Ржавое Солнце Часть 1.

кувалду. — Если ты ещё раз дёрнешься за этими чёртовыми птицами, я разберу тебя на винтики и продам ржавым дьяволам!
Робот замер. Замер и Сид, чего стоило огромной машине садануть человека по башке манипулятором как какого-нибудь незадачливого пролетария. И все. В пустоши появится ещё один свежий безымянный труп. Оптический сенсор БОБа сузился до испуганной щёлочки. Корпус слегка задрожал, выдавая тихий скрип тормозящих сервоприводов. Он медленно присел на «корточки», насколько это вообще возможно для огромной груды металла, сложил манипуляторы как провинившийся щенок и даже приглушил свет датчика до виноватого тусклого свечения.
— П-простите, сэр,— проскрипел он так жалобно, что даже перегруженный реактор в его груди запищал в унисон. — Я... я просто выполнял программу защиты от воздушных угроз.
Сид замер с кувалдой над головой. Внезапно его пробило на странное чувство — будто он только что пнул пса за то, что тот слишком громко лаял на прохожих.
— Эх, ты...— Сид опустил кувалду и почесал затылок. — Ладно... Только больше ни одной пули в птиц, ясно?
БОБ радостно взвыл. что выглядело как свисток чайника на максималках:
— Так точно, сэр! Только по коммунистам!
— Да нет тут никаких... — Сид махнул рукой, но вдруг заметил, как робот осторожно тычется в его руку холодным манипулятором, будто прося «погладь».
Пустошь определенно сводила с ума.
— Ладно, ладно...— Сид похлопал робота по корпусу, отчего тот заурчал как довоенный холодильник. — Только чтобы без дурацких выходок, понял?
БОБ радостно моргнул датчиком, и Сид вдруг осознал, что теперь у него было два варианта принятия ситуации: либо он спятил, либо этой ржавой банке действительно удалось его растрогать.
Худа без добра не бывает, даже в Пустоши эта пословица иногда срабатывает. БОБ, расстреляв все патроны по воронам, умудрился подстрелить ещё и с десяток голубей. Правда, от некоторых остались только крылья да перья, разлетевшиеся по округе. Но шесть пухлых тушек уцелели — и это сулит вечером настоящий пир!
«И от борцов с кумманизмом иногда бывает толк», — философски отметил про себя Сид, разглядывая будущее жаркое.
Мусорщик, причмокивая от предвкушения, ощипал добычу. Перья кружились в воздухе, словно радиоактивный пепел. Импровизированная коптильня — перевёрнутая бочка с дырой — уже дымилась, наполняя окрестности ароматом, от которого в желудке урчало как будто там поселился маленький яо-гай.
— На пару дней хватит, — бормотал Сид, — а больше на такой жаре всё равно не сохранится.
Под старым грузовиком, в ржавом корыте, Сид нашел воду. Зелёная, кишащая головастиками, но вода!
— Черт побери! Не может же так повезти за один день. И тебе робот, и жратва, и вода!
Сид процедил жидкость через свою, сомнительной чистоты майку. Головастики, чувствуя неладное, отчаянно сопротивлялись, пока не оказались вытряхнуты под гусеницы БОБу.
— В Пустоши всегда так, — поучительно сказал Сид головастикам, наблюдая, как бывшие водоплавающие пытаются копошиться в сухой рыжей пыли. — Чтобы кто-то жил, другой обязательно обязан сдохнуть. И неважно, кто ты: человек, головастик или яо-гай.
Набралось три бутылки мутноватой жидкости. Не так много, но...
— Эту воду следует прокипятить, сэр! — вдруг выдал БОБ очередную глупость.
— Зачем? — Сид искренне удивился, какому идиоту придет в голову кипятить воду?.. а, ну да… только железному.
— Так делают все уважающие себя скауты, сэр!
Сид поморщился, будто от зубной боли. «Скаут» — опять новый термин. И сейчас, конечно, последует лекция о том, что скауты — это «те же китайские добровольцы, только вид сбоку», или что-то в этом духе.
— Ладно, прокипячу, — сдался Сид, закатывая глаза. — Но ты заткнёшься хотя бы на полтора часа. Договорились?
