Катерина

Глава 1

Старенький ПАЗик резво бежал по широкому, свежеуложенному шоссе. Путь от облцентра до понтонного моста, где Алексей Иванович Сергеев назначил встречу с председателем колхоза, всего пятнадцать километров, или двадцать минут на рейсовом автобусе.
Сергеев машинально взглянул на часы: половина двенадцатого, встреча назначена на час.
По обочинам дороги мелькают сосны, разделенные аккуратными прямыми рядами, совсем недавно посаженных, белоствольных красавиц берез. Что значит, для дерева двадцать пять – тридцать лет? Совсем не большой срок, а для человека? Алексей Иванович прижался щекой к нагретому жарким майским солнцем стеклу. Чем меньше километров оставалось до Дона, тем настойчивее сжималось сердце от волнения, пересыхало во рту. Привычным движением он нащупал в кармане пиджака валидол, с которым не расставался в последние годы. Много раз рисовал Алексей Иванович в своем воображении эту поездку: и тогда в войну, когда чудом остался жив, и после войны, когда поднимали разрушенное народное хозяйство. Казалось, он много раз пережил поездку, привык к мысли, но выходит, ошибался.
Обещал приехать на открытие памятника погибшим односельчанам к тридцатилетию Победы. Не сложилось. Подвело здоровье, в первый раз попал в больницу с сердцем. После выписки врачи советовали избегать стрессов, волнений. Поездку пришлось отложить. Заядлый курильщик, Сергеев теперь с улыбкой вспоминает первые дни, когда бросил курить. Брал в карманы леденцы вместо сигарет. Ему даже по ночам снился сказочно-желанный сигаретный дым и просыпался, ощущая табачный привкус во рту. Человек многое может, и ломать годами выработанные привычки тоже, стоит захотеть. К сожалению, чаще наши вредные привычки заставляет забыть пошатнувшееся здоровье, а не здравый смысл, или желание.
- Вам плохо? – еще совсем молодая, красивая женщина, сидевшая рядом на двухместном дерматиновом сиденье автобуса, с волнением легонько трясла его за локоть.
- Нет, нет. Спасибо. Задумался. Я воевал здесь в сорок втором. Вот вырвался, наконец, приехал. Немного волнуюсь…
Алексей Иванович провел ладонью по пересохшим губам. Молодая женщина догадливо улыбнулась. Достала из небольшой, сшитой из бежевого болонья сумки, начатую бутылку «Буратино», с улыбкой протянула Сергееву.
- Попейте. У меня всегда, когда волнуюсь, во рту пересыхает.
- Спасибо.
Алексей Иванович сделал несколько глотков теплого жгучего горло лимонада. Протянул хозяйке бутылку, еще раз поблагодарил.
- Так вы тридцать пять лет не были в наших краях? – допытывалась словоохотливая соседка.
- Да. Собирался каждый год. Я с Урала, с Магнитогорска. Все дела не пускали. Теперь вот вышел на пенсию и твердо сказал себе: Первое, что сделаю, съезжу в Приозерск, поклонюсь могиле своей матери…
- Так вы земляк наш, Приозерский? – соседка радостно округлила глаза.
- Нет…
- Родители здесь жили?
- Нет. Как вам объяснить?.. Алексей Иванович замолчал, вопросительно посмотрел на женщину.
- Оля, - догадавшись, представилась она.
- Просто Оля?
- Ольга Владимировна, но лучше просто, Оля, - она улыбнулась большими светло-карими глазами.
- Екатерина Ивановна Иволгина погибла в войну с семьей. Вы слышали про это?
Сергеев не договорил. Ольга даже за руку от удивления его схватила.
- Вы летчик?!
-Какой я теперь летчик. Пенсионер. – Алексей Иванович улыбнулся. – Но в октябре сорок второго был летчиком и здесь, на Дону, был мой последний воздушный бой, в той войне…
- Вы Алексей Иванович Сергеев! Я работаю учительницей в городе Приозерске. Это наш райцентр. У нас и город, и село с одним именем. Мы вам письмо писали, приглашали на открытие памятника, два года назад.
Ольга Владимировна заволновалась, скороговоркой стала рассказывать, словно опасаясь, что Сергеев не выслушав ее, выйдет из автобуса:
- Мы с моим 8 «б», где я классный руководитель, материалы по подвигу Катерины Ивановны собирали в наш школьный музей и про ваш подвиг…
- Про мой подвиг?
- Да, ваш подвиг. Вы прошли ужасы фашистских лагерей, не сломились…
- Знаете, Ольга Владимировна, - Сергеев бережно взял своей широкой ладонью ее за запястье, - таких, как я в войну были сотни тысяч, а таких, как Катерина – единицы.
Учительница, не ожидавшая услышать этих слов, замолчала. От волнения даже щеки ее порозовели.
- «Совсем еще девчонка», - подумал Сергеев. – А сколько было в сорок втором маме Кате? Наверное, столько, сколько и ей сейчас, может, на два – три года больше. Смогла бы она, молодая, красивая ценою своей жизни и жизней своих детей не предать простого солдата? Совсем ей чужого? Которого она и видела несколько раз, по пять минут, когда приносила еду…
- Алексей Иванович, извините за назойливость, я хочу вам возразить, – отошла от шока неожиданной встречи с летчиком Сергеевым, «музейной личностью» настойчивая учительница.
– Патриотизм, преданность Родине, партии, в годы войны были не единичными, скорее массовыми. Вот в нашем Приозерском районе в селе Никольское в годы войны были повешены мать с семнадцатилетним сыном за помощь партизанам. Об этом подвиге мы узнали совсем недавно. Сейчас собираем материалы.
- Патриотизм говорите, Ольга Владимировна. – Сергеев посмотрел в глаза молодой учительницы. – Можно, и так назвать в газетах, но в обиходе звучит проще. Жить без предательства, без подлости.
Он замолчал, устало посмотрел в окно. Шоссе миновало придорожный поселок. «Подполье». Прочитал Сергеев на указателе населенного пункта. Дорога прямой, