Утопия или идиллия,
вот в чём вопрос…
Не Шекспир
Глава первая
В которой, собственно, всё и начинается…
Николай Петрович был не просто взбешён. Он был вне себя от негодования - так сказать будет вернее.
Такси остановилось метрах в двухстах от шлагбаума, проехать дальше можно было разве что на танке. Шофёр, бросив недобрый взгляд исподлобья, наотрез отказался тащить чемоданы по сугробам. Буркнул только что-то вроде:
- Сами нагородили огород, вот теперь и разбирайтесь...
И, оставив Николая Петровича с Анжелой на снежной обочине в окружении кучи чемоданов и пакетов, отбыл восвояси.
- Это неслыханно! - возмущению Николая Петровича не было предела, - Что эта быдлятина себе позволяет! Вот, говорил я шефу, доиграемся мы в эту их демократию!
И, красочно сдобрив своё отношение к „долбаной демократии“ порцией отборного мата, обратился к жене уже почти ласково:
- Анжела, девочка моя, ты не запомнила номер этого хамла? Завтра, завтра же он вылетит у меня с работы! Его даже в гавновозку теперь не возьмут!
- Чёрт знает что! - продолжил он через минуту, опуская во внутренний карман пальто мобильный телефон, - Ни один номер не отвечает, как вымерли! Подожди, дорогая, сейчас я этого консьержа за ухо приволоку. Я ему устрою сладкую жизнь!
Николай Петрович, скользя дорогими итальянскими туфлями по снегу и неуклюже переваливаясь, засеменил узкой тропкой меж высоченными сугробами к широким дверям парадного подъезда элитной многоэтажки…
- И Сашка тоже своё получит! Распустился за месяц, скотина, совсем страх потерял, - думал Николай Петрович, садясь на заднее сиденье очередного такси. Он, Николай Петрович Баринов, уважаемый человек, старший помощник Главного Советника Высшего Государственного Комитета, едет на работу в тачке, будто заурядный начальник отдела какого-нибудь министерства! Видано ли такое!
Сашка - Александр Александрович Бойцов - майор ВДВ в отставке, верой и правдой служил у Николая Петровича охранником-водителем вот уже добрый десяток лет. Никогда прежде Сашка не имел ни одного замечания, что, разумеется, придавало ситуации ещё более непонятный оттенок.
- Что за дьявольщина! - уже скорее не возмущённо, а недоуменно шипел Николай Петрович, сжимая в ладони платиновый „Верту“, - ни одна зараза не доступна!
Какой бы ни набирал Николай Петрович номер, каждый раз ответом ему был официальный женский голос, замученно соболезнующий Николаю Петровичу в том, что его вожделенный собеседник выключен или находится вне зоны действия сети. Лишь изредка его обнадёживали протяжными гудками на другом конце воображаемой линии связи, но эти надежды неукоснительно угасали где-то в интервале между пятнадцатым и двадцатым сигналами.
- Что, никак? - ухмыльнулись в зеркале заднего вида широкие усатые щёки таксиста, - А нынче, господин хороший, многим с такими „игрушками“ никак. - усатые щёки на миг обернулись и кивнули в направлении строгого блеска алмазных граней в ладони Николая Петровича. - Или ты не местный?
- Занимайтесь-ка своим делом, уважаемый, - нервно бросил Николай Петрович, - Смотрите лучше на дорогу.
- Ну-ну... - философски изрёк водитель и умолк.
На дорогу, честно сказать, смотреть было совсем без надобности. Километровая пробка наглухо вклинилась в узкое горлышко длинного тоннеля. Казалось, под напором задних автомобилей она, расширяясь, впивалась в стенки горловины всё сильнее, наотрез отказываясь „выстреливать“ с противоположной стороны.
- Да, это тебе не с Сашкой по встречке под мигалку… - тоскливо думалось Николаю Петровичу. Убийственно-синий аккомпанемент проблесковых маячков и леденящее душу кряканье спецсигнала всегда предельно ясно давали понять толпе смердов, кто на дороге главный. - Но не в метро же мне, в конце концов! Такого позора я не переживу…
- Нет, тут точно что-то не так. - слегка успокоившись, попытался он подключить к объяснению непонятных странностей свой аналитический мозг.
Но что могло случиться в стране за месяц? Революция? Переворот?
- Бред!
Нарядные флаги празднично улыбаются с фонарных столбов, приветствуя день Защитника Отечества. Президент подмигивает флагам в ответ с фасадов домов.
- Всё нормуль!
Его, Николая Петровича, сняли с должности? Тоже бред. Ещё больший, можно сказать, бред. Вообще нонсенс! На нём, на Николае Петровиче, полжизни страны завязано. Вокруг него, Николая Петровича Баринова, всё-всё-всё, почитай, крутится.
- Бред…
Месяц, целый месяц не было Николая Петровича в стране. Долгий месяц. И такой, в то же время, короткий! Сладкий. Сла-а-аденький… Его медовый месяц.
Первый раз в жизни потерял Николай Петрович голову. Это ж только подумать! Молодая, совсем соплячка, сумела вскружить голову ему - ему, Баринову! - государственному мужу, великому и ужасному. Да он дольше вертит и играет людскими судьбами, чем этой несмышлёной очаровательнице лет отроду! Казалось, ничто на свете не сможет затронуть те невидимые, почти начисто атрофированные потаённые струны его закалённой подковёрными играми души.
Поначалу, в первую свою встречу с юной длинноногой блондинкой Николай Петрович совсем было принял её за проститутку. Так нет же. Анжела - да, точно - Анжела. Так и в паспорте написано - Анжела. Вот смеху было!
Как ей это удалось? Его, примерного семьянина с двумя детьми! Развести с женой... А потом 3АГС, ресторан, дорогие подарки, это вот свадебное путешествие на тихоокеанские „необитаемые“ острова...
Острова, кстати, и в самом деле необитаемые. Кроме прислуги из этих черномазых „папуасов“ на сто морских миль вокруг - ни одной живой души. Только он и красавица Анжела на всё огромное десятикомнатное бунгало. Единственное жильё на километры ослепительно-белого крахмально-скрипучего песка в обрамлении кокосовых пальм. Вот это жизнь! Никакой тебе сотовой связи, проклятого телевизора, ненавистного интернета, покушающихся на его нечаянную сладкую свободу! Конечно, всё это можно получить через спутник, но Николай Петрович всем чудесам современных коммуникаций сразу сказал своё решительное „нет“. Всё, баста! Не каждые пятьдесят лет в жизни случается любовь - отстаньте все! Только море, белый песочек и... сладкое. Целые длинные тропические ночи сладкого! С его девочкой. С его, только его и более ничьей на всём белом свете сладенькой молодой женой.
Нет, разумеется, шефу он преподнёс ситуацию в совершенно ином свете. Ну да он на это мастер. Всю жизнь, почитай, учился под происходящее нужную „базу“ подводить. А иначе - какой же он, к чертям, политик! Впрочем, с шефом договориться было несложно. Это ведь для всех они начальник и подчинённый, а на самом-то деле они с Вольдемаром со школы ещё кореша. И как Вольфыч его перед президентом отмажет - уже не его, Баринова, забота. Хотя, тут сомневаться не приходилось: Шириновский кого хочешь словоблудием за пояс заткнёт.
Странности начались уже в аэропорту.
- С прибытием! - воодушевлённо произнёс пограничник в окошке и смерил Николая Петровича взглядом, каковым односельчане обычно встречают деревенского дурачка, - А чего вернулись, Николай Петрович? Забыли, никак, чего?
Таможенник, наградив Николая Петровича той же сочувственно-умильной ухмылкой, лишь махнул рукой, отпуская их с Анжелой на все четыре стороны даже не притронувшись ни к чему из их многочисленной поклажи. Медленно перебирая ногами в спонтанной очереди на выход в зал прилёта, Николай Петрович заметил, как таможенник с напарником что-то весело обсуждают, то и дело косясь лукавым взглядом в их сторону.
