Теория Нормы и теория Сверхнации

автор того учения в понятие «сверхчеловек». И дошло до абсурда: мракобесы и демагоги со свастикой на знамёнах приравняли к сверхчеловеку себя, самоуверенно заявив о бесспорном превосходстве своей нации над другими. «Истинные арийцы, – так гордо именовали себя они, – величайшее творение Земли, и лишь они способны создать на Земле общество высших людей. Лишь одна нация может  стать самой  лучшей, заслуживающей право жизни  на  Земле – остальные  неполноценны,  и  не  место  им  тут…» И  двинулись  полчища убийц на Восток и на Запад,  и  творение  Хуго Шмайсера  успешно решало  вопрос,  как быть с миллионами этих самых «неполноценных». Однако не захотел признать крикливый Адольф, красивыми фразами из своего ключевого труда «Майн Кампф» прикрывавший самое обычное завоевательство и порабощение других народов, тогда одного: национал-социалистическая идеология была в корне неверна с самого начала, потому как почти всегда предпочитала великому низкопробное. Ведь если верить ей, то бездарный нацист для общества и сейчас был бы бесспорно ценнее, чем конструктор лучшего в мире стрелкового оружия, но не истинный ариец Михаил Калашников, чем создатель великой компьютерной империи, но опять же не истинный ариец Билл Гейтс – да мало ли подобных примеров можно привести здесь? Авиценна, Платон, Леонардо да Винчи, Иссак Ньютон, Джеймс Уатт, Томас Эдисон, Генри Форд – разве текла в их жилах хоть капля «арийской» крови? Лучшие люди планеты Земля никогда не ограничивались одной расой. Иллюзию возвышения лучшего создал нацизм – но на самом деле он возвышал посредственное, и потому столь позорным  поражением закончил свои дни. Даже если бы Гитлер и не пошёл войной на другие страны – изгоняемые из его рядов лучшие творили бы великое под флагами других держав, и в конце концов тоталитарная нацистская Германия просто не выдержала бы экономического противостояния, как не выдержал его (именно его!) Советский Союз… 
    Что же такое тогда «сверхчеловек»? Каким его видел автор «Заратустры»? Каким-то неслыханно великим и могучим и потому – подобным царям, завоевателям и покорителям прошлого, пришедшим из легенд великим воинам, неким полубогом – ведь именно какой-то такой образ невольно и рисуется в умах многих при одном упоминании о том самом, который «сверх»? Да, Ницше позиционирует своего «сверхчеловека» как нечто, изначально стоящее над толпой всех остальных, стоящее над массой «червей», «растений и призраков», но разве это самое «над» означает стремление к власти над ними? Тот, кто понимает приставку «сверх» как синоним исключительно властительства одних над другими, ставшего закономерным итогом превосходства над ними – безнадёжно глуп. Позволить командовать собой, диктовать себе способны только слабые, и, становясь их господином, любой вроде бы достойный неизбежно принижает себя до их состояния: чего добьётся повелитель царства живых призраков, пожизненных безликих теней, не способных создать самостоятельно ничего истинно великого, привыкших жить с постоянной оглядкой на своего властелина? С таким же успехом можно, найдя муравейник в лесу, провозгласить себя его генералом – и что такое «генеральство» принесёт его обладателю? Так самый достойный полководец в мире зароет в землю свои таланты: растратив себя на господство над толпой бездарей, даже трижды гений  всё равно потерпит поражение – не то поле для приложения своих сил он выбрал, не единомышленников – рабов неразумно захотел сделать попутчиками своими. «…Дело идёт не о том, чтобы идти впереди (этим путём можно в лучшем случае стать пастухом, то есть верховной и настоятельной потребностью стада), а о возможности идти самому по себе, о возможности быть иным…» (Ницше Ф., «Воля к власти», раздел "Критика доброго, хорошего человека") Истинно достойному обществу мало великого правителя – ему нужны великие граждане, вот почему за тысячи лет своего существования человек так и не создал достойного общества себе подобных, и до сих пор вся история существования его общества была историей векового торжества предрассудка под названием «стремление к власти»: издавна, желая лишь того, что необходимо для выживания и достойной жизни и добывая это немногое у Природы, жил человек в согласии с ней, но, возжелав большего, возжелав богатства, которое на самом деле совершенно ему не нужно, со временем поделил поделил самое себя на господ и прислугу, на рабов и вельмож, и культивировались, воспевались рабство и диктатура как безальтернативные много лет. «Власть» стала синонимом могущества, всесильности, но на самом деле она – всего лишь способ добиться силой ещё большего богатства, роскоши, комфорта, сумев отнять побольше у других. Так, постепенно нарастая, породило в мышлении, в психологии дикаря снедавшее его желание разбогатеть и превратить свою жизнь в цепочку сплошных, нескончаемых удовольствий, страшный порок – иллюзию ценности господства над другими, ценности как можно более полной власти над ними, что и должна принести ему несметные богатства. Но, стремясь к ней всей душой, варвар добивался прямо противоположного результата: объявив на таком пути войну всем, кто мог бы ему помешать, он рано или поздно неизбежно сталкивался с другой, более мощной силой и вместо господства сам оказывался у неё в подчинении. И, не в силах противостоять её диктату, принимал ставившиеся ею условия его существования в ней. Так рушилась ценность человека как создателя, так падала до нуля сама ценность человеческой жизни, так самые великие превращались в дармовое пушечное мясо, и опьянённые успехами властители становились уверены, что им позволено всё. И разрушение живой Природы в угоду своим интересам воспринималось ими как закономерная, неотъемлимая часть раз и навсегда выбранного курса, и перенаселённость планеты, создание как можно большего количества дешёвых исполнителей их воли, у которых можно отнимать всё больше и больше, поддерживалась и культивировалась ими как необходимый инструмент достижения всех их безумных устремлений – и так и раб, и господин запустили обратный отсчёт неизбежной гибели своей цивилизации, построенной на самодурстве одних и унижении других. Человек вынес приговор себе не тогда, когда заявил: «Это моё!», а тогда, когда заявил: «Хочу больше!..»
