Сон чиновника

понимать так, Иван Иванович, что в стране произошла смена власти? Но, простите, народ даже не заметил никакой революции! Как вам это удалось? - журналист продолжал одолевать мужичонку вопросами.
Николай Петрович насторожился.
- Что Вы! Какая революция? Какая смена власти? Мы просто пошли к президенту и поговорили, что называется, по душам. Он же адекватный человек. Вся власть по-прежнему у президента и правительства. Депутаты с чиновниками также заняты своим обычным делом. Бизнесмены работают, суды судят, журналисты пишут... Всё как всегда…
- Но в чём тогда ваша роль, Иван Иванович?
- Ну-у, мы, если хотите, что называется, отдел кадров власти. А также инспектор по труду, дисциплинарная комиссия, вахтёрша на проходной и комендант общежития в одном „флаконе“. Мы не вмешиваемся в их основные обязанности, они вне нашей, что называется, компетенции.
- А как же тогда…

Аккуратно прикрыв за собою дверь, в кабинет снова неторопливо вплыла Валентина, прижимая к груди увесистую кипу бумаг.
- Вот, Николай Петрович, это всё просили срочно оформить.
- Оставь, я гляну. Мой проект принесла?
- Ой, Николай Петрович, Вы знаете, а его шеф забрал. Сказал, не время пока…
- Что значит, не время?! Что там Вольфыч, белены объелся?! Да что вообще всё это значит, объяснит мне кто-нибудь сегодня, наконец?
- Ой, Николай Петрович, ну что же Вы опять! - укоряюще пропела Валентина, проследив за взглядом своего начальника. Она подошла к столу и, боязливо покосившись куда-то через плечо, положила перед Николаем Петровичем бумаги. Попутно она как бы невзначай надавила красную кнопку телевизионного пульта.
Возбуждённый разрумянившийся Иван Иваныч в очередной раз смолк на полуслове.
Затем Валентина не спеша выпрямилась. Настолько „не спеша“, что Николай Петрович успел хорошенько разглядеть бархатистую родинку в глубине её декольте. Николай Петрович машинально поправил галстук, сделав одновременно непроизвольное глотательное движение, так что его острый кадык едва не рассёк подбородок надвое. Валентина отступила от стола на полшага и замерла в какой-то неестественной, как показалось Баринову, позе, вполоборота к начальственному креслу. При этом она страшно ширила глаза и делала руками какие-то чудные знаки.
- Эх, как была ты, Валька, дурой, так и осталась! - уже без надрыва пробасил Николай Петрович, вдруг осклабившись и слегка подобрев глазами.
- Ну чего ты всё руками машешь? И повернись уже лицом, когда с тобой начальство разговаривает, - почти добродушно приказал он, - Что ты жопу-то отклячила? Телик заслонить? Да нужен он мне, дурочка!
Баринов с ловкостью, неожиданной для его комплекции, потянулся и, приподняв слегка рукой юбку секретарши, привычным жестом просунул ладонь между ног, крепко ухватив её за ляжку. - Иди уже сюда, дикарка. Расскажешь мне всё на ушко.
Он попытался притянуть к себе молодую женщину с явным намерением усадить её к себе на колени. Но Валентина вдруг залилась пунцовым цветом и, с силой ударив по руке Николая Петровича, отскочила от стола, словно ужаленная.
- Что... Что Вы... себе... п-позволяете? - с лёгким нервным заиканием произнесла она, одёргивая юбку. Но в глазах секретарши, казалось, не было и тени возмущения. Более того, Николаю Петровичу вновь показалось, что Валентина пытается подмигнуть и сделать какой-то знак свободной рукой.
- Ну чего ты мечешься, дурочка? Ну, женился, ну и что с того? Между нами же всё по-прежнему, глупенькая! Ну, иди скорее к папочке, папочка соскучился.
- Николай Петрович, камера! - девушка перешла на шёпот.
Видя, что начальник не понимает её предупреждающих знаков, она сочла за лучшее рассказать про кабинетное новшество открытым текстом. Делая вид, что поправляет причёску, Валентина осторожно показала пальцем себе за спину.
- Вы только сразу не смотрите, Николай Петрович, - с придыханием зашелестела она, - Нас теперь всех записывают. Круглосуточно, представляете!
Осторожно скосив глаза, Николай Петрович заметил небольшой чёрный цилиндр в углу под потолком кабинета.
- Что за бл...ство! Кто посмел?! - пронеслось молнией в его голове, а вслух он встревоженно спросил, - Как! Всё-всё пишут? Ты шутишь? У меня тут секретов государственных больше чем в Генштабе!
При этих словах щёки секретарши отчего-то снова порозовели, она окинула взглядом юбку и, на всякий случай оправив её ещё раз, извиняющимся шёпотом продолжала:
- Не знаю, Николай Петрович, пока, по-моему, только видео, голоса вроде не слушают, но я... я точно не уверена... Вроде как делят, кому чего слушать. За секретные отделы вроде ФСБ возьмётся, а остальных „этим“ отдадут.  Делайте вид, что работаете, Николай Петрович, миленький, а то они штрафовать обещали.
- Да кто они? Что вы все сегодня в партизанов играете? - снова взорвался Николай Петрович, - Говори немедленно!
- Так комитет же! Вы же слышали. - девушка бросила мимолётный взгляд на телевизор.

