котёнок, красивая девушка, другие образы, в том числе большой самолёт, в который он входил, неся на руках маленькую девочку. Это была его будущая дочка, ещё появился мальчик, только чуть повзрослее, и ещё много и много другого. Через миг картинки, образы, изображения смешались, переплелись, вытянулись, распались, внезапно застыли и вдруг выстроились в чёткую по времени и безукоризненную по значимости последовательность. И маленький трёхгодовалый Андрей своим ранним, полностью не сформировавшимся сознанием понял, что перед ним его будущая жизнь. В ней было много всего, съёжившийся от страха, забившийся в, единственный среди темноты и пустоты, острый угол, малыш смотрел на грядущие события, не понимая смысла большинства из них. Ему неведомы были слова, понятия про наркотики, секс, заработки, предательство, обман. Он тоже не знал - зачем и куда могла уйти единственный друг и опора, жена Ольга, что и почему всё так случилось с сыном, зачем они расстались с такой милой хохотушкой Еленой, куда вообще девается любовь и есть ли она, зачем она, почему после тридцати лет пропадает восторг от пребывания в этом мире и годы щёлкают как минуты, а после сорока - как секунды, отчего, рано или поздно, остаётся лишь страшное слово «привычка» применительно ко всей оставшейся жизни.
В будущем ему достанется много вкусной пищи, он увидит много новых мест, прочтёт много занимательных книг, просмотрит много интересных фильмов и ещё много, много, много чего произойдёт хорошего, но потом, как оплата, всё пропадёт, изуродуется, исчезнет и останется лишь крыша, надвигающийся шторм, странный собеседник и такой же странный выбор. Малыш, во тьме и тишине, испуганный, одинокий тихонько плакал, он не мог поднять руки, чтобы вытереть слёзы, да и слёз он не чувствовал, и все другие телесные ощущения тоже пропали, осталось лишь страшное сумеречное сознание с дорожкой из будущих событий и желание вернуться домой к маме и больше никогда не выходить на улицу, а лучше совсем не рождаться, оставаться где-то там, откуда его швырнули неизвестно за что или для каких целей сюда в Спасск, Владивосток, Находку, другие места.
В тот самый миг, когда отчаянье и ужас достигли своей максимальной, нестерпимой величины, откуда-то чуть справа появился звук, словно кто-то бросил небольшой кусок металла в стекло, а оно, не разбившись, жалобно зазвенело. Но он раздался не в мозгу мальчика, как сопровождение видений, а как нечто стороннее, живое из действительного настоящего мира. Почти одновременно со звоном у Андрюшки в глазах прояснилось изображение, а следом обрушилась какофония звуком, запахов и ощущений тела. Оказалось, что дождь не закончился или опять начался, и струи холодной воды, залив лицо, голые руки уже, почти полностью замочили одежду. Мокрая футболка прилипла к спине, отчего по коже побежали мурашки, злой ветер усилил озноб и через минуту зубы малыша застучали, угрожая прикусить то язык, то губу. Видения из будущего пропали, но вместе с ними исчезли и огромные тополя, и скамейка возле дома, соседская девочка Ира тоже куда-то ушла, но главное - нигде вокруг не было дома с мамой и их тёплой уютной комнатой. Испуганный, Андрюшка озирался как затравленный зверёныш, он не узнавал то место где находился, здесь ему не приходилось бывать раньше. Увиденное представляло из себя почти правильную квадратную площадку, покрытую чёрным, блестящим от дождевых брызг, гудроном и огороженную метровым бетонным парапетом, она была почти пустая за исключением всякого мусора разного размера и природы, кроме того, посередине стоял маленький, как в детском садике домик, только не из брёвен, а из кирпича и ещё куча старых посеревших досок, на которой и сидел мальчик. Напротив него стоял дядя в мокром обвисшем костюме, с удручённым лицом, ему явно не нравился дождь, ветер и даже кажется место их нахождения, а главное то, что со всем этим ничего нельзя поделать и приходится мириться.
– Всё-таки не успели, полчаса не хватило, - он нагнулся, поднял лежавший возле старой бутылки блестящий цилиндр синхронизатора и положил его в карман пиджака. И тут Андрюшка вспомнил - кто этот недовольный промокший мужчина, с низким грудным голосом, где они находятся и что он давно не трёхлетний мальчик, а взрослый Андрей Сергеевич. В первый момент осознания ему стало легко и свободно от понимания того, что увиденное с ним никогда не случится потому, что уже произошло, даже захотелось смеяться хотя бы и истерическим смехом. Но через минуту тягучая тоска вернулась в сознание, сердце сжалось до боли, всё значительно усилилось впечатлениями и испугом малыша, а главное - появилось чувство стыда перед Андрюшкой, перед трёхлетним мальчиком, словно он существовал в реальности и сидел рядом за спиной. В голове всплыла его первая цветная фотография, сделанная в пятилетнем возрасте и вставленная в красно-белый пластиковый шарик величиной с апельсин, куда нужно смотреть сквозь маленькую линзу. Но сейчас Андрей не стал бы этого делать, не было желания заглядывать в те свои наивно-доверчивый глаза и обдумывать это хотелось ещё меньше чем внезапный уход Ольги. Алексей Васильевич всем своим видом выказывал крайнею степень нетерпения, сейчас он походил на скакуна, которого полчаса назад вывели на старт, но команды на движение не давали, он даже также переминался с ноги на ногу.
- Вы чуть бутылку не разбили, - слова, явно произнесённые для привлечения внимания, окончательно вернули Андрея в реальность.
