– Тогда действуем по моему плану? – кротко спросила она меня.
Я хотел было с ней согласиться, но во мне что-то такое не дало это сделать, а потребовало от меня проявить осторожность и проявления разумного подхода к предлагаемому мне делу.
– Почему всё-таки приворотное средство, а не отворотное? – интересуюсь я.
– Это может и эгоистично, но мне не хочется быть во всём виноватой и причиной разрыва. – Потупив взор, говорит она, удивляя меня всё-таки своим эгоизмом. И раз так, то я буду к ней предельно жесток.
– А кто будет она? – спрашиваю я.
– Кто она? – не поняла она.
– Та, к кому будем твоего супруга привораживать. – Даю пояснение я.
– А разве это важно. – Отмахивается от этой несущественности она.
И как мной понимается, то она не слишком добросовестно и по сути беспечно подошла к вопросу развода своего супруга. О чём я вынужден ей напомнить:
– Я думаю, что именно тебе это будет важно.
– Это ещё почему? – встревожено вопросила она.
– Когда ты её увидишь, то поймёшь. – Сурово так на неё смотрю я.
– Ах, вот ты о чём! – догадывается она по моему виду. – Можешь совершенно не беспокоиться на этот счёт. У меня к нему не осталось никаких чувств, как на этом ты настаиваешь, исходя из моего решения, не просто его бросить, а через заговор событий.
– Хорошо. – Говорю я. – Тогда ею будет первая встречная.
– Согласна. Тогда до вечера в баре. – Говорит она заговорщицки и давай со мной так прощаться, как никто прощаться не умеет.
– И кого мы выбрали? – по следам этих фантазийных, скорей всего, вкраплений в память, задаюсь я вопросом, принявшись разглядывать местную округу. А тут ещё мне в голову лезет мой внутренний голос и тот, кто за ним стоял, только сейчас решивший мне заметить на моё заявление об отсутствии памятливых воспоминаний насчёт этой девушки и её спутника. Что была запоздалая информация, когда у меня появились на этот счёт некоторые намётки. Впрочем, пускай говорит, это не будет для меня лишним, как затем и оказалось.
– А ты посмотри на этого её дружка и всё сразу вспомнишь. – Язвит тот, кто во мне.
– Тогда мне придётся подойти к их столику с другой стороны. – Пытаюсь маневрировать перед неизбежным я.
– Тогда в чём проблема, иди. – Прямо подталкивает меня мой внутренний голос.
И я встаю из-за барной стойки, забыв совершенно о Радаре, кого, впрочем, и след простыл, и пока не зная, каким лучше путём подойти к интересующему меня столику, что б себя не выдать и не встревожить мою знакомую незнакомку, выдвигаюсь в сторону по сторонам осмотреться.
И вот я иду по залу, в визуальной сфере весь переливающийся и перемигивающийся всеми цветами радуги, где всё остальное заглушается музыкальным сопровождением всех ваших действий, так что то, что вам, то есть мне, не дают полноценно вступить по любому выбранному мною пути, то такова клубная реальность. Где мне приходиться протискиваться сквозь стольких людей, наталкиваясь и сталкиваясь с ними с разных ракурсов, что уже и перестаёшь всё это замечать. Правда, в моём случае до особого случая со слишком напористым типом, который чуть не сбил меня с ног, наскочив с боку, а когда я, с трудом удержавшись на ногах, выпрямился в полный рост, чтобы выразить этому типу своё непонимание такой его спешке, то я мог только видеть его удаляющуюся спину.
На что я, человек лёгкий на подъём и прощение, собрался было махнуть рукой, – плюнуть было бы не осторожно с моей стороны, можно было попасть не в ту спину, – как вдруг мне в глаза бросается человек самой широкой физиономии и души, что я знал, и этот человек сидит во внимательном ожидании именно того типа, в чью спину я хотел махнуть рукой.
А вот обнаружение мной Шира, а этим типом с широкой физиономией и душой был он, всё для меня меняет. И я должен знать, кто этот человек, кого ждёт Шир, и какого рода дела они решили тут обстряпать. И теперь я проявляю повышенную осторожность и внимательность в сторону своего перемещения к столу с Широм так, чтобы не быть им замеченным. Что не трудно сделать при такой галдящей вокруг суете.
Я совсем скоро и что главное, очень вовремя добираюсь к самой ближайшей для постороннего человека близости от их стола, в итоге спрятавшись за одну из местных колон. Где меня и накрыло первое удивление и открытие в лице того толкнувшего меня наглеца. Коим оказался, –как такое может быть!? – Радар.
