вот прямо-таки удивляет меня Шир такой своей плодовитой самонадеянностью, задаваясь такими вопросами ко мне, которые точно не по моему адресу. Вот откуда мне всё это знать! И это при учёте того, что я, скажем так, под вопросом отношусь ко всем этим теологическим теориям. И для меня конструкционность мира построенная на принципах монотеизма, находится не в сфере моего понимания.
Так что со стороны Шира, всё это по мне прочитавшего, следует новый вопрос. – Тогда задам ещё один вопрос. А в нашем мире, где идёт ожесточённая борьба за души людей, какой резон дьяволу скупать проклятые души – а любая продажная душа есть такая по факту этой сделки, независимо от целеполагания продавца своей души, я, мол, сто хороших дел сделаю и тем самым перекрою одно злодеяние (казус Раскольникова) – выводя этот ликвидный актив из обращения? Неужели он скупает души лишь для их бесцельного хранения в криптокамере для может быть только оживления в будущем, для новой войны?
А мой ответ на этот вопрос Шира ничем не отличается от моего первого ответа: Откуда мне всё это знать? Когда я и знать этого не собирался. А вот подступись ко мне дьявол с этим предложением, если я, к примеру, соглашусь на его признание, то тогда может быть я и задумался над этим и какими другими вопросами, касающимися его наличия и может быть необходимости для природы человеческих взаимоотношений, не всегда строящихся на доверии, а часто на лукавстве и на обмане друг друга.
– Да, есть к этому делу вопросы. – Даю такой, чтобы от меня отстали ответ я.
И, конечно, я не был услышан.
– А хочешь знать ответ? – задаётся новым вопросом Шир, постучав пальцами руки по альбому, тем самым указывая мне на некую существующую связь между его ответом на рассматриваемый сейчас вопрос и содержимым этого альбома. А мне как-то всё равно, и разве это ещё никак непонятно тут всем. И, конечно, понятно. И тогда почему мне ещё до сих пор непонятно, что мне никуда не деться оттого, что мне тут собираются навязать. И тогда мне лучше проявить терпение и вдумчивость насчёт впереди меня ожидаемого.
– Ведь всё равно скажите, независимо от моего ответа. – Всё же проявляю я, и непонятно мне откуда взявшуюся строптивость.
– Это да. – Усмехается Шир, затем быстро становится серьёзным и с этой позиции начинает обращение ко мне. – Так вот. – Обозначает основу Шир, с которой он начнёт отталкиваться в своём пояснении того, чего я должен был бы и без него давно понять, и дальше следует само пояснение, сравни откровению. – Души становятся разменной монетой в торгах. Выкупленные души не убираются в дальний ящик для своего забытья, а они пускаются вход для обмена с душами тех людей, кто считает себя ничтожными, неоцененным и ненайденным, если говорить в общих словах. А так-то для оправдания своей ущербности, конечно, от непонимания того, как я ценен, бесцельности существования и значения существует своя бесконечность предложений. И скажу так, что мир постепенно, несмотря на самое вялое сопротивление, наполняется нашими сторонниками, замещая безгрешные души. – А вот теперь до меня стало доходить, куда клонит и склоняет меня думать этот запредельно возносящий себя в абсолют тип. Он типа один из тех, кто ходит в подручных у того, кто имеет возможность распоряжаться этими объектами размена с людьми. И исходя этого моего его знания и понимания, как того он хотел, мне становится понятен смысл его шутки о козле с его бородой, за которую он тянет чью-то жизнь.
– Это прямо какое-то безумие. – Пытаюсь одёрнуть от такого наваждения я себя. Да куда там, меня ставят в тупик невозможно мне понять, что ещё за выбора.
– Не хотите попробовать? – задаётся мне вот таким вопросом Шир. И то, что в его обращении начала проскальзывать воспитанность и вежливость, уже это одно меня испугало и напрягло. За такой видимой сладкоречивостью всегда скрывается подлог. И мой ответ должен был твёрдо отрицательным. Но не сразу. А я должен смягчить свой отказ своей дуростью и непониманием своего счастья, которое мне Широм предлагается. А иначе подручный Шира Гром вмешается, и уже другим способом, более радикальным и импульсивным, я буду приведён к пониманию своего счастья – меня так согнут в бараний рог, что уже одно то, что мне позволят выпрямиться, будет для меня большим счастьем.
– Всё познаётся в сравнении. Ведь так? – усмехнётся Шир, стоя над моей закрученной в узел физической личностью.
И я, пожалуй, с ним соглашусь.
А сейчас я туплю, спрашивая. – Что именно?
Шир со своей стороны загорается энтузиазмом, с которым он с долей нетерпения и поспешностью уже открывает этот коллекционный альманах, как теперь я постигаю истину, то с человеческими душами для обмена с коллекционерами душ и размена с их носителями, с такими как я (а вот по каким характеристикам я подошёл в эту категорию, то это сильно важный вопрос для меня; неужели из-за того, что я не могу найти и постигнуть себя?!), и начинает проводить для меня экскурсионный обзор по жизненным тропам человечества, ведущим его к потере своей идентичности, души. Но сперва, конечно, нужно выделить в особый ряд себя и то дело, которым он занимается. Что, впрочем, сразу мне бросилось в глаза, когда он с таким трепетом и своей все поглощённостью в процесс рассмотрения ячеек с кристаллизованными душами погрузился в рассмотрение их, нежно так поглаживая пальцами рук ячейки с кристаллами, сглатывая при этом каждый раз свои ощущения от прикосновения к кристаллу души.
– Здесь на любой выбор, цвет и вкус закристаллизованные души, коллекционированием которых я занимаюсь. – С той самой одухотворённостью, которая аурой окутывает всякого коллекционера при его погружении в цель всей своей жизни – объект его коллекционирования, вдыхая свою жизнь и уже свою душу в предмет рассмотрения, начинает проводить свою экскурсию по закоулкам своей души через вот такое её внешнее выражение Шир. И само собой он на одном остановиться не может и его распирает во все стороны своего откровения и желания охватить мой мир своей восторженностью, которой нет предела и границ. И он вынимает из кармана своего костюма небольшой шёлковый мешочек, и со словами: «Плюс и здесь ещё есть немного. Пока что не отсортированного компонента», бросает его на открытую страницу своего коллекционного альманаха.
Здесь всем нам нужна передышка, чтобы перевести дух от таких открытий, плюс мне даётся время для усваивания данной мне информации и правильного соображения того, для чего меня во всё это посвятили. И взгляд большой за меня ответственности со стороны Грома, пронзительно смотрящего на меня в зеркало заднего вида, должен меня мотивировать так правильно мыслить.
– Вы можете к себе примерить любую из них. – А вот следует то самое предложение ко мне, ради которого я сюда и был позван.
А я почему-то не могу сейчас хитрить, и прямо так непонимающе спрашиваю. – И зачем мне это?
[justify]– Хм. Зачем? – видимо в первый раз столкнувшись с такой удивительной во мне не прозорливостью и неумением заглядывать в будущее – от сумы и от тюрьмы не зарекаются, как говорят, разве ты такое не слышал, рассчитывая на одной душе, без замены себя вывести в рай – повторяет за мной вопрос Шир. И недолго подумавши, даёт мне ответ. – Ну, например, в вас не хватает мужества и силы воли, а ещё важней для вашего