подвале!
Торопливо одеваясь, батя информировал нас:
- У нас же полный наш подвал провизии! Да, не знал? Ясно что не знал, я ж никому… Володин подвал. Васильченки. Вот в этом вот, в первом подъезде. Не знал? Да, есть подвал, и в нём эти… сарайки. В Сибири их называют «стайки». Их мало там, всего штук двадцать, там вообще-то щит электроснабжения дома, и всякая сантехническая мура – рядом с подвалом продмага, в котором мы прятались. И сарайки эти – это самодел, я полагаю. Не для всех, а для аксакалов. Володя-то тут давно живёт, ещё со дня строительства Башни, вот и у него есть сарайка. Только забитая всяким хламом. Я полгода назад у него ключи выпросил… Дверь новую заказал, повесил. Замок, само собой. Стеллажи там сделал. До потолка. Хлам евонный я, честно говоря… Втихаря… Да и не было там ничего ценного, всё-провсё баксов на триста, в старых ценах. Ну и вот.
- Что «вот»?
- Вот – жужжит! Я там на дверь сигналку поставил, с выводом на беспроводный дверной звонок – вещь китайская, дешёвая – но, как видишь, полезная, на триста метров сигнал посылает. Я уж и забыть успел, как он жужжит, сразу не понял… Но с собой оконечник всегда ношу. Видишь… Не, Серый, ты дуру свою не бери… И вообще сзади держись. Так, Толян, спокойней – там замаскированная сигналка, «они» не знают, что мы в курсе. А что, надо было паровозный ревун поставить?..
Мужик «на подъезде», дежурный на входной двери, оробело уставился на нас:
- Здрассьте… А вы чего?
- Воздухом дышим! Чё дверь не заперта?
- Жилец уезжает… С тридцать второй. Пакуется.
- А чё ночью?
- Не знаю…
- А я – знаю! Где он сейчас?
- Пошёл, из подвала, говорит, что-то загрузить надо…
- Ага. Из подвала. Конечно. – Батя прошёл вдоль стены, заглянул в приотворённую подвальную дверь, прислушался.
- Один он там?
- Вдвоём. С зятем, что ли, едут.
- Ага. – Толику - Пойдём, поможем?
- Не. Не стоит.
- Что так? – батя был удивлён.
- Чего ради. Людям мешать, лезть ещё… туда. Сами выйдут.
- А, ну да. Ну, не станем им мешать, правда. Подождём.
Вскоре из подвала послышались приближающиеся негромкие голоса. Скрипнула дверь, и из полумрака зашарил по стенам блёклый сиренево-противный лучик дешёвого китайского диодника. Мужик лет сорока тащил, прижав к пузу, две картонные коробки, неловко зажав фонарик сбоку. Сзади нарисовался ещё один, помоложе, тоже с коробками. Мощные световые пучки Толикова маглайта и ненамного уступающего ему в максимальной яркости Олегова феникса, вспыхнув, упёрлись им в лица. От неожиданности у первого мужика упала верхняя коробка, от громкого бряка в пол все вздрогнули.
- Тушняк, - вполголоса поведал Олег брату, - А у второго – сгуха. Вот такие дела…
- и переднему мужику, в полный голос:
- Ты чё чужие коробки так небрежно бросаешь? Нехорошо…
Тот успел только пару раз моргнуть, щурясь от яркого света, как Толиков фонарик, крутанувшись в руке на 180 градусов и превратившись в дубинку весом более 400 грамм, врезался хвостовиком мужику в голову. Грохнула об пол оставшаяся коробка; закрыв глаза, врезался в стену «пострадавший». Второй мужчина бросил коробки на пол и бросился вниз по подвальной лестнице. Толик устремился за ним, явно с целью привнести немного света и в его голову.
- Тебе сколько обещали?.. – обратился Олег к «сторожу».
- Я… Это… Я был не в курсе!.. Я думал – своё! Его! Он так сказал…
Снизу, из подвала, раздались крики и глухие звуки ударов. Процесс воспитания в действии – удовлетворённо подумал Олег и тяжёлой пощёчиной отправил обратно в стенку начавшего отлепляться от оной воришку.