– И у меня сразу посыпалось множество вопросов. – Какого хрена?! – самый именной и безымянный одновременно вопрос сперва перекосил мне лицо и переполнил меня негодованием. А вот дальше уже пошла конкретика. – Ты чего там забыл? Какие у тебя с ним могут быть дела?!
А вот на эти вопросы я получаю прямой и визуальный ответ от Радара, вынувшего из кармана пластиковый пакетик и положивший его на стол перед Широм и его плодоядным взглядом на этот пакетик. И в пакетике был особого рода наркотик для Шира. И знаю какой.
– И что здесь? – еле сдерживая себя от того, чтобы схватить пакетик с кристаллом души, спрашивает Шир.
– Как понимаю, второй Сваровски вам не нужен. – Ещё смеет насмехаться над самыми лучшими чувствами Шира Радар, при виде насупившегося лица Шира вслед серьёзно добавляя. – Что ж, пришлось потрудиться и доставить вам то, что вы заказывали. – А вот это уже служит приглашением для Шира, который протягивает свои руки к пакетику, с аккуратной бережностью его берёт, с некоторой неловкостью его раскрывает и вытряхивает его содержимое в раскрытую ладонь. После чего он освободившейся от пакетика рукой берёт из ладони упавший туда кристалл, и поднимает его на свет.
В таком положении он замирает на какое-то время, во время которого он представляет открытую анатомическую книгу по изучению эмоциональности человека, и завершив своё рассмотрение кристалла на высшей кульминационной точке, он с удовлетворённым выражением лица его опускает, а другой рукой вытаскивает откуда-то из под себя знакомый мне уже альманах коллекционера. Кладёт его перед собой, затем раскрывает и вкладывает этот кристалл в одну из свободных ячеек. После чего он, забывшись в себе, с наслаждением добившегося своего коллекционера, осматривает объект своего коллекционного стремления. Но только одно мгновение. После чего в один момент приходит в себя, замечая, что он позволил себе лишнее и непозволительное на публике, и становится опять самим собой, не преступностью во всех смыслах этого слова.
– Это ведь близнец? – многозначительно спрашивает Радара Шир, пальцем руки указав на оформление данной ячейки, где под ней рисовался зодиакальный знак близнецов.
– Близнец. – Соглашается Радар.
– Тогда где второй? – задаётся вопросом Шир.
– Не всё сразу. – Следует ответ Радара.
– Есть какие-то трудности, или… – А вот закончить фразу Ширу не удаётся из-за разразившегося откуда-то со стороны столь громкого скандала, что он перекрыл собой все шумы. Куда в одно мгновение все люди вокруг были вынуждены одёрнуться от своих дел и обернуться в сторону так шумно разворачивающихся событий, с битьём посуды об голову, прежде всего, всем сердцем ненавидимого человека, а уж только затем выведшего из себя, столь поганого и просто сволочи человека для одной очень эмоциональной и импульсивной гражданки. Кто, несмотря на то, что она человек самых передовых и прогрессивных взглядов на себя и на роль женщин в современном обществе – мы ни в ком не нуждаемся и наши поступки исходят из наших внутренних потребностей, и не являются рефлексирующим моментом на внешний раздражитель – тем не менее, не стала зацикливаться на этой, одной только концепции мира, а использовала пещерные методы убеждения для несносного для него молодого человека. Кто декларирует одно – всепоглощающую любовь к ней и верность, – а на практике демонстрирует совершенно другое – стоит ей отвернуться, как он уже знать её не знает, ища с кем завести любовные шашни.
А этого ни одна уважающая себя девушка не потерпит. А если она ещё и передовых взглядов на себя, то она не только не проглотит униженно это оскорбление своей сущности, с последственной жалостью к себе и жалобами в женское сообщество на мужскую предсказуемость в плане быть козлом, а она заставит на месте преступления пожалеть о совершённом этого козла. Что и вылилось на голову этого бабника в виде горячительного напитка, потёкшего на его голову из разбитого об его же голову бокала. А так как настоящих мужчин нынче практически нет, современная информационная селекция, если не полностью, так в значительной части вывела из обращения этот подкласс родоначалия, понизив его институциональную роль в системе организации жизни, то получивший по заслугам по своей голове бокалом этот тип мужского я, что удивительно, то не самой хлипкой конструкционной модели, завизжал, как девочка на весь зал, чем и привёл в будоражащее, с элементами хаоса и мысленного разброда состояние эту часть клуба.
[justify]Где все находящиеся в этой части клуба люди, инстинктивно заинтересованные в получении информации о том, что тут произошло, что стало причиной и