— Так точно, сэр! — БОБ радостно моргнул датчиком, но Сид не был уверен, в том, что этот болтливый утюг выдержит хотя бы пять минут.
Так и есть, затея кипятить воду оказалась совершенно дурацкой. После кипячения вместо трех бутылок у Сида было две с половиной. Полбутылки испарилось. Сид со злобой посматривал на робота, откатившегося в сторону и бормочущего, что-то унылое сломанной стиральной машине.
— Эй, БОБ! — Сид повертел полупустую бутылку в руке. — Ты же умный, да?
Робот оживился, датчик вспыхнул синим:
— В моей памяти 97% довоенных научных трудов, сэр! От квантовой физики до…
— А как сделать, чтобы вода не испарялась при кипячении?
БОБ замер. Его вентиляторы зажужжали, перегреваясь от нагрузки:
— Это… невозможно, сэр. По законам физики…
— Значит законы эти… говно, — перебил Сид, отхлебывая из бутылки. — В Пустоши если что-то испаряется — это уже не твое.
Тишина. Только треск костра и далекий вой гончих-мутантов — похоже, кто-то тоже был не в ладах с действительностью.
— Но кипячение убивает бактерии! — вдруг пискнул БОБ.
— А отсутствие воды убивает меня, — Сид швырнул в костер обглоданные голубиные кости. — Вот и думай, что полезнее.
На Пустошь опустилась ночь — густая, липкая чернота, словно кто-то вылил на мир банку отработанного машинного масла. Луна висела в небе бледным, подозрительным пятном, как масляный фонарь в руках хитрого рейдера — светит, но кроме проблем ничего не обещает.
Ленивый ветерок перебирал высохшие колючки центроцвета — эти упрямые кусты, забывшие как умирать, и цеплявшиеся за живых своими острыми, высохшими когтями. А на ржавых руинах плясали тени от костра — усталые призраки, лениво и без всякой злобы повторявшие движения огня.
Где-то вдалеке завыли волки — то ли от тоски, то ли, потому что был слишком голодны. А время от времени раздавался глухой грохот — обваливалась какая-то очередная постройка, а может кто-то из гранатомета учил жизни зазевавшихся неудачников.
Впрочем, для Сида это была обычная ночь, одна из… похожая на вчерашнюю или недельной давности. Отличие лишь в том, что сегодня в желудке Сида покоился вкусный жареный голубь.
Да, жареный голубь, глоток воды и отсутствие необходимости от кого-то удирать — вот оно, настоящее пустошное счастье.
— Эй, БОБ,— ковыряя в зубах заточенной спичкой, лениво позвал Сид. — А откуда ты вообще взялся? Кто тебя сделал?
БОБ замигал датчиком, словно старый проектор, запускающий плёнку с воспоминаниями:
— Моя жизнь началась на предприятии «РобКо Индастриз», сэр! Я сошел с конвейера как модель БОБ-77 — Биометрический Обслуживающий Блок на компактном реактивном двигателе. Мое предназначение было очень благородным: оперативная доставка книг и медианосителей между этажами Бостонской публичной Библиотеки.
— На реактивном двигателе?— Сид скептически сморщился, смотря на БОБа с откровенным непониманием. — Чтобы бумажки какие-то таскать? Да на одну заправку твоего движка можно было ящик самогона купить, а то и два! Ну и долбоёбы.
— Это были бесценные архивы человеческого знания, сэр! — возразил БОБ, и в его скрипучем голосе послышалась обида.
— Знания?— Сид сплюнул в пыль у своих ног. — Вот они, твои знания. Пыль да пепел. И тушёнкой от них не пахнет… ладно, рассказывай дальше.
— Моя эффективность достигала 98%, сэр! — проворчал БОБ, и в его скрипучем голосе послышалась обида. — Пока... пока не произошел инцидент с системой наведения. Один из сенсоров дал сбой. Вместо того чтобы совершить плавную остановку у стойки возврата, я врезался в стеллаж с редкими книгами по термодинамике. Возникла... термическая аномалия.
