стая

ответил Коля.
- Тогда, вот тебе ручка, я буду диктовать, а ты пиши. А потом, по старой дружбе я поговорю с прокурором, чтобы тебе не дали слишком много. Сейчас и адвокат подойдёт, чтобы всё по закону было.
- Спасибо, ты - настоящий друг, - ответил с иронией Лыков,  - только раньше  я бы хотел в туалет.
- Это можно. У тебя, как у плохого бойца перед атакой понос. Ха-ха.
  Зашёл полицейский и повёл Колю в туалет, предварительно пристегнув Колину руку к своей руке наручниками. Лыков бывал уже под следствием и был уверен, что справлять нужду ему придется пристегнутым к вертухаю. Но перед входом в кабинку, к удивлению Лыкова, полицай наручники снял, хотя Коля и не слишком на этом настаивал.  Закрывшись в кабине, Лыков быстро отсоединил от сливного бачка цепочку с массивной фаянсовой ручкой. Потом он приоткрыл дверь и принялся скрести пальцами по стенке. Полицай, услышав шум,  заглянул в кабинку. Уловив момент, Лыков ударил его фаянсовой ручкой по голове. Тот мгновенно обмяк и упал. Коля быстро его раздел, нацепил мундир, закрыл полицая в одной из кабинок и быстро пошёл по коридору.
   День был предпраздничным, время было обеденное, народа в управлении почти не было. На выходе молоденький дежурный милиционер хотел было что-то сказать, но Коля опередил его:
- Я только за сигаретами, взад-вперёд.
 Милиционер понимающе кивнул. Коля вышел на улицу. Отойдя от здания управления, он остановил первую попавшуюся машину:
- На вокзал. Я прошу вас помочь в проведении следственных действий.
  Шофёр микроавтобуса не стал пререкаться и помчался к вокзалу. Там Лыков успел запрыгнуть в последний вагон пригородной электрички.
    Через две остановки Лыков сошёл. На этом тихом полустанке жил его приятель, на которого Лыков мог положиться. Причём, никто из знакомых Лыкова о местожительстве Артёма, так звали приятеля, не знал. У Артёма можно было отсидеться, собраться с мыслями и решить, что делать дальше.


