Сон чиновника

в ходе которой выяснилось дядино недопонимание порядка исчисления налога на прибыль в его фирме, и, как следствие, просьба в кратчайшие сроки покрыть недоимку за последние три года. C обещанием в противном случае пригласить к нему в гости бравых парней в камуфляже. Кроме того дядю замучили визитами пожарный дядечка в форме старшего лейтенанта и миловидная тётечка с глазами-льдинками из санэпидстанции неподалёку.
После звонка племянника Паши по поводу начавшихся внезапно необоснованных придирок деканата „всего-то из-за жалкой парочки хвостов“ на прошлой и позапрошлой сессии, терпению Николая Петровича пришёл конец.  С нескрываемым облегчением Николай Петрович отключил навязчивое громкое пиликанье, и все дальнейшие попытки родни добиться его, Николая Петровича, решительного вмешательства приводили лишь к одному неизменному результату. Папка непринятых вызовов, уплотняемая беспрестанной вибрацией аппарата, тем не менее ширилась и пухла словно тесто, обильно сдобренное наисвежайшими дрожжами, пополняясь новыми и новыми „поступлениями“.
- Дурдом! - подумал Николай Петрович и нажал клавишу переговорного устройства.
- Да, Николай Петрович... - отозвался голос на том конце.
- Валюша, найди мне Александра, пусть готовит машину. Через пятнадцать минут поедем к избирателям.
У него нет больше никаких сил фиглярствовать в этом паноптикуме!
- Э-э-э... а-а... Николай Петрович, Вы разве не знаете?
- Что ещё?! - где-то внутри, примерно над желудком Николая Петровича повеяло неприятным холодком, - Что-то с Бойцовым?!
- Я сейчас зайду, Николай Петрович. - вместо прямого ответа пообещала Валентина.

- Что значит уволен?! - топотал ногами Николай Петрович.
C ловкостью танцора-чечёточника, некогда виртуозно владевшего телом, но слегка подпорченного к старости радикулитом и жирком, приближался он могучим брюхом к роскошному бюсту секретарши, тем самым заставляя её шаг за шагом сдавать позиции, до тех пор, пока та не почувствовала поясницей холодную бронзу литой дверной ручки. Дальше отступать было некуда. Валентина невольно зажмурилась и приготовилась к страшному...
- Что значит уволен, я тебя спрашиваю! Что значит для экономии фонда зарплаты? Кто посмел уволить моего! Персонального! Водителя! Без моего разрешения! А?! Что молчишь, курица - отвечай!
- Он-ни... Они... они сказали, лучше до работы на метро... Так, говорят, пробок меньше... да и вообще... Говорят, на такси не советуют... медленно и... д-дорого…
Не дослушав секретаршу, Николай Петрович выпрыгнул в коридор.
- Что ж вы творите, дуболомы?! - в ярости набросился он на прохаживающегося в холле Шутина.
- Что-то случилось? - оживился тот.
- Мне что, с людьми встречаться на своих двоих ползать? По делу государственной важности! - без предисловий бросился в атаку Николай Петрович, - Или, может, за свои кровные такси нанимать?
Он попытался совершить тот же манёвр, что минутой назад заставил ретироваться секретаршу. Но, на удивление, Василий Васильевич, несмотря на небольшой росточек и кажущуюся плюгавость, не отступил ни на пядь.
- Не кипятитесь Вы так, Николай Петрович, - примирительно отвечал Шутин, - Зачем же такси? Ну что Вы, право! В Комитете оставлен достаточно большой парк автомобилей для поездок по служебным надобностям. Зайдите в отдел кадров и оформите местную командировку. Или, вот, секретаршу попросите заявку отнести. Куда, на сколько и зачем. Всего и делов - пара минут.
- Вы не понимаете! У меня был персональный охранник-водитель. Охранник, понимаете!
- Я Вас умоляю, Николай Петрович. Ну что тут охранять? Вы что, Гохран? Или Грановитая палата? Вон, в Швеции, допустим, премьер-министра можно встретить в колбасном отделе или в очереди супермаркета…
- Ага?! Там их, министров шведских в очереди ножиком-то и пыряют! И потом, я ведь носитель важных государственных секретов! Вы разве не понимаете, что может случиться, если меня, не дай бог, похитят террористы или вражеские шпионы!