- Да, я слышал, как там что-то звякнуло. Я верю вам, это всё действительно безумие, - он помотал головой, подняв брови и сморщив лоб до появления нескольких глубоких, не по годам старческих борозд, словно давая понять, что его лицо ему больше не нужно, как и остальное, связанное с проживанием в нашем мире, включая воспоминания, от которых избавиться не получится... А жаль. - Я был действительно болен. Теперь всё прояснилось. Очень хочу в другую жизнь. Не хочу тут быть ни последним, ни первым, ни на последних похожим. Вообще не хочу тут быть. Просто не желаю. Бедный, бедный Андрюшка, как хорошо, что он этого не увидит. Вы знаете, а ведь он был такой добрый замечательный мальчик, как хорошо, что его больше нет, мне очень стыдно. Неужели же придётся помнить прожитое тут в подробностях и там? Действительно чудовищно... Действительно мне пора домой. У вас тоже куча дел, как я понимаю. Спасибо за всё, а главное за лечение, оно точно подействовало и ваши последние усилия очень к месту, уверяю вас. Наши специалисты потрудились на славу, обязательно оставлю благодарственное письмо руководству корпорации и, при подходящем случае, стану рекомендовать своим близким именно вашу компанию по всем её услугам - последнее Андрей произнёс твёрдым голосом человека, принявшего единственно правильное решение, с которого его не свернут.
- Спасибо за благодарность, но дайте мне десять минут, чтобы я мог спуститься, а то ещё обвинят чёрт знает в чём. А если честно, я очень рад за вас, я всегда рад, если мой подопечный начинает понимать, где он находится и что самое плохое уже позади. До свидания, - Алексей Васильевич не глядя в глаза пожал руку поднявшемуся с досок собеседнику и твёрдой, уверенной походкой направился к спуску с крыши. Он не обернулся.
Андрей скорее по привычке забирать своё, чем по необходимости взял пакет, сложил в него мокрой тряпкой, лежавшую на досках, верхнею часть от спортивного костюма и подошёл к парапету. Впервые за эту жизнь он не думал, опустевший мозг отдыхал, поступавшая извне информация воспринималась, но обрабатывалась только на уровне рефлексов. Котёнок тоски, не переставая рвался из груди, сердце всё так же болело, опять хотелось расплакаться, но это уже было вторично, неважно, как остаточное явление. Он смотрел на город сквозь сплошные струи дождя, которые размывали картину, он ощущал холодный ветер, безжалостно бросавший в лицо холодную воду, но и это тоже не имело значения, как тусклый фон произошедшего только что. Внизу Алексей Васильевич выскочил из подъезда и скорой походкой, почти бегом, направился к проспекту, дойдя до него, поднял руку, ловя машину. Такси подошло почти сразу, он сел на заднее сидение и уехал, так и не посмотрев в сторону крыши. «Совсем нет вещей у него, наверное, так и летает» - Андрей до треска в ушах сжал веки.
Вариант первый.
Утро обрушилось на спящего Андрея внезапно ярким ласковым солнцем, поднявшимся уже достаточно высоко, задорным деловым щебетом воробьёв на подоконнике возле приоткрытого окна, резкими сигналами автомобилей и желанием срочно съесть хотя бы бутерброд с сыром, маслом и копчёной индюшатиной, последнее казалось особенно важным. Старые, потемневшие от времени деревянные часы с боем показывали чуть больше десяти, резное стекло, закрывавшее гири и маятник, поймав несколько лучей из окна, раскидало их зайчиками по всей комнате, в том числе и на фикус, отчего тот стал немного напоминать новогоднюю ёлку с гирляндой, но без игрушек. Ещё хотелось курить и крепкого кофе, но уже не как по годами выработавшейся привычке, а просто так - для удовольствия. Для удовольствия Андрей не вставал с постели, нежась и потягиваясь то одной ногой, то другой, то руками, а то и всем телом. Он, первый раз за много лет, не проснулся в урочный час, что мог делать даже без будильника, просто сон был глубоким и без назойливых сновидений, к нему прибавилось лёгкое, даже немного радостное пробуждение. В эту ночь удалось хорошо выспаться, отдохнуть, несмотря на разыгравшуюся к вечеру настоящую бурю, хотя именно шум дождя убаюкивает не хуже колыбельной, может в том и скрывалась причина безмятежности. С рассветом безмятежность не исчезла, она, появившаяся всё-таки после возвращения с крыши, чудесным образом удалила из сознания вопросы про Ольгу, про сына несчастного, квартиру, другие мысли и, оставшись хозяйкой, правила им безраздельно, заставляя, а лучше сказать, помогая делать простые будничные дела без оглядки на прошлое и перспективу. По всей видимости, внутреннему «я» надоело мучиться от терзаний, затеянных построениями и изощрённым изыском мозга и оно, пользуясь предусмотренными природой аварийными системами, отключило его аналитическую часть хотя бы на время. И вот сейчас простое чувство, под названием голод, требуя сатисфакции, таки подняло Андрея с постели, причём не лишая блаженной расслабленности ни его конечности, ни его душу. Чайник на кухне, повинуясь своему предназначению, заурчал, открытая банка вьетнамского кофе наполнила окружающий мир терпким запахом в меру прожаренных зёрен, молотых в среднюю фракцию, кусочек настоящего жёлтого сливочного масла из под Вологды, радуя глаз своим видом, буквально напрашивался на ломтик бородинского хлеба. Шла подготовка к простому человеческому завтраку, одному из миллиардов на планете Земля, она для этого персонажа сегодня выглядела до наслаждения буднично, словно дорогой подарок после нескольких лет проживания на необитаемом астероиде.
