челяди вышел сам хозяин дома - учёный Ибн-Сина.
- Ну, кто ещё во всём Багдаде способен совершить такой меткий бросок кинжалом в абсолютной темноте, как не мой друг, Синдбад! - воскликнул он, раскинув руки.
Синдбад направил к нему скакуна, спрыгнул с седла и угодил прямо в объятия учёного.
- Я рад, что поспел вовремя! Но что тут произошло? Почему эта шайка напала на тебя?
Ибн-Сина тем временем взял факел у одного из слуг и склонившись над трупом одноглазаго, вырвал из раны кинжал Синдбада.
- Возвращаю тебе твоё оружие, брат мой, ибо отныне по законам востока ты - брат мне названый!
Затем он сорвал повязку и вгляделся в мёртвое лицо главаря .
- Ба-ба-ба! Да это же Селим! Главарь одной из самых кровожадных шаек Багдада. Те ещё головорезы! Он непосредственно и напрямую подчиняется калифу Багдада, а это значит, что разбойники напали на мой дом не без его ведома, а может быть, и по его прямому наущению.
- Но чем ты насолил калифу, брат? - удивился Синдбад.
- Кто про то знает? Возможно, злые языки нашептали владыке, что я при помощи колдовства раз в неделю проникаю в его гарем и забавляюсь с наложницами? Ты же знаешь, Синдбад, на что способны наши недоброжелатели?
- А это действительно так? - ухмыльнулся Синдбад.
Ибн-Сина в смущении потупил взор.
- Уверяю тебя, брат, колдовство тут ни при чём, - учёный прикусил язык и оглянулся на слуг, - Пойдём в дом. Ни к чему вести подобные разговоры на улице…
Синдбад расхохотался.
- Узнаю своего друга! Я тебе охотно верю. Бедный калиф. Ему придётся обновить свой гарем и возвести вокруг него неприступные бастионы…
- А мне до того времени - исчезнуть из Багдада!
Названные братья смеясь и подшучивая друг над другом, взявшись за руки переступили порог дома учёного. За ними удалились слуги и разгорячённые схваткой телохранители Синдбада, не получившие в драке даже царапины. Неприступные ворота, выдержав осаду, снова захлопнулись. Трупы и раненые разбойники предоставленные своей судьбе, остались лежать в крови на каменных плитах.
Когда площадь опустела и снова воцарилась тишина, из тёмных щелей подворотен на площадь повыползали странные человекоподобные существа, напоминающие скрюченных подагрой калек. Их было немного, пять или шесть. Извиваясь, словно черви, эти покрытые язвами наполовину люди, наполовину чудовища, бесшумно подползли к лежащим на площади телам и методично обшарили их одежду.
Мародёры знали своё дело. Кошельки, оружие и украшения несчастных складывались в кожаные мешки, которые монстры тащили за собой на ремешках. Трупам было всё равно, но вот некоторые раненые пытались сопротивляться и роптать. Таких люди-черви душили молча и жестоко, пуская в ход удавки из сушёных жил неведомых животных.
Вскоре в живых не осталось никого. Не прошло и четверти часа, как существа исчезли так же внезапно, как и появились. Вместе с собой они утащили и трупы разбойников, которые, по всей видимости, должны были послужить им пищей на ближайшую неделю…
ГЛАВА 3. В море.
- Мне потребуется время, что бы расшифровать этот текст, - сказал Ибн-Сина, рассматривая пергамент в увеличительное стекло из горного хрусталя, - Но координаты скал-бивней я могу назвать тебе прямо сейчас. Они обозначены простыми арабскими цифрами и это странно… Слушай и запоминай…
Синдбад, записав координаты в свою записную книжку, глубоко задумался.
- Я догадываюсь, в какой части океана они находятся. Правда, в тех краях я ещё ни разу не был, но дорогу знаю. Моряки-индусы рассказывали мне про эти скалы. Сколько тебе потребуется времени на расшифровку всего текста?
