спросил батю: «Ты их специально, что ли, подбирал таких – богом испуганных?», на что он обоснованно ответил:
- Толян, которые дерзкие и резкие, те уже или успокоились навечно, или уже где-то пристроились – к банде ли, к армии ли. Неприкаянные вот такие только и остались.
- Ну и зачем они нам? Они ж не бойцы.
- А для обеспечения тыла. Чтоб нам не заниматься ничем кроме войны и охраны. Это как в муравейнике: есть рабочие муравьи, есть воины. Вот мы и есть воины. Воины Башни. А? Звучит?
- На патетику мне положить, веришь? – отреагировал на это Толик.
Вообще тогда, насколько помню, интересный у них разговор получился. Батя сумел раскрутить Толика на целую речь по теме «что я вижу для себя в этой новой нашей действительности».
До этого Толик об этом и не задумывался, видимо. А тут проникся, - и выговорился: «Я, говорит, живу ради остроты ощущений. Ради, говорит, аромата жизни. А риск даёт такой острый аромат, что только ради того, чтобы время от времени нюхать этот аромат, и стоит жить»
- Сам придумал, или прочитал где? – осведомился удивлённый батя.
- Не, брателло, веришь – всё сам! – отозвался польщённый Толян, - Единственно, говорит, цитата в тему: «Живи быстро и умри молодым», - вот, говорит, это – по мне!
- А чья цитата? – спрашивает батя.
- А мне пофиг! – с полной безмятежностью отвечает тот, - Для меня главное не кто сказал, а что сказано.
- Отморозь… - грустно вынес вердикт батя, - и я с ним согласился. Толян… Он иногда был просто запредельно жестоким, но не от садизма, а просто от такого своего понимания жизни. Напрасно батя его раньше обвинял в беспричинной и излишней жестокости, - он был не больше жесток, чем хорёк в курятнике, режущий всех кур, хотя ему «на пообедать» вполне хватило бы и одной. Но он режет всех, и не потому, что он как-то по особому жесток, а просто он не видит оснований оставлять их в живых, - точно так же, как, скажем, для лисы нет оснований душить весь курятник, когда хватает одной несушки. Натура такая!
В общем, батя их – Крота и Олю, Мишу, Валечку, - принял в Башню. Не то чтобы на статус полноправных жителей и «в гарнизон»; это, говорит, недопустимо нам – в демократию играть, не то сейчас время. Статус он им определил что-то вроде «вольнонаёмных пеонов», но с полной свободой перемещаться внутри Башни; и, как говорится, «с совещательным голосом на совете». Но выходить из Башни – только по разрешению; и оружие – не трогать без разрешения. Вот такой вот, как он выразился, «просвещённый феодализм».
Толик поинтересовался: «- А кто тогда мы?»
Батя задумался, а потом выдал:
- Ты, Толян, правильную тему затронул. Хотим мы, не хотим – но в дальнейшем, чтобы выжить, нам нужно будет увеличивать гарнизон. А как же! Вон, Серому невеста понадобится… - подмигнул мне, но мне его подначки были пофигу, - Конечно, увеличивать будем по мере роста наших возможностей обеспечить всем пропитание, тепло и защиту, не раньше. И тут в полный рост встаёт вопрос «статуса». Каков будет статус новых членов? Одно дело, если мы будем объединяться с равными по статусу в новой этой нашей цивилизации людьми. И другое – если мы берём людей на прокорм и под защиту, - это совсем другой статус…
- Ну, братан, ты как крепостник рассуждаешь! – хохотнул Толик.
- Да ничуть! Так всегда было. Вот прикинь, скажем, год назад… Организуем мы с тобой, скажем, предприятие. Наша идея, наш риск, наши средства. С какой радости вдруг сторонних людей брать на равную долю, когда предприятие уже запущено и успешно функционирует? Долю в доходах, равный голос на совете? Согласись – неразумно. Так никто не делает, то есть не делал. Тот же Игорёша, – он хмыкнул, - Он ведь своим Лексусом с нами не разбежался делиться. Тогда-то. Ну а теперь, – теперь ситуация, сам понимаешь, ещё жёстче. Вот така вот…
- Да усложняешь ты, брателло… - потягиваясь, бросил Толик, - К чему это?.. По человеку будет видно, кто и на что годен, и какой голос будет иметь.