    Не власть, не подчинение и порабощение других будут лежать в основе  представителя истинно высшего общества планеты Земля. «Сверхчеловек» должен стать не очередным тираном и диктатором, коих в истории было предостаточно и которые в итоге так и не создали достойного общества достойных людей, а помочь поднять на новый уровень само качество жизни, само восприятие действительности и единственно верные действия по отношению ко всему, что окружает каждого, когда не найдётся более места убогости и никчемности, когда уйдёт в прошлое система «властитель-толпа» и на смену ей придёт «общество достойных»: оно действительно возможно, но не в виде общества лже-«равных», как не раз пытались создать социалисты. Ницше не раскрывает образа своего «сверхчеловека», не рисует его подробный портрет: размыт и неясен этот образ – возможно, потому, что его автор не хотел навязывать своим читателям никаких готовых эталонов чего-то, что, неверно истолкованное, как в случае с германским нацизмом, могло в итоге вновь направить человека по ложному пути. А может быть, потому, что тогда иначе и быть не могло: в девятнадцатом столетии человечество, ослеплённое манией того, что преподносилось как развитие, манимое блеском золота и хрустом купюр, ещё не понимало, в чём истинный смысл его существования. Безотчётно осознавая ущербность, а потому – обречённость царившего кругом варварства, «великий немец» не разглядел истинных причин, питавших его столетиями, не смог обосновать всю неизбежность гибели цивилизации, построенной на дикости властительства одних над другими, дабы уже тогда заставить человечество задуматься о том, верную ли дорогу оно выбрало. Потому, не предложив реального решения, не выставив законченной концепции общества будущего, которое единственно и способно выжить на планете Земля, не идя к своей неизбежной гибели, общества высших существ, представителя которого и можно было бы с полным правом назвать каким-то таким «сверхчеловеком», он тогда так и не был услышан. Вместе с тем не было тогда, нет сейчас и не может быть никогда готовых эталонов того, что можно назвать «высшим»: бездумно идя к тому, что преподносит как высшее кто-то другой, человек придёт лишь к очередному стаду. Только и единственно сам он должен прийти к пониманию того, что есть высшее и единственно ценное для него, к чему ему стоит стремиться, если он не хочет вернуться обратно к «растению и червю». Существует множество трактовок ницшевского понятия «сверхчеловек», однако наиболее подходящим (и именно в таком контексте оно и будет употребляться далее) представляется автору образ сверхчеловека как существа в первую очередь мудрого, высоконравственного и волевого, сумевшего найти своё место в жизни, не воюя с другими и не отнимая у других, выдавив из себя и свинью, и неандертальца, и раба, и стяжателя, живших во власти предрассудков. Избавлением от предрассудков создаются две основы сверхчеловека – высшая нравственность, противопоставленная дикости и варварству, грязи и беспорядку, тунеядству и низменным инстинктам, которая, по замыслу «великого немца», и должна стать главной отличительной чертой сверхчеловека: Ницше видит его художником и мыслителем, сделавшим свою индивидуальность главным локомотивом всей своей жизни, и железная воля, которая есть способность осознанно, не обращая внимания ни на какие советы и увещевания, идти своей дорогой, принимая в отношении себя самого единственно верные решения и потому не становясь человеком толпы, неспособным самостоятельно ни на какие решения, отдавшим ей право решать.
    «Три превращения», по замыслу автора «Заратустры», должен пройти человек, чтобы достичь состояния сверхчеловека, три стадии развития и трансформации своего мышления и мировоззрения – мысля аллегорически, автор «Заратустры» сравнивает эти стадии с состояниями «верблюда, льва и ребёнка». Первое превращение, поначалу создавшее из обезьяны человека, со временем сделало из него не более чем рабочего верблюда, вечно навьюченного поклажей и не видящего в жизни иного смысла, кроме как бесконечного, пожизненного труда на своего хозяина – это та картина, которую Ницше ежедневно наблюдал вокруг и которая до сих пор у каждого перед глазами. На второй стадии, осознав всю ущербность, бесперспективность, безысходность такого существования, поначалу одиночки, зачастую непонимаемые и гонимые другими, а  затем – всё больше  и  больше людей и, наконец,  всё человечество  в  целом, приходит к пониманию истинной  ценности  индивидуализма,  ценности  «своей дороги»,  ценности  истинного успеха как результата прежде всего приложения своих способностей и нахождения единственно своего места в жизни. Путём долгих и мучительных проб и ошибок находя свой путь, наконец, избавляется человек