- Господь с Вами, Николай Петрович! Много Вы думали о своём „секретном содержимом“, когда отправлялись чёрт знает куда? Один-одинёшенек! За рубеж, на острова! Вот где раздолье для агентов вражеских разведок, похитителей и убийц, Вы не находите? И потом, - Василий Васильевич особенно надавил на слово „потом“, как бы передразнивая Баринова, - Что Вам мешает улучшать, что называется, криминогенную обстановку в стране? Ладно, Вас охранник защитит, а кто защитит бабушку в подъезде? Кто защитит меня, в конце концов? „Носителя“ не каких-то там мифических секретов, а вполне конкретной диссертации, десятка монографий, „хранителя“ трёх изобретений, „пособника“, извиняюсь, одного открытия и, не побоюсь этого слова, „создателя“ вполне значимой оборонной технологии на одном из уральских заводов.
- Ой, да бросьте Вы, Василий Васильевич, юродствовать! Вы-то кому нужны со всеми Вашими открытиями! - раздражённо вскричал Баринов, - Злодею Вы неинтересны. Ни заказному киллеру, ни грабителю. Вы разве влияете на что-то в стране или с Вас есть что взять?  
- Вот тут Вы совершенно правы, Николай Петрович, - игривый тон Шутина стал сухим и жёстким, - Так уж вы всё обернули в стране, что грамотные и квалифицированные люди стали никому не нужны. Но ничего, бог даст, мы сумеем это поправить. А пока что, для начала, что называется, давайте-ка по общим правилам, хорошо? Как говорят всем гражданам в полиции: будет инцидент - пишите заявление.
- Как это „будет“? - взвился Баринов, - А если меня уже убьют? Или похитят! Или покалечат до несознанки!
- Ну как как? - спокойно ответствовал Василий Васильевич, - По вами же установленному порядку. У Вас родственники есть? Вот они и напишут. Если, конечно, полиция не вмешается раньше.

Еле-еле Николай Петрович дожил до конца рабочего дня. Никаких таких „избирателей“, конечно же, и в помине не было. А придумывать какую-то „отмазку“ подостовернее для новоявленного „начальства“ он не решился. Кто знает, какие у них возможности для проверки. Вдруг и на самом деле, задействовано ФСБ.
Была, впрочем, и ещё одна причина.
- Отпрашиваться у этого мужичья? Мне, Баринову?! Унижаться?! - пульсировало у него в мозгу жаркой волной.
- Надо несколько дней отсидеться, - решил Николай Петрович по здравом размышлении, - Осмотреться аккуратно по сторонам и принюхаться…
- До завтра, Валюша! - как ни в чём небывало улыбнулся он Валентине и направился по красной ковровой дорожке к лестнице.
- До встречи, Николай Петрович, - кивнул Шутин в холле первого этажа на прощание.
- До встречи, до встречи... - еле слышно, даже не обернувшись, себе под нос проворчал Николай Петрович, толкая массивную входную дверь.
И ... застыл на пороге, как вкопанный. Нахально ухмыляясь и пожёвывая тонкими губами дешёвую сигарету, на него в упор смотрел Шутин.
- Тьфу, дьявол, это же дворник! - вспомнил Николай Петрович, разглядев в руках „Шутина“ лопату.
- Куда прёшь, дубина! Это служебный вход! - не сдержался Николай Петрович.
- Знаю, - на этот раз дворник остался невозмутим, - Мы тут это... Тоже как бы служим... как бы вот...
На два метра вокруг него ощущался стойкий запах перегара, выдававший, похоже, истинную причину его удивительного умиротворения.
- Мне тут недалеко. Лопату в кладовку… - не договорив, дворник попытался надавить посильнее плечом, отодвигая Баринова со своего пути. Похоже, он не узнал Николая Петровича и таранил того лишь в попытке проложить себе кратчайший путь к цели.
- Бардак! - в сотый раз за день поразился Николай Петрович. Шальная мысль вдруг пришла ему в голову.
- Стой-ка, мужик! - бросил он в спину дворнику, - Дай угадаю... Ты - Бутин!