- Э, нет. Знаешь, брат, меня жизнь научила, что всегда нужно заранее кроить шкуру неубитого медведя. Во избежание непонимания в дальнейшем. И всегда расставлять точки над и. Чтобы не было потом мучительно больно!..
Батя ухмыльнулся и на этом свернул разговор о «статусах». Но, как я понял, он никогда ничего не делал и не решал «просто так», и этот разговор тоже был с прицелом на будущее.
ВЕСЕЛО, ВЕСЕ-Е-ЕЛО ВСТРЕТИМ НОВЫЙ ГОД!
Трещал так по домашнему огонь в печке. Подкладывавший в неё дрова – попиленные на аккуратные чурбачки толстенные половые плахи, содранные с бетонных перекрытий из «разбомбленных» квартир, Володя бухтел, что «надо бы щели глиной промазать, трескается наша конструкция…»
Люда с Леной доделывали приготовления к праздничному столу, который накрыли в соседней комнате. Так всё «по-домашнему», но с большой поправкой на изменившиеся реалии: светильники и свечи вместо «верхнего света», печка вместо батарей центрального отопления. А вообще – всё как было. Поздравления, подарки, ёлка…
Батя хотел поставить нашу старую, искусственную ёлку; но Толян в очередной раз решил метнуть понты, и договорился с кем-то из вояк, что приезжали из пригорода; и нам привезли (незадаром, конечно!) шикарную живую ёлочку!
Вообще в этот Новый Год, да, по чести говоря, и раньше, только я так внимания не обращал, Толян открылся ещё с новой стороны – оказалось, что он жуткий понторез! Выпендриться, сделать показуху – это для него было важно! У него в последнее время прорезалась некая тяга к «красивой жизни»: пафосные, дорогущие, недоступные «в той жизни» вещи стали доступны и зачастую ничего не стоили; зато самое «очевидное» и обычное стало цениться как никогда; ну, он и кинулся навёрстывать. Батя подсмеивался над ним, говорил, что видимо это с 90-х годов, со времени его молодости засела у него в мозгу эта тяга «к крутости», - и, главное, «крутости» не только внутренней, но и внешней. «Чё, брат, не удалось в 90-х малиновый пиНджак с карманАми поносить, да «гимнаста на голде», так ты сейчас решил это компенсировать?.. Стечкин-то тебе больше как статусная вещь нужен, не?.. А разгрузка - так непременно фирменная? А в «Гарсингах» тебе уже западло ходить, тебе «Лоу» подавай?»
Тот обижался и кидался спорить:
- Чё ты? Вот чё ты?? Ну где понты, а? Это ж голимая целесообразность! – но со стороны-то было прекрасно видно, что для него внешние атрибуты «крутости» очень даже важны. Как прежде для какого-нибудь нового русского было круто подарить своей подруге какую-нибудь хрень за дикие деньги – и чтобы все видели и оценили широту размаха, так и для Толяна… Если ёлка – то живая, это в обезлюдевшем-то городе, где с наступлением холодов посрубали, к сожалению, все ёлки, где они были – ну, вот, возле Цирка, или бывшего, теперь разрушенного Дома Правительства. Почему «к сожалению»? Потому что если бы не срубили до нас – то срубили бы мы… А так – пришлось Толяну заказывать; да и с подарком Элеоноре он тоже выпендрился.
