ГОДЫ ЖИЗНИ

потребностями прекрасного пола) наша коммуна прекратила свое существование, но сохранилась, как самое прекрасное воспоминание.

2.2.6. Фима влюбляется.

Жизнь студенческая двигалась своим чередом, лекции, коллоквиумы, семинары, лабораторные работы, контрольные работы. Но и внеучебная жизнь шла полным ходом. Мы посещали вечера отдыха (теперь это называется дискотекой) в нашем институте, в педагогическом, в финансово-экономическом. Появились первые любовные привязанности. Раньше всех из нашего общежития завел себе подружку Э.Минский. Он познакомился со студенткой химического факультета Эммой Полевой. Через год они поженились и Минский уехал из общежития на «тещины хлеба». Затем Герман Попенов познакомился со своей будущей супругой Инной. Другие ребята тоже встречались с девушками. У меня также установились весьма стабильные отношения с одной студенткой из педагогического. Эммой Э. Но это как-то уживалось с занятиями в институте. Другое дело было у моего брата.
Вообще Фима был внешне интересный парень и нравился многим девицам. Сам же он был натурой лирической и если влюблялся, то с головой. Сразу же после поступления в институт он познакомился со студенткой химического факультета Эви П. Она была одного возраста с ним, но на год старше по курсу. Это была взаимная симпатия. Они много времени проводили вместе. Но Эви знала меру и могла, если требовали занятия, отказаться от встречи. Занималась она ровно и хорошо. Фима же находился полностью в угаре этой любви. Он практически забросил учебу. Почти все время торчал у Эви в общежитии, часто мешая ей готовится к занятиям. Я, к сожалению, заметил это состояние слишком поздно, когда он провалил пару экзаменов на зимней сессии. С тех пор я старался как-то его контролировать. Даже ходил с ним в библиотеку, заставляя при мне готовиться к контрольным, к зачетам и экзаменам. Но его голова была занята другим. Он думал, почему Эви ему не позвонила или не могла встретиться. Это было какое-то наваждение. Кроме того оказалось, что Фима совершенно не в состоянии контролировать свои расходы. При весьма скромной стипендии в первом семестре он вел себя по «гусарски». Естественно к концу месяца денег не хватало и я водил его в столовую за свой счет. Во втором семестре он вообще лишился стипендии и жил за счет денег, переводимых родителями. С ним случилось то, что иногда бывает с молодыми, которые , оторвавшись от родительской опеки и перейдя на «вольную» жизнь, теряют контроль над своими поступками и плывут по течению. И только от случая зависит, чем это кончится.
 
2.2.7. Первые каникулы

С большим нетерпением ожидали мы зимних каникул, чтобы съездить домой в Киев. Хотя Фима имел пару несданных экзаменов, но это тогда не казалось катастрофичным. Мы ехали поездом с пересадкой в Ленинграде. Побывали там у наших родственников, провели в Ленинграде целый день. Приехав в Киев, мы застали дома пару отрадных перемен - у нас появились телефон и телевизор. Телевизор знаменитой марки КВН-49 с линзой. Мама и папа были очень довольны нашим приездом, хотя он и был омрачен Фимиными «успехами». Мы встретились со своими школьными приятелями. Часть из них поступила в институты, часть готовилась к армии. Кстати, в нашем дворе по «испорченному телефону» слово Таллинн преобразовали в Италию и некоторые считали, что мы с Фимой учимся в Италии. Первые дни в Киеве я с удовольствием проводил дома с родителями, но очень скоро заскучал за общежитием и своими ребятами. Так что, когда мы через 2 недели уезжали, я чувствовал почти облегчение.

2.2.8. Наша группа

Я уже писал о моих товарищах по общежитию. Кроме того было много ребят, живущих в Таллинне в своих семьях. Прежде всего о наших дамах. Две девушки, пришедшие к нам в первом семестре, вскоре перешли на экономический факультет. В памяти у меня осталось имя только одной из них - Вера. Три остальные - уже упомянутая Кима Захарчук, Рая Шаломеева и Диана Тиханэ. Рая Шаломеева приехала с Украины. Ее отец или дедушка, не помню, был священником и в связи с этим она имела какие-то трудности с поступлением в институт по месту жительства. Диана была дочерью заместителя министра финансов Эстонии. В соответствующем духе действовала ее мама тетя Тася, одалживая нам деньги при нужде. Пару раз мы всей группой отмечали праздники у них дома. При этом остатки пиршества всегда передавались нам в общежитие для «опохмеления» на утро. На втором курсе в группу пришла Людочка Сизоненко, в которую тайно были влюблены многие наши парни. Потом пришла к нам после декретного отпуска Агнесса Бичуч. Таким образом «процентная норма» женщин в группе была восстановлена. Парни тоже не все продолжили свою учебу с нами. Ушли Петров и Попков, не выдержав требований. Ушел по другой причине Котельников. Он имел совершенно особые способности к языкам. В институте он одновременно изучал немецкий и английский язык. Кроме того он по-моему знал и французский. Котельников перевелся в МГИМО на датское отделение. Коля Кураков родом из Тирасполя, тоже жил в нашем общежитии, но я с ним не имел близких отношений. Саша Мазур, Алик Свердлов и Олег Котилевич были сыновьями морских офицеров, служивших в Таллинне. Филончук Вова из простой украинской семьи, живущей долгое время в Таллинне. Он наиболее ассимилировался в Эстонии. Прекрасно знал эстонский язык. Женился на эстонке и в семье говорили по-эстонски. Ростик Канель жил в семье с отчимом, фотографом. Его бабушка и дедушка Чаусы жили в Киеве и он на всю жизнь сохранил в памяти кусок свежего украинского хлеба с маслом, как самое яркое воспоминание. Женька Кондратьев жил с семьей тоже в Таллинне много лет. Кто был его отец по профессии я не помню, но точно то, что он охотился на лосей. Пельмени из лосины мы ели у него дома после окончания института. Еще надо упомянуть о Сане Хензеле, будущем муже Люды Сизоненко, и Эдике Черевашко, будущем министре профессионального образования Эстонии.
Кроме нашей группы судостроителей у нас на потоке было две группы судомехаников - русская и эстонская. В русской группе учились трое киевлян - Ляля Вугмейстер, ее будущий муж Петька Вейцман и Алик Готтесман. С ними у меня тоже сложились тесные «земляческие» отношения. Алик Готтесман к сожалению умер еще в 1970 году от белокровия, с Лялей и Петькой мы до сих пор поддерживаем переписку. Они по-прежнему живут в Таллинне.
Рассказать, все что я помню о моих друзьях и товарищах просто невозможно, не хватит никаких «мемуаров». Поэтому я пишу только о своей жизни, а если рядом всплывают имена коллег и друзей, то они по крайней мере будут вам уже знакомы.