- Совсем оборзели! - подумалось Николаю Петровичу. - Эх, это тебе не при „трёхпалом“ в прежние времена. Прилетел бы сейчас правительственным бортом, ни одна собака и тявкнуть не посмела бы.
К вниманию электората ему совсем не привыкать. Его яркое волевое лицо частенько мелькало в выпусках новостей. Но обычно люди, случайно встретив Николая Петровича, либо серьёзнели лицом, поспешая удалиться на безопасное расстояние, либо, напротив, с заискивающей улыбкой, как бы невзначай норовили притереться поближе.
Эти же наглецы откровенно пялились на него, будто на поддатую уличную девку или на орангутанга с бананом за решёткой зоопарка.
Теперь эти странно молчащие телефоны! Ещё перед вылетом Николай Петрович пытался вызвать в аэропорт свою служебную „Ауди“. Но ни Сашка, его шофёр, ни вообще кто-либо из правительственного гаража не отзывался, хоть ты тресни!
Гы-ы-ы, - послышалось вдруг за спиной, - Гля, слуга народа, собственной персоной.
Двое бомжеватого вида у окна, ничуть не стесняясь, тыкали в него грязными пальцами.
- На автобус спешит, небось. Гы-ы-ы…
- Да что ты! Их благородиям в автобусах душно, им „Аэроэкспрессы“ подавай.
- Ага, щас, поди, персональный вагон подадут.
- Ну дак, с мигалками!..
- Гля, гля, как глазищами зыркает! Ковровую дорожку, небось, ищет...
- Ага, бегущую…
- Точно, до перрона до самого...
На самом деле Николай Петрович отчаянно крутил головой, до самой последней минуты надеясь, что это просто чей-то неудачный розыгрыш. Что сейчас из-за стойки выскочит широко улыбающийся Сашка с букетом шикарных роз, поздравит с прибытием и, схватив в охапку ворох чемоданов, могучим торсом проложит им с Анжелой дорогу к машине у центрального входа в этой вонючей толпе плебса. Но время шло, а никто не спешил к ним с букетом...
Смирившись с поражением, Николай Петрович подошёл и стойке вызова такси.
- Хорошо, ожидайте в зале, в течение часа машинка будет. - с дежурной улыбкой на смазливом личике посулила девушка в окошке.
- Что! Какого часа! Мне нужна машина немедленно! И самая лучшая, слышите!
- Извините, пожалуйста. У нас временные трудности с водителями. Мы сделаем всё возможное. Вы поймите, другим людям тоже нужно ехать. Мне очень жаль, но Вам придётся дождаться своей очереди.
- Ты, овца крашеная! Ты знаешь, кто я такой?!
- Я полагаю, Вы гражданин нашей страны, - с трудом сохраняя самообладание, отвечала девушка. - Сожалею, но если Вы иностранный подданный, Вам сперва необходимо поставить штамп в паспорте на стойке миграционной службы.
- Ведите себя прилично, гражданин. - строго ответствовал полицейский на яростные требования Николая Петровича навести порядок на вверенной тому территории. - Девушка ведь Вам ясно объяснила что к чему, так? - молодой сержант выразительно постукивал резиновой дубинкой по широкой ладони, - А за оскорбления я Вас самого могу привлечь к ответственности. Скажите спасибо, что эти молодые люди Вас не слышат, - он кивнул в сторону двоих оборванцев у окна, - Я думаю, они бы не поленились написать на Вас заявление…
Город за окошком такси тоже казался странным. Столица напоминала исполинскую шахматную доску. Темные квадраты до самого асфальта очищенных территорий в одних местах и глубокие, по пояс, белые сугробы по соседству. Какой великан организовал эти таинственные „шахматы“, для Николая Петровича оставалось загадкой. У одной из таких белых „клеток“ такси, наконец, остановилось. Николай Петрович едва узнал правительственное здание.
- Твою дивизию! Это снежная крепость или Государственный Комитет?! - грохнул он в сердцах дверцей машины.
- Ну ты, урод пыжиковый, полегче! Холодильником
|