Мужик ошалело помотал головой из стороны в сторону.
- Вутин? ... Гутин?
- Чутины мы. - икнул мужик и, неожиданно споткнувшись, боднул лбом дверь. - Кондрат Кондратыч... - промычал он своему отражению в бронированном стекле двери и исчез.
С полминуты Николай Петрович смотрел сквозь окошко двери на удаляющуюся пошатывающуюся   спину в ватнике, борясь со жгучим желанием войти следом и убедиться воочию, что „плюгавых“ на самом деле двое.
- Или вдруг это Шутин шутки шуткует, переодеваясь то в одного, то в другого, то в третьего... Непонятно только, к чему этот цирк?
- Нет, ну ты посмотри, как этот колдырь по паркету лопатой шваркает! - почувствовал Николай Петрович внезапную боль за народное добро. Ему вновь вспомнился недавний разговор с Шутиным в буфете. - Лопаты, как символ справедливости. Видали мудака!

- Вот, представьте, - разглагольствовал этот доморощенный философ, - Вы, дворник, гребёте снег лопатой. Чем большую площадь Вы очистите, тем больше заработаете. Справедливо?
- Ха! Кажется, я даже отвечал этому дебилу, - вспоминал Николай Петрович, - Конечно, говорю. Это и ежу понятно.
- То есть Вы считаете справедливым вознаграждение по результатам затраченного труда?
- Ну, безусловно... - важничал Николай Петрович, по-прежнему не понимая, куда клонит Шутин.
- Тогда давайте разбираться дальше. Вы видите, площадь очень большая, - Шутин очертил вид за окном широким жестом, - Одному человеку явно не справиться. Вызываем бригаду дворников…
- Точно, чокнутый! - подумал Баринов, а вслух прибавил, - А как же!..
- Каждый работает в меру сил,- не обращая внимания на замечания  Баринова, продолжал Шутин, -  Хотя, может, и в меру совести. Надеясь, что его лени не заметят и заработок разделят на всю бригаду поровну.
- Да-да, помните, так и было при „советах“ - подхватил Баринов, как ему показалось, основную мысль, -  Но мы это всё наконец-то поправили. Восстановили, как Вы говорите, справедливость. Теперь каждый получает по труду.
- Не спешите, Николай Петрович, хвастаться, - остановил Баринова Шутин. - Но всё-таки я рад, что пока, - он сделал ударение на слове „пока“, - Мы с Вами одинаково понимаем справедливость. Да. Пусть они все получат по результатам своего труда. Сколько нагрёб - всё твоё, так?
- Так.
- А вот скажите, - Шутин принял задумчивый вид, как бы показывая, что занят сложными вычислениями, - Какая может быть разница в результатах? Ладно, давайте учитывать не только физическую силу и здоровье, но также и желание, и настроение, и утреннее похмелье, и переживание ссоры с супругой накануне. И ту же совесть, обязательно. Наверняка, кто-то захочет схитрить.
Хотя бы примерно, во сколько раз может быть снежная куча лидера больше кучи, что называется, аутсайдера? В полтора? В два? В четыре? Ну ладно, давайте округлим до десяти. Мы же можем представить, что аутсайдер - хромая однорукая ленивая девочка с похмелья?
- Ха! Ну Вы, право, Василий Васильевич... жжёте, как молодёжь говорит.
- Спасибо. - дурашливо смутился Шутин, неумело делая книксен. - А тогда не соблаговолите ли мне объяснить, разлюбезный Вы мой Николай свет Петрович, отчего... - Шутин выдержал артистическую паузу, - Отчего тогда некоторые в нашей стране получают в сотни раз, в тысячи, десятки даже тысяч порой больше других.
О-о, дорогой Ватсон, это как раз элементарно! - в тон Шутину отвечал Николай Петрович, - Всего лишь потому, что работают не кривыми своими руками, а мозгами. Есть такой орган у некоторых индивидуумов, представляете?!
- Ой ли, Николай Петрович? Так уж и мозгами? Впрочем, я ничего не имею против мозгов. Заработал своими мозгами, согласен - всё твоё. Но давайте разбираться.