- Ээээээ… Олег Сергеич! Честно – не знал! – тут же отрапортовал «сторож», - Честно! Не стал бы врать, признался бы. Честно. Не знал. Думал – за своим пошли.
- Врёшь ведь… Я по глазам вижу, что врёшь. Да ладно. Теоретически могло и так быть. Ладно. В общем так… Да, кстати, сколько они успели перетащить?
- Нисколько. Вот только поднялись.
- И ты ни возни в подвале не слышал, ничего?
- Чессноеслововамговорю, ничего не слышал! Это ж подвал!
- Врёшь… Чё испугался тогда, когда мы пришли?
- От неожиданности… Олег Сергеич.
- Ага. Ну ладно…
Из подвала поднялся Толик, таща за воротник мужичка. Выглядел тот не лучшим образом, и это слабо сказано. Он пытался что-то блеять, но лишь ронял розовую слюну на пол. Могучей левой Толик поднял его за шиворот перед собой, скептически осмотрел подопечного, брезгливо вытер фонарик-дубинку о его штаны, - и мощным пинком послал того в угол.
- … вот так вот, - заканчивал «инструктаж» нерадивого сторожа Олег, - Значит, тогда день на сборы. И завтра к полуночи чтоб тебя с семьёй тут не было. Какая квартира? – он посветил на график дежурств, прикреплённый на стене, - 82-я. Я запомнил, завтра проверю. Всё понял?
- Да.
- Вот так вот. В силу революционной целесообразности. Да и всё равно уезжать – надо, Администрация же предупреждала? Ну и всё. А день-два раньше-позже ничего не решают. Короче – собираетесь, - и пошёл вон…
Не, Толян, не продолжай, у нас завтра тяжёлый рабочий день, а ещё дверь в стайку починить надо… Сильно там разломали? Да, слышь, ты, Джордано Бруно! Про инцидент этот и про подвал – никому, ты понял? А то… будет как с Джордано Бруно.
- Сволочи! Мародёры! – раздалось из отъезжавшей машины.
- Чё бы вдруг? – пожал плечами батя, - Мы в своём праве. Отстояли своё – стало быть оно и есть наше…
Да. Мы, «сволочи и мародёры», мы мародёрствовали в эти дни. Кто-то сидел дома. А кто-то уходил из города. С разной степенью успешности, впрочем.
ЛАВЕР
Он шёл переулками, уже темнело. Давил на плечо объёмный рюкзак, нести за спиной он его опасался, - на плече всегда есть возможность быстро сбросить и выхватить свой НОЖ. В ноже он был совершенно уверен, как в себе самом.
Наконец-то вчера удалось уговорить жену. Наконец она согласилась с его доводами, что в городе вскоре начнётся – уже начинается! – кровавый бардак, и это время нужно пережить подальше от мегаполиса. Не будет воды, не будет света, магазины и так уже закрыты, - анархия и беззаконие! А где беззаконие – там непременно и кровь! Лавер не заблуждался в человеческой натуре: когда не будет сдерживающих факторов в виде милиции, суда, - отморозки, которых за последнее время расплодилось пугающе много, себя покажут! И лучше в это время быть подальше от всего этого. Наконец-то жена с ним согласилась, хотя, конечно, для женщины бросать налаженный городской быт и переселяться куда-то «в леса» было трудным решением. Но позавчера хоронили её сотрудницу, которую некие негодяи зарезали в подъезде за сумочку с остатками прошлой ещё зарплаты, - по сути, убили просто так… Сын-студент, крепкий, похожий на отца Мишка, согласен был с самого начала; он, скорее всего, ресценивал отцовские рассказы как просто страшилки и был не прочь с месяцок поболтаться с отцом по лесам. Почему-то все были уверены, что за лето всё как-то наладится, не может не наладиться! Лавер совсем не был в этом уверен и сейчас хвалил себя за предусмотрительность – за схроны, нычки с припасами и инструментом, на которые он, предвидя наступающие в мире тёмные времена, уже два года тратил изрядную долю и так-то небогатого семейного бюджета. Теперь-то всё это воздастся сторицей, как говорится!