- Опять этот хренов комитет! - подумал Николай Петрович, небрежным жестом давая понять секретарше, что он больше её не задерживает, - Видимо, действительно, что-то серьёзное случилось.
Он протянул руку и поднял трубку одного из телефонных аппаратов, нестройным  полукружьем обступивших богатое мраморное пресс-папье.
- Валентин Митрофаныч, привет, дорогой, ещё раз. Валентин, ты-то хоть можешь мне объяснить, что за бред тут происходит? Давай, старичок, может, в курилке через десять минут?
- А? Алло! Кто это? А-а-а… Николай Петрович, Вам разве не известно, что в служебное время надо заниматься делом? Не отвлекайте меня по пустякам, пожалуйста!
- Ни хрена себе! - присвистнул, ошалело вращая глазами, Николай Петрович, и словно в забытьи опустил трубку на её законное место, - Кем этот жирный боров себя возомнил, а? Ну, жидовская харя, попроси меня устроить твою тёщу в швейцарскую клинику к моему Гансу. Попроси, гадёныш , попроси!
Николай Петрович осторожно помассировал грудь слева, под пиджаком, аккурат над занывшим где-то в глубинах подреберья сердцем.
- Этак мне самому скоро Ганс понадобится, - подумал он тоскливо, - Давай, давай, Коля, сосчитай до двадцати, выдохни, успокойся... - уговаривал он сам себя в тиши огромного мрачного кабинета.

Он поднял голову и тотчас встретился глазами с другим его стародавним приятелем. В редкие минуты благодушия Николай Петрович всегда беседовал с ним, неизменно называя по когда-то придуманному им же самим невесть как давно имени - Родион. Как обычно, Родион улыбался ему немигающими выпуклыми белёсыми кругляками глаз и страшным зубастым оскалом огромного рта.
- Ну что, Родик, потрудимся на благо отечества? - поинтересовался Николай Петрович и, движимый внезапно озарившей его новой идеей, решительно надавил на один из Родионовых зубов. - Заодно хоть узнаю, можешь ты чего или так, для антуража тут болтаешься, пыль копишь.
Родион ожил, приветствовав хозяина оглушительным треском и шипением.
Как и его соседи по столу - кожаный бювар, мраморные чернильница и пресс-папье - Родион достался Баринову в наследство от прежних хозяев. Видимо, ещё прислужники „дорогого Леонида Ильича“ крутили ему рукоятки-глаза и щёлкали зубами-клавишами в поисках венских вальсов Штрауса и бравурных маршей очередных пятилеток. Во внеслужебное время Родиона напрягали „вражьими голосами“, исключительно чтобы быть в курсе свежих пакостей вероятного противника. Некогда ламповый Родион занимал согласно штатному расписанию важную должность радиоприёмника, и наряду с соседями по столу приносил неоценимую пользу хозяевам кабинета, а ныне вся их дружная компания просто украшала интерьер, делая его в соответствии с новомодными веяниями - винтажным.
Спрятав от матового взора видеокамеры руку под первой попавшейся папкой с какими-то бланками и сделав вид, что внимательно их изучает, Николай Петрович крутанул ручку приёмника. Родион отозвался невнятным бульканьем и людской разноголосицей.