2.2.9. Наши преподаватели

Многие преподаватели прошли перед нами за почти 6 лет студенческой жизни. Я здесь упомяну только некоторых, которые оставили самые яркие воспоминания.
Я уже упоминал о нашем математике Сан Саныче Гаршнеке. О нем все же стоит поговорить дополнительно. Он был очень увлеченным и эмоциональным человеком. Самой большой его страстью был спорт, вернее институтские спортсмены. Он им явно делал поблажки на зачетах или экзаменах. С ним случались самые невероятные истории, похожие на анекдоты. У меня с ним установились дружеские отношения на почве «уважения» математики. Однажды в институтском буфете мы вместе завтракали и он мне рассказал: «Был у меня вчера Цой (второразрядник по боксу - пр. авт.). Хотел сдать зачет. Я предложил ему немного побоксировать со мной. Он сказал, что у меня неплохо получается. Но, думаю, ему просто был нужен зачет». «Сан Саныч! А вы ему поставили зачет?» «Ну как Вы можете сомневаться!». Многие, зная эту его слабость, на зачет или экзамен надевали спортивные значки. Ходила легенда, что однажды одна девица явилась к нему с значком штангиста-второразрядника, на что С.С. ее спросил: «Вы жмете, рвете или толкаете?». Ошарашенную посетительницу он попросил прийти в другой раз. Сан Саныч первым втянул меня в работу НТО. Моя первая тема была «Изменение характеристик плавучести и начальной остойчивости при афинном преобразовании размерений корпуса судна». Кстати, позже идеи этой работы использовались мной при автоматизации начальной стадии проектирования судна. Еще одна история, связанная с Сан Санычем. Кроме математики он читал курс теоретической гидромеханики. Предмет был сложный и не всем удавалось сдавать его с первого раза. Один студент несколько раз безрезультатно пытался сдать. В конце концов стал вопрос о его отчислении из института. Я был в то время секретарем комсомольской организации факультета и «по долгу службы» бегал ходатайствовать за провалившихся студентов. В данном случае Сан Саныч сказал, что он исчерпал все средства вытянуть этого студента. Если я настаиваю, то он не возражает, чтобы я сам принимал экзамен у этого студента, конечно в присутствии С.С. Мне не оставалось ничего другого, как согласиться. Злоупотребив положением «экзаменатора», я разрешил «подследственному» пользоваться при ответе конспектом и учебником. Но все мои попытки навести его на правильные ответы не принесли успеха. Студент был, как окаменевший. Так эта попытка окончилась моим и его поражением.
Курс физики читал у нас Метс - личность довольно оригинальная. Он учился в Лейпцигском университете и часто разражался воспоминаниями о том времени. Хотя в зачетные книжки он выставлял обычные пяти бальные оценки, но внутри кафедры оценивал знания по 500-бальной системе. Если за контрольную работу ты получал 255 или выше, то работа засчитывалась. Если меньше, то неудачники попадали на дополнительные занятия до следующей контрольной. Сам метод проведения контрольной был тоже оригинален. Работа состояла обычно из 8 вопросов. На ответ давалось 2 минуты на вопрос. Метс писал вопрос чернилами на стекле проекционного аппарата. Мы считывали его с экрана. Затем он запускал секундомер. Через 2 минуты писался следующий вопрос. Итак - 8 вопросов - 16 минут. После этого целая свора ассистентов пробегала по большой физической аудитории и забирала листочки с контрольными. После одной из таких контрольных, которую я написал по-моему нормально, узнаю, что я не получил зачет. Попросил Метса показать мне работу. Он вытаскивает две работы - мою и Ляли Вугмейстер. Практически все вопросы у меня отвечены правильно, но при сравнении с работой Вугмейстер бросается в глаза не только полное почти дословное совпадение текста, но и расположение материала на листах. Метс решил, что кто-то из нас двоих списывал. Удивительным было то, что мы с Лялей сидели в совершенно разных углах аудитории и не могли даже при большом желании списывать друг у друга. Вот такое странное совпадение. Метс очень жестко принимал экзамены. Было много провалившихся. После нескольких жертв он обычно выходил из аудитории в физкабинет и играл на скрипке, успокаивая нервы.
За все годы моей учебы мы были под 4-мя деканами. Первым был Муррель., о нем я рассказывал в начале. Вторым был Розанов, бывший ранее его заместителем. С Розановым я очень часто сталкивался в связи с моими общественными заботами. Это было время «больших перемен» после 20-го съезда Компартии СССР. Общественные организации получали довольно широкие права, в том числе органы студенческого