на незваное вторжение в мою голову шпионов, жестоко включивших внутри неё ультразвуковое оружие массового поражения. Сказать, что боль была невыносимой - слишком сухо и безжизненно, но лучшего описания я не смогла подобрать в таком состоянии. Если голова в буквальном смысле ещё не раскололась, то в недалёком будущем ей это точно предстоит. Схватившись за неё обеими руками, желая спасти носительницу моего мозга от неведомой злой силы, я тихонько, насколько хватило возможностей, застонала. И в этот миг дверь одинокого холодильника ожила, сорвавшись с петель, и с неимоверным грохотом повалилась на пол. Ах, ну да, у меня же появился неконтролируемый телекинез. Вот так: всю жизнь о нём мечтала, а появился он только теперь. Значит, всё действительно не совсем хорошо, потому что если он так нежданно-негаданно объявил о своём существовании, то, стало быть, лишь в качестве компенсации за утерянную кровь и потерявшие чувствительность органы. Даже не знаю, что лучше - ощущать боль или нет. Ведь коробка с мозгами осталась пока при чувствах, и эта шумящая боль явно не отголосок моей фантазии. От ноющих ощущений я бы с удовольствием отказалась. Возможно, завтра болеть уже будет нечему. В том смысле, что вездесущее онемение, поразившее почти все органы, доберётся и до головы.
Мясо, некогда прятавшееся за отвалившуюся дверь холодильника, сверкнуло собранными в кучку кристалликами льда и резко вспыхнуло в языках жаркого пламени. Это что, самовозгорание или у меня открылся новый дар под названием «пирокинез»? Скорее всего - второе. Ведь в последнее время у меня постоянно что-то открывается.
Кое-как приноровившись к немного успокоившейся боли, я схватила первую попавшуюся бутылку газировки и обильно полила загоревшиеся тушки. На мою голову только пожара не хватало. Удачно затушив огонь я, держать за больную голову обескровленной рукой, несмело вышла из магазина. Мне трудно было представить, чего на сей раз ждать от сошедшей с ума реальности.
Как только мне удалось переступить порог здания, оказавшись на ещё не прогревшемся утреннем воздухе, я сначала не очень поняла, где в итоге очутилась. Прежние знакомые улицы и окрестности, либо немо вопиющие о своей безлюдности, либо кишащие убийцами и трупами, сегодня, как по мановению волшебной палочки, наполнились аж двумя видами существ.
Интересно, кому вдруг захотелось такого разнообразия?
Первыми были уже знакомые не понаслышке тени, всё также носившие на себе легко различимые человеческие черты. Они, как и раньше, безмолвно шли по свои делам, не обращая внимания ни друг на друга, ни на других существ.
Вторые напоминали людей несколько больше, чем призраки. По крайней мере, поначалу мне так показалось. Но приглядевшись, я отметила, что лишившись ужасных масок вчерашние убийцы приобрели для себя нечто новое. Например, руки в тех местах, где должны быть ноги и наоборот. Они передвигались по земле с такой уверенностью, какую годами вырабатывают у каких-нибудь фотомоделей, словно их конечности и вовсе не менялись местами. Но, как оказалось чуть позже, их прежняя враждебность отнюдь не покинула руконогих. В отличие от спокойно снующих теней, они отрывали от соплеменников значительные куски плоти своими заострившимися за ночь зубами. Надо отдать им должное: сегодня они умудрялись обходиться без драк и без махания топорами. Просто каждый прохожий с некоторым подобием мира в глазах подходил к другому прохожему и оттяпывал от него кусочек мясо. На что обкусанный отвечал тем же, если прежде не оказывался съеденным заживо. Всё происходило будто бы в порядке вещей, словно так и надо жить. Никто не нападает, никто не протестует и не кричит. Но самое главное, что они не набрасывались на меня, потому как своё мясо, пусть и лишённое чувств и обескровленное, мне как-то не хотелось им отдавать.
Итак, детки, сегодня у нас по расписанию встреча с массовым каннибализмом уродливых людей и масштабным пофигизмом мира теней. Добро пожаловать в наш дурдом, не пытайтесь скрыться, мы везде вас найдём. Честно, в такой безмятежной и сытой компании невольно начинаешь чувствовать себя выжившей из ума маразматичкой. Будто бы мечтой всей моей жизни являлось как можно более быстрое свихивание.
Несмотря на то, что в данный момент из всех увиденный существ я единственная была нормальная, как внешне, так и психически, всё равно в шумевшей от боли голове непрестанно рождались мысли о моём сумасшествии. Быть может, не стоит так быстро от него отмахиваться?
Пробираясь между искусанными рукоходцами, пробивая себе дорогу к дому, несомненно ждущему меня, мне снова посчастливилось лицезреть странную раздвоенность пространства. Уж не знаю, к чему она мне. Но в какой-то мере благодаря ей я заметила, как шумы в голове начали обретать некий смысл. Несмолкающий ни на минуту гул, стоявший в ушах, медленно стал проявляться и обрастать ранее незамеченными деталями. Так что вскоре в моих мозгах появились слова и предложения, больше походящие на голосовые сообщения. Они звучали чисто и звонко, будто слушаешь радио; иногда смешиваясь, фразы сменяли одна другую, и после такой систематизации боль в голове немного улеглась. Так вот значит как: все эти прохожие, мёртвые или просто уродливые, они неумолимо молчали, как бы хорошо или плохо им не было, но их неизбежные мысли атаковали мой разум. Теперь я ещё и чтец чужих мыслей. Здорово! Если бы хоть кто-нибудь работающий в секретной службе случайно узнал о моём существовании, сейчас меня бы пристально изучали под самыми мельчайшими микроскопами. Как это во мне одной поместились телекинез, пирокинез и чтение мыслей? А всё очень просто, товарищи: заразитесь от своего компьютера неведомым вирусом - и всё готово. И ещё одна мелочь: не обращайте внимание на такую ерунду, как умирание клеток вашего организма, ради такой цели можете и потерпеть.
Большинство снующих сограждан, как ни странно, думали о еде. А после того, как они её получали, их мысли вовсе не менялись коренным образом. Ходорукие восхищались вкусом сырой человечинки и страстно желали продолжения банкета. Собственно, им в этом никто и не отказывал, но было здесь нечто удивительное. Ни у кого из каннибалов даже еле заметной тенью не промелькнула мысль о боли от отрываемой от них плоти. Должно быть, не я одна приобрела в этом новом мире бесчувственность.
Их галдящие рассуждения о разнообразии мясных деликатесов словно бы сделали не слишком далёкую дорогу до дома растянутой как резина. Мне показалось, что расстояние в несколько десятков метров я смогла преодолеть лишь спустя полчаса. Впрочем, торопиться мне было некуда: учитывая то столпотворение, что заполонило все улицы, глупо было бы рассчитывать на отдых в одиночестве в квартире, где тени начали блуждать ещё раньше, чем за её пределами.
Но войдя в помещение, я не обнаружила какого – либо постороннего присутствия. Даже зеркало не притягивало к себе сомнительного внимания привычным глазу мельтешением. Похоже, найдя выход из зазеркалья в пространство моей квартиры, тёмные призраки и из неё решили выбраться. Конечно, наверное, через окошко им удалось рассмотреть просторы мира, ограниченного разве что небом и землёй. Чем-то это похоже на обычных людей. А потом они открою фабрики для производства еды и кока-колы для теней.
Комната была обильно наполнена ярким мерцанием монитора восставшего из мертвых компьютера. На сей раз он решил показать мне не просто картинку, а целый фильм из моей же жизни. Точнее, из самых последних событий. На экране, удивительно хорошо показывающем для раненого железного зверя, я смотрела на нынешний мир, каким пару минут назад я его и видела. То есть, те ногорукие и призраки, попавшиеся мне на пути, сейчас красовались на мониторе. Создавалось впечатление, что во время этой небольшой прогулки по улице к моему лбу была приклеена снимающая всех и вся видеокамера. Спасибо вам, товарищи тени и нелюди, что не помахали до кучи ручкой в камеру и передали привет маме. Картинка в точности показывала то, что предстало моему взору по дороге к дому. Единственным существом, не попавшим в объектив, являлась я сама. Оно и к лучшему, потому что звездой я становиться не собиралась.
На экране посредством моих действий начала приоткрываться дверь, ведущая в эту самую комнату. Как полагается, монитор резко прекратил своё вещание и превратился в угрюмый чёрный ящик. Что ж, это уже прогресс: настойчивый вирус, поразивший и комп, и меня, начал показывать киношки из событий моей жизни. Того гляди и блокбастер какой-нибудь покажет аки Останкинская телебашня. Но мне показалось, что просмотр этих кадров несколько странно повлиял на меня, а точнее - на мои глаза. Из них что-то стремительно полилось, словно пару секунд назад я лицезрела душещипательную мелодраму. Вытерев текущий по щеке ручеёк, я с удивлением обнаружила, что это слезами не являлось. Из глаз, как подсказало зеркало, красных как спелые помидоры, обильными потоками лилась кровь. Значит, в моей голове она ещё осталась на какое-то время. Боюсь, только ненадолго. Выплакав приличное количество бурой жидкости, я заметила, как пространство вокруг задёргалось из стороны в сторону. Будто оператор моей жизни решил основательно потрясти видеокамеру. Всё заходило ходуном, показывая мне, что такое настоящие землетрясение. Картинки реальности без всякого подтверждения стали меняться на нечто незнакомое, и какое-то неведомое доселе изображение ворвалось в моё сознание. Тряска тотчас же исчерпала себя, и воцарились покой и тишина.
Озираясь по сторонам в поисках хоть какой-нибудь знакомой вещи, я неумолимо терпела неудачу. То, что раньше было квартирой, таковым отныне не являлось. Место, где когда-то висел спасительный потолок, теперь заполнилось чем-то серо-чёрным, напоминающим тёмное небо во время набегов злых туч. Его, наверное, существующие границы плавно сливались с точно такой же землёй, где-то там, куда мой взор проникнуть не смог бы. А всё потому, что в этой странной пустыне вместо привычных городских построек высилось всего одно вопиющее об одиночестве дерево. Оно никоим образом не загораживало горизонт, как это делали дома в моём прежнем мире. Его скрюченный ствол и переплетённые между собой ветви с гниющими листьями напоминали о том, что и природа умеет шутить. Да так, что только ей одной ведомо, где именно нужно смеяться. Любому проходящему мимо путнику скорее станет жутковато, представив, как сухие ветки вдруг оживают и, оплетая с ног до головы, тащат куда-то под землю.
Иногда я ужасно жалею, что не хожу по улицам с топором.
Не понимая до конца, для чего я здесь оказалась, мне пришлось направиться вперёд, проходя мимо дерева. Видимо, по сюжету я должна была с ним поговорить. Ну нет, друзья, я ещё не настолько больная, чтоб говорить с растениями.
Но вот незадача, пройдя всего пару шагов по дороге, убегающей в бесконечность, я увидела злостную ухмылку на уродливом стволе дерева. И тут же куда-то провалилась, пребывая какое-то время в полёте. Как жаль, что я не птица. Перед тем, как окунуться в уже привыкшую ко мне тьму, мне было бы чем помахать.
Пятый день болезни
Неласковый утренний ветер