                                 Глава третья
    В которой Николай Петрович понимает, что раздвоение
                    личности не вымысел психиатров…



- Та-а-ак...
- ...я вас поёт Ва... - на хер!
- ...рс евро неожиданно уп... - опять не то!
- ...у что, теперь все поняли, какой я гениальный Предсказамус? То-то! Говорил я вам, что дурошлёпство чиновников им боком выйдет? Убедились? А всё почему? А потому что не надо борзеть и у народа тырить... - узнал Николай Петрович голос Михея Задорного.
- Вот ведь сучёныш! - выругался про себя Николай Петрович, продолжая „заинтересованно“ таращиться в лежащую перед ним папку формуляров и бланков, - А ведь всего полгода тому у меня соль с руки под текилу лизал в кабаке!
Он повернул рукоятку ещё немного и услышал знакомый голос Ивана Ивановича Сутина - то ли дворника, то ли председателя.
- ...огда, я это подчёркиваю, никогда наша организация не применит насильственные методы. Никаких, что называется, репрессий. На это есть президент и силовые структуры. В нашем же арсенале богатый набор, что называется, кнутов и пряников побуждающего, что называется, экономического, воспитательного характера. Психологической науке давно известно понятие мотивации поведения…
- Напоминаем, уважаемые радиослушатели, что в гостях у „Эха Столицы“ координатор движения „За социальную справедливость“, заместитель председателя Комитета Народного Контроля Пётр Петрович Тутин. - уловив крохотную паузу в речи гостя, поспешил вклиниться ведущий. - А вот скажите, Пётр Петрович, как вам удалось убедить президента так тесно сотрудничать с оппозицией? Ведь наверняка в ваших рядах немало подвижников так называемого Болотного митинга; быть может, и другие известные критики власти играют в вашем деле немаловажную роль?
- Ну что Вы! Всё далеко не так. Мы, скорее, склонны к сотрудничеству с обществом защиты прав потребителей, чем с горлопанами с Болотной. Понимаете, почти все эти деятели с тамошних трибун - это та же самая власть. Только не у дел. Вот они и смущают народ, чтоб с более удачливыми коллегами местами поменяться. А займут тёплые кабинеты - так всё будет то же самое. Народу легче не станет.
Мы, прежде всего, собрали под свои, что называется, знамёна людей хоть невеликого, но реального дела.
Все эти мелкие разрозненные группы вроде „Стоп хама“ , ,,ФАРа“, борцов с наркоманами, ловцов педофилов, различных фондов борьбы с коррупцией, агентств журналистских расследований и, что называется, протчая и протчая. Да те же „Солдатские матери“ нам милее, чем все умники с Болотной трибуны, вместе взятые. Пускай неравнодушные люди, что внимали болтунам на Болотной, приходят к нам. У нас каждому найдётся реальное дело.
- Пётр Петрович, погодите! Вот Вы говорите - реальное дело. А какие они, реальные дела в Вашем понимании?
- Я понял Ваш вопрос. Не беспокойтесь, я вскоре отвечу. Но сперва хотелось бы сказать пару слов об основах, о наших, что называется, принципах. Первый и самый главный. Для краткости мы его называем Презумпцией Виновности Чиновника…
- Но позвольте, а как же Конституция, которая гаранти…
- Дайте мне закончить, хорошо? Спасибо. Речь ни в коем случае не идёт о поражении чиновника в гражданских правах, как личность. Речь идёт о нашем недоверии к самой должности, что называется, профессии чиновника. Вы не находите, что эту