Мы выпали в осадок, узнав, что он ей подарил…
Ёлку у нас в семье всегда наряжал батя. Как-то так повелось. Он рассказывал, что это у него с детства: его мама - моя бабушка наряжала ёлку, а его не допускала, - только что привязывать к стеклянным шарикам ниточки. Он, говорит, смотрел, как она располагает на ёлке игрушки, и осознал, что это «не так просто», это – типа священнодействие; и только изредка бабушка его, значит, допускала повесить игрушку на определённое ею место… Вот он и проникся…
Вообще он жутко консервативный. Это и хорошо и плохо. С ёлкой вот – хорошо! Оно как бы, я понимаю, и по-детски – весь этот Новый Год, подарки… Но… Нет, Новый Год – это всегда хорошо! Жаль что с ребятами, с Антоном, с Юриком я больше не виделся с того памятного вечера в «Аквариуме», раньше мы всегда на Новый Год что-нибудь замучивали. Теперь, после эпидемии, когда мы полтора месяца отсидели взаперти, батя всё равно старался сократить количество контактов до минимума. Хотя, кажется, уже и установили, что вирус передавался совсем не воздушно-капельным путём… Если это был вирус. И если он «передавался»…
31-го… Вот чёрт его знает – я ждал Нового Года! Вот непонятно почему. Подарков? И подарков тоже.
Даже неожиданно для себя. Я вспоминал прошлые новогодние праздники и свои предновогодние ощущения – почему-то всегда казалось что «вот этот Новый Год» - он какой-то «унылый», его не ждёшь, постоянно поджимали то экзамены, то какие-то недоделанные дела; словом, как говорится и как все обычно хором ныли «нет ощущения праздника!»
А тут, сейчас, - было! Чёрт побери, в натуре – было это «ощущение праздника!»
Может быть потому что мы были все «дома», и заботы были все «домашние», соответственно и праздник-то «домашний», может поэтому… Или потому, что он напоминал про прежние времена, когда в Новый Год можно было отставить все заботы? А скорее ещё и потому, что сейчас мы-то знали, сколько народу к этому времени умерло, или… Или, скажем так, им совсем не до праздника – мы видели временами мелькающие огоньки свечей в окнах полузаброшенных домов, и понимали, что у людей там совсем не было причин что-то праздновать, хотя бы и Новый Год.
Вообще праздник начался у нас ещё накануне. Начать даже не с ёлки, а с «бани», с того, что Миша установил насос чтобы качать воду с бассейна. Небольшой такой электронасос, который за смешную цену приобрели на рынке, - всё, что требовало подключения к электричеству теперь почти ничего не стоило.
Батя почесал в затылке – чего сам до этого раньше не додумался?.. Очевидно, потому что самому приходилось за водой относительно редко лазить, и он не прочувствовал всей «прелести» этого занятия. Я на него смотрю – ему было реально стыдно… Как Миша эту идею выдвинул, так батя… покраснел весь, задёргался. «Я – говорит, - Как сам не додумался… Я всё насчёт обороны…» - а у самого аж уши крысные.
Ладно. Не стали мы его того… третировать. Правда и насос только частично облегчил нам задачу, - «толкать» воду далеко, да наверх, на этажи, он был явно не в состоянии, да и при выключении вода в шлангах быстро замерзала, приходилось их после каждого использования «сливать»; так что насос давал нам воду только сквозь все проломы и проходы в самом бассейне, в бывшем «Институте Физкультуры» - до Башни. А тут уж мы, набрав ёмкости, тащили по этажам; но и то – это было существенное облегчение! Набрали и залили все свободные ёмкости в «жилой зоне», где у нас поддерживалась плюсовая температура, и решили «сделать баню». На холодрыге-то мыться даже горячей водой, поливаясь из ковшика – то ещё удвольствие! Другое дело – баня!
Ну чё. Поставили освободившуюся теперь, после строительства большой кухонной печи, печку, захваченную у «крестьян» в большой, объединённый с ванной санузел. Вывели дымоход, - туда же, в лифтовую шахту. Позатыкали все щели – чтобы не сифонило. Обложили печку кирпичом – для теплоаккумуляции. В прорезанный верх вставили кастрюлю с булыжниками – каменка. Батя всё вспоминал печку, виденную ими в экспедиции на окраину города – «Надо нам потом такую, с водогрейным баком, где-нибудь сменять или найти». Сделали отвод воды. И даже душ сделали – но это уже Толик выпендрился, заявил: «Везде, где