- Не могу сказать точно… Может день, может месяц. Когда ты намерен отправиться в путь?
- Мой корабль всегда наготове. Так что денька через два-три. В крайнем случае – через неделю.
- Боюсь, что я не осилю перевод в такие сроки ...
- Тогда поплыли со мной! Ты это сделаешь в пути. Сам же говорил, что тебе лучше исчезнуть из Багдада на какое-то время. Лучшего укрытия, чем мой корабль, тебе всё равно не найти. Согласен?
Ибн-Сина просиял.
- Ты - мой спаситель, брат! Я поплыву с тобой. За время пути мы прочтём эту чёртову карту. Клянусь!
- Тогда собирайся! Сейчас мы отправимся ко мне домой, а на рассвете, до которого осталось час-два - в Басру, где нас ждёт мой корабль. Здесь тебе оставаться нельзя. Слишком опасно. Верно?
- Да! Поехали!
Через три часа Синдбад и Ибн-Сина, переодетый женщиной, тайно выехали из Багдада и направились в Басру. На пристани их уже поджидал готовый к отплытию корабль Синдбада. Он назывался “Ирбис” и служил предметом зависти всех окрестных судовладельцев. Кортеж сопровождали шестеро телохранителей во главе с Намубой, и несколько слуг, которых Синдбад всегда брал в плавание.
Спустя несколько дней после их прибытия в трюм “Ирбиса” загрузили лошадей, разобранные повозки и различные товары, провизию и прочие необходимые для путешествия по суше и морю вещи. И уже на рассвете следующего дня корабль вышел в открытое море…
* * *
Плавание, к немалой радости путешественников, проходило спокойно. Две недели кряду ярко светило солнце, дул попутный ветер и “Ирбис” словно летел на всех парусах, едва касаясь лазурной глади.
Синдбад с Ибн-Синой предавались приятному время препровождению. Они возлежали в апартаментах капитана на мягких диванах, потягивали вино и покуривали кальяны. Два прибора для курения привёз с собой на корабль Ибн-Сина. Со слов учёного, он сам изобрёл и собственноручно изготовил их, так как пристрастился к курению в одной далёкой заморской стране. Какой именно, он почему-то не уточнил.
Синдбаду в той стране бывать не доводилось, но он и без того много путешествовал, и потому отлично знал, что кроме его друга никто другой во всей ойкумене табак не курит! А Ибн-Сина не только курил, но и выращивал несколько десятков его сортов на своей загородной вилле под Багдадом. Как догадывался Синдбад, кроме его друга никто другой в подлунном мире этого растения не знал…
Хотя, за последние десятилетия, это пристрастие стало постепенно овладевать миром. Курильщиков становилось всё больше и больше в разных странах. Но, следует признаться, удовольствие это было слишком дорогое, так что позволить его себе могли лишь очень богатые и состоятельные люди…
Учёный как-то раз дал затянуться и Синдбаду. От дыма у капитана запершило в горле, выступили слёзы. Но вместе с тем и приятно закружилась голова. На следующий день он сам попросил друга дать ему “курнуть”. Так и пошло. Синдбад пристрастился к кальяну наравне с учёным. Вот и сейчас они задымили весь кабинет, обсуждая между глотками и затяжками загадочный текст карты.
- Понимешь, Синдбад, текст написан на древнем языке атланто-арийцев… И нет никого на свете, кто бы знал его приблизительно так же, как и я… Но и я сам понимаю его едва-едва! К тому же он изобилует множеством незнакомых мне, и потому непереводимых слов… Я подозреваю, что это технические термины… Если придерживаться общего смыслового значения, то…
- Так ты перевёл текст или нет? - спросил напрямик Синдбад.
- И да, и нет!
- Как это?
- Повторяю, многие неизвестные мне слова я переводил по наитию, исходя из общего смысла… Короче, я могу только своими словами передать тебе то, о чём в нём говорится. Но и это весьма вольный и приблизительный перевод…
- Шайтан с ним! Давай своими, только не томи…
- Хорошо! Как мы и предполагали, текст является пояснением к карте и обозначенному на ней маршруту. Начинается он приблизительно так:
“ …Только сильный и храбрый, преодолев все трудности, преграды и невзгоды на пути, указанном на карте, приобретёт несметные сокровища, которым нет равных во всём свете…”
Ну, и прочая мура в том же духе. Конкретно, в тексте сказано, что нужно доплыть до скал-бивней, чьи координаты прилагаются, провести между ними корабль на равном удалении от обоих в первый день полнолуния на рассвете и встать на якорь. Выждав ещё сутки, на рассвете следующего дня сняться с якоря, войти в туман и - тогда откроется берег с развалинами крепости на нём. От развалин уводят три дороги, но только одна из них приведёт в нужное место… Путь от развалин указан на втором и третьем фрагментах карты…
- Что-что?! - подскочил на диване Синдбад, - ещё два куска? Но у нас их нет!
- Неважно! Что-нибудь придумаем! - пообещал Ибн-Сина, - К тому же я перевёл только половину текста. Возможно, в оставшейся части мы найдём полезные советы и пояснения.
- Будем надеяться! - успокоился Синдбад.
* * *
Несмотря на глубокую ночь, в тронном зале дворца калифа Багдада ярко полыхали светильники. Владыка города устроил празднество. Никто из его приближённых не спал, не говоря уж о многочисленной армии снующих туда-сюда слуг и рабов.
Размытые тени плясали по расписанным золотыми узорами стенам и потолку. Из-за гардинного полога, прикрывавшего нишу с дворцовыми музыкантами, лилась божественная мелодия. Рабы старались на славу, что бы угодить привередливому господину.
Шесть юных танцовщиц из храма Одониса плавно скользили по мозаичному полу в зажигательном эротическом танце. Казалось, что красавицы-девственницы парят в воздухе над землёй, до того их движения были легки и свободны. На их гибких, смуглых телах практически не было никакой одежды. Её заменяли полупрозрачные лоскуты крашеного шёлка, которыми девушки обернули грудь и бёдра. Они сейчас олицетворяли божественных гурий, которые станут ублажать каждого правоверного на том свете…
Калиф, развалившись на подушках необъятного трона, словно лев из засады, следил за танцем храмовниц хищным взглядом. В какое-то мгновение разыгравшееся вожделение охватило владыку целиком и без остатка. Он даже забыл про вино и яства на стоящем рядом столике…
Внезапно к трону неслышно приблизился первый царедворец Исмаил, взглянув в лицо которому, можно было без ошибочно угадать негодяя из негодяев. Почтительно прогнув дугой спину, коварный льстец что-то прошептал калифу на ухо. Тот вздрогнул, выходя из сладострастного оцепенения.
Проклиная про себя вельможного недоноска – сына блудницы и ишака - посмевшего потревожить его в такой неподходящий момент, он одарил Исмаила злобным взглядом. Схватившись по привычке за усыпанную драгоценными камнями рукоять любимого кинжала за поясом, калиф скривил красные слюнявые губы и отрывисто бросил:
- Веди!
Исмаил низко поклонился и улетучился. Но уже через минуту появился снова, но не один. Он привёл за руку и поставил перед троном трясущегося от страха человека, чья одежда висела лохмотьями и была перепачкана в крови.
Владыка Багдада хлопнул в ладоши, музыка смолкла, танцовщицы разбежались. В зале повисла гнетущая тишина, не предвещающая вновь прибывшему ничего хорошего. Оборванец зябко поёжился под многочисленными взглядами надменных царедворцев и бухнулся перед повелителем на колени, гулко приложившись лбом к мозаичному полу.
Его звали Мирза. Он считался правой рукой в банде одноглазого главаря Селима, вместе с которым час назад принимал участие в нападении на дом учёного Ибн-Сины. Калиф накануне заплатил немалые деньги Селиму, что бы тот покончил с ненавистным врагом и принёс ему голову учёного на серебряном подносе.