— Ты что, спалил дурацкие книжки?— Сид не смог сдержать смеха.
— Система пожаротушения справилась на отлично, сэр! Однако руководство сочло мое присутствие среди литературного наследия излишне... рискованным. Меня разжаловали. Модифицировали двигатель и перепрограммировали для выполнения обязанностей швейцара, встречающего гостей у центрального входа. Именно тогда в мои протоколы были загружены расширенные модули этикета и вежливого обхождения с посетителями. Я приветствовал сенаторов, домохозяек и школьные экскурсии. «Добро пожаловать в храм знания, сэр! Пожалуйста, соблюдайте тишину».
— Звучит до жути скучно,— заметил Сид, поправляя полено в костре.
— Зато был образцовый порядок, сэр! Пока не грянули сирены, а потом... яркий свет, ослепительная вспышка, за которой последовала ударная волна. Потолок рухнул. Меня отбросило в главный читальный зал и придавило обломками мраморной плиты. Я пролежал там... не могу сказать точно. Годы. Десятилетия. Моя батарея медленно деградировала. Я находился в режиме ожидания, периодически активируя аудиосенсоры. Я слышал, как капает вода, как скрипят над головой шаги... стаи гулей. Никто не заходил в мой зал. Я был похоронен заживо в самом большом храме знаний города.
Его голос на мгновение прервался статичным шипением.
— А потом... шаги. Твердые, уверенные. Кто-то разгреб завал. Незнакомец был в потертом плаще, с винтовкой за спиной — я сразу понял, это не библиотекарь. Посветил фонарем прямо в мой сенсор и сказал: «Ну что это у нас здесь? Еще одна жертва проклятой системы».Откопал, отнёс в свое жилище, починил блок питания. Старые данные не стер — поверх модулей вежливости и этикета залил новые протоколы. Этот тип твердил, будто старый мир сгнил из-за своих идеалов, и нужно готовиться к новому рассвету Америки. Так в мою память добавились данные о патриотизме, свободном рынке и о том, что главный враг — коммунизм, где бы он ни прятался. Этот человек стал моим хозяином. А я.… его последним проектом.
Сид молчал, уставившись в потрескивающее горнило костра. Багровые угли, подобно глазам проснувшегося волка, мерцали в ночи, отбрасывая тревожные тени на его неподвижное лицо. Воздух над огнем колыхался, дрожащий и знойный, искажая очертания ржавых руин. Где-то в кромешной тьме, за холмами, поросшими радиоактивным центроцветом, пропела странная птица — одинокий, тоскливый звук, который был тут же поглощен гнетущим, живым молчанием Пустоши.
— А кем был этот твой хозяин?— наконец спросил он, не отрывая взгляда от огня.
— О, это был великий человек, сэр!— БОБ оживился, его голос зазвучал с почти что благоговейным треском. — Немного… импульсивный. Любил оружие, крышки и демократию — «один пистолет — это один голос, два пистолета — это два голоса, а пулемет — это победа на выборах».
Сид лишь молча покачал головой, скептически хмыкнув. Но БОБ, воодушевленный интересом, продолжал:
— А ещё он говорил: «Свобода возможна только для тех, кто её заслуживает! Остальные — просто ресурсы на пути к победе капитализма!».
Сид медленно перевел взгляд на БОБа, в его глазах мелькнула тень понимания, смешанная с подозрением.
— Постой-ка,— он почесал щетину на подбородке, — а не торговал ли он людьми, БОБ?
— Он был сторонником свободного рынка, сэр! — без тени сомнения отрапортовал БОБ. — Это демократия в действии!
— Значит торговал... —с уверенностью заключил Сид, снова плюнув в пыль. — а чем он ещё занимался?
— У него была мечта!— воскликнул БОБ, и его датчик ярко вспыхнул, освещая ржавые блики на своем корпусе. — Он искал Джамайку-Плейн — легендарное место, где спрятаны сокровища довоенных миллиардеров! Там должны быть целые склады всякого полезного барахла…
— Да ну? — Спина Сида мгновенно выпрямилась. Из его позы будто выбили подпорку — он резко выпрямился, собранный