ГЛАВА 19

    Спал Кривцов очень крепко. Проснувшись около десяти часов утра, он не сразу понял, почему он спит в зале, на диване. Он грешным делом подумал, что напился вчера, и до своей кровати не добрался. Так иногда бывало раньше. Но, увидев на столе початую бутылку коньяка, он все вспомнил.
Кривцов прислушался. На кухне слышалось какое-то шипение и пахло блинами.
- Чего я с ней все праздники делать буду? – спросил он сам себя, - ума не приложу, - роман начинать вроде бы рано. Да и зачем мне этот роман? Дама она умная, пол мира проехавшая, ничего серьезного между нами быть не может, да и не хочу я ничего серьезного. А просто переспать? Так это я сейчас только книжку записную возьму и можно хоть каждый день и все с разными. Сюда, конечно не приведешь, но есть такие, к кому можно и на дом сходить.
Потом они ели блины и болтали о всякой ерунде.
- Сегодня, между прочим, Новый Год, - сообщила в конце завтрака Ольга.
- Неужели? – в тон ей ответил Кривцов, - кто бы мог подумать.
- Как будем праздновать? – спросила она.
- Предлагаю провести инвентаризацию имеющихся продуктов. После этого решить, что из них можно приготовить праздничного. Алкоголя у нас полно. Все просто.
- А ты, может быть, какие то другие планы имел, ну до моего появления?
- Какие я мог иметь планы,- соврал Кривцов, - я уже много лет встречаю Новый Год одинаково. Телевизор, вино, банка консервов.
  Было заметно, что это враньё Ольге понравилось.
- Может, у тебя тоже были планы? - спросил Кривцов.
- Были. Но тетка умерла, а больше у меня никого из родственников нет. Есть правда подруги, но у них свои семьи. Связи я с ними не поддерживала, они до сих пор уверены, что я еще не вернулась. Нет, если, конечно, я им позвоню, то они меня пригласят, но делать этого мне не хочется. И вообще с будущего года жизнь моя изменится, не знаю, в какую сторону, но все будет иначе, я это чувствую.
- С чего это ты так решила?
- Ну, как же. Жить придется в другом месте. Родных не осталось никого. Работа только осталась прежней, а в остальном….
   Ольга притихла, на ее глазах опять стали надвигаться слезы:
- Тебя вот еще стесняю. Прости, пожалуйста, но ты мне уже сильно помог, не знаю, что я делала бы в гостинице.
- Ну ладно, ладно, - Кривцов погладил ее по голове, - сегодня же Новый Год. Плакать нельзя, а надо наоборот веселиться. Поэтому на правах старшего  объявляю общий сбор с целью поиска продуктов.
- Зачем? Я сейчас схожу в магазин и куплю все, что надо, - Ольга промокнула выступившие слезы и поднялась на ноги.
- Еще чего, - запротестовал Кривцов, - деньги тебе еще понадобятся.
 Олег мог бы сходить в магазин и сам, но по правилам конспирации, которым он следовал неукоснительно, после работы лучше не появляться в общественных местах пару недель. Он стал извлекать из стоящих на кухне тумбочек свертки и банки и ставить их на стол.
- Хорошо,  будем исходить из того, что есть, - согласилась Ольга.
- И правильно. Если бы я был один, то я бы открыл банку консервов, сварил картошки и устроился перед телевизором, - вдохновенно врал Кривцов, - но в присутствии дамы это неприлично.
- Дама все понимает, и что-нибудь изобразит из подручных средств.
К вечеру в квартире Кривцова появился неплохо сервированный стол. В числе прочих блюд имелся даже симпатичный на вид тортик. Он отметил про себя, что Ольга, несомненно, хорошая хозяйка и умеет не только вкусно готовить, но и подать приготовленное.  В полночь они поздравили друг друга с Новым Годом и переместились к телевизору.
- Скорей бы уж на работу, - сказала  Ольга.
- Тебе хочется на работу?
- Хочется. Хотя не могу сказать, что я ее очень люблю. У нас там свой дурдом, как, наверное, и везде.
- Разве у немцев тоже дурдом?
- Немцы в Германии. А у нас и директор русский, и все руководство, так что чего ждать.
- А я думал, что уж у немцев должен быть порядок.
- Напрасно. Там в Германии, конечно, все по  другому. Сидит там какой-нибудь инженер вроде меня, получает шесть тысяч евро в месяц и всю свою жизнь рассчитывает, например, теплообменники. Только теплообменники и ничего больше. Он не сможет рассчитать колонну, или какой-нибудь другой аппарат. Зато про расчет теплообменников он знает все. Более того, сам их себе придумывает, чтобы потренироваться.
- А у нас?
- У нас я обязана знать все. Естественно, что про каждый аппарат я буду знать понемногу, так как осилить все это многообразие мне не под силу. Поэтому любой немец заткнет меня за пояс по вопросу его узкого конкретного профиля. Но если нужно обнаружить общие знания по многим направлениям, и об этом поразглагольствовать, то лучше наших инженеров тут никого не сыскать. Нас просто так учили в свое время, всему и понемногу. Но такие знания нужны на руководящей работе, а непосредственный исполнитель все же должен быть узким специалистом.
- Может ты и права.  А зачем вы немцам понадобились? Они что не знали, что у вас такие широкие и поверхностные знания.
- Почему не знали? Знали, конечно. И про то, что мы до сих пор чертили карандашами, знали. И про то, что большинство наших проектов никуда не годятся, тоже знали. Им была нужна дешевая рабочая сила. Это как размещение сборочных конвейеров какого-нибудь «Форда» в Китае или другой стране третьего мира. Немцы уже тогда в середине девяностых знали о том, что мы страна третьего мира, а не великая держава, как это до сих пор пытается представить наше правительство.  Когда в Германии меня спросили про зарплату, и я назвала цифру в четыреста евро, то кто-то переспросил: «в день?». Когда они узнали, что в месяц, то стыдливо перевели разговор на другую тему, а меня стали чаще приглашать в гости. Они были уверены, что работник, получающий такую маленькую заработную плату, не может хорошо трудиться просто по определению. Поэтому им было непонятно, почему я не поищу другую работу, где платят больше. Но как я им могла объяснить, что в нашем городе четыреста евро, приличная заработная плата. А возможность повидать мир, которую я получила на моей работе, мне нигде больше не предоставят.  Но это тоже были простые инженеры, руководству, конечно, известны причины прихода в Россию.
- А для чего тебя в Германию посылали?
- Учиться. Осваивала новые программы, помогала, чем могла, язык совершенствовала. Теперь буду считаться подготовленным специалистом. Как только появится заказ, меня сразу включат в бригаду. Это дешевле, чем включать в бригаду какого-нибудь немца. Немцу платить надо. А мне только командировочные, тридцать евро в день и местную зарплату – четыреста евро в месяц.
- Так ты, получается, ничего не заработала?
- Почему? Я экономила, за проживание я не платила. Обедом в рабочие дни кормили за счет фирмы. А утром и вечером, а также в выходные – йогурт, молоко, булки. К тому же часто в гости звали, почти каждые выходные. Правда, ездила я на экскурсии по Европе, но с большими скидками, купила из одежды кое- что, а в основном экономила. Так что, я теперь, богатая невеста. Относительно, конечно. Даже на однокомнатную квартиру не хватит. Я тут у тебя газеты смотрела, цены ужасные. Придется, наверное, кредит брать, жить то где-то надо.
- А чем тебе здесь плохо.
- Неплохо, но не оставаться же мне здесь навсегда.
- Живи столько, сколько захочешь.
 Ольга замолчала, а затем глубоко вздохнув, сказала:
- А ты, где работаешь? Чего мы всё обо мне?
 Кривцов задумался. Потом сделал нарочито серьёзное лицо:
- Писатель я. Романы пишу, только что закончил «Войну и мир», слыхала, может?
- Читала даже, - шутливо ответила Ольга.
- Смотрите-ка, уже издали. Так что теперь нахожусь в творческом отпуске, на новую книгу материал собираю.
- На «Анну Каренину»?
- На нее, окаянную. Не представляешь, как это трудно.
- Желаю успехов. Чего это ты сегодня такой несерьёзный? Я же просто узнать хотела, не хочешь, можешь не говорить. Я же чисто из любопытства.
- Есть у меня работа, - вдруг совершенно серьёзно произнёс Кривцов, - и оплачивается она очень прилично.
 Ольга посмотрела по сторонам. Обстановка квартиры, машина под окном, продукты на столе о заработках её собеседника свидетельствовали больше его слов. Разве что коньяк из этой системы выбивался. Но квартирантка не стала ничего возражать. У каждого своё представление о достатке.
 За разговорами они досидели до самого утра. Речь о профессии Кривцова больше не заходила. Зато он проявил большой интерес к жизни за границей, чем сильно удивил собеседницу.

ГЛАВА 20

  В печке потрескивали угли. Артём,  присев на корточки возле огня,  разогревал сковороду с картошкой. Лыков сидел в кресле неподалеку и курил.
- Ну, что скажешь? - спросил Лыков.
- Тебе видней.
- Артём, неужели и ты мне не веришь?
- Верю. Просто, им надо тебя упрятать надолго. Поэтому такая грубая и быстрая работа с этим убийством. Зачем напрягаться, если под рукой готовый обвиняемый.
- Неужели так все просто? Ведь речь идет не о мешке картошки, а о судьбе, о человеке.
- Для них твоя судьба ничего не значит, и человек из тебя никакой, - пошутил Артём.
   Он разлил по стаканам водку, поставил на кухонный стол сковородку с картошкой. Друзья выпили, поздравили друг друга с наступающим и улеглись спать. Лыков уснул мгновенно, оставив все дела на завтра. Артём же залез на чердак и достал коробку, спрятанную среди прочего хлама. Открыв крышку, он достал новенький пистолет системы ТТ и несколько пачек