Идти через город с рюкзаками, да ещё нести с собой ружьё, которое он объявил утерянным, представлялось неразумным. Потому в два дня он перенёс всё необходимое на окраину, и вот сейчас нёс самое ценное – ружьё, консервы, остатки патронов, - основной запас был уже спрятан. Шёл специально вечером, уже накануне комендантского часа, когда народ разбредался и так с полупустых улиц, и ещё не заступили в дежурство ночные патрули.
Это была последняя ходка. Весь необходимый для ухода в лес шмурдяк, всё имущество он уже в несколько проходов перетаскал в старый арендованный гараж на краю города: консервы, палатку, кое-какие инструменты, ещё одну складную походную печку, фильтр, воду… Он всерьёз собирался уходить от начинающегося в городе бардака. В себе он был уверен, - давали знать частые охотничьи походы; он знал места; он был уверен, что выживет в лесу, даже в зимнем, - тем более сейчас, летом. За пару недель он рассчитывал построить небольшую избушку, смонтировать печку. И заняться тем, что он знал и любил – охотой. Он был уверен, что всё получится. Ему было не впервой жить в лесу и по неделе, - вопрос был в родных. Теперь этот вопрос решён.
Оставалось пройти всего один квартал. Окраина города… Заводской район. Заводы стояли уже пятый месяц, последнее время перестали выплачивать и скудное пособие по вынужденным отпускам; и сейчас Заводской район лидировал по происшествиям. Настоящее гетто, куда опасались соваться ночью даже вооружённые патрули.
Этих уродов он заметил издалека, но пройти незамеченным через двор, к гаражу, было практически невозможно. Почему их тут не было раньше? Пять или семь парней, две девки, - развязная шелупонь, одуревающая последнее время от безделья и безнаказанности; настоящая плесень поодиночке, и опасные, как стая взбесившихся шакалов, в группе. В большой железной бочке, видимо подражая американским люмпенам, пылал костёр; бымцало по ушам что-то «металлическое» из стоявшего тут же рядом большого, как тумбочка, магнитофона – где они только взяли сейчас такую древность, в век цифровых плэйеров? - поймал себя Лавер на мысли. Следующей мелькнула трусливая мыслишка затихариться где-то поодаль и переждать, пока темнота и комендантский час не разгонят сопляков по домам; но тогда он и сам бы не успел вернуться домой. Да и… Лавер отнюдь не был трусом. Прятаться, ожидая пока нагулявшиеся вчерашние школьники сочтут возможным пойти баиньки, и красться как вор к своему гаражу, чтобы потом провести там всю ночь… Нет, такое было положительно неприемлемо! И потому Лавер, вскинув поудобнее рюкзак на плечо, в котором и было запрятано разобранное ружьё, и ещё раз коснувшись висящего под рыжей кожаной курткой верного Ножа, твёрдым шагом направился мимо группы молодёжи к входу в проход, ведущий к гаражу. От тяжести ножа исходила уверенность, сила. «Это сопляки, всего лишь сопляки, неспособные ни к чему серьёзному, нужно лишь проявлять твёрдость!» - сказал он себе.
То, что уверенная поступь и флюиды силы, исходящие от Ножа, закроют его непроницаемым для недобрых намерений щитом, сразу оказалось пустой надеждой. Кривляющиеся у сыплющей искрами в темнеющее небо раскалённой бочки подростки с радостным изумлением обратили внимание на типа в хорошей кожаной куртке, который, сутулясь под тяжестью рюкзака, так уверенно впёрся на «их территорию»… Ещё какие-то секунды он надеялся, что сопляки не решатся связываться, но и эта надежда оказалась несостоятельной.
- Ээээээ, муж-ж-жик… - с нарочито-наглой ленцой в голосе протянул долговязый парень с рыжим вихром на голове, зачёсанным в модный среди придурков «гребень», - Муж-ж-жик! Ты куда прёшь??
Не отвечая, уверенной поступью Лавер проходил от них метрах в пятнадцати. «Стая уродов» - со злостью подумал он – «Пусть только попробуют прицепиться!»
Его затаённое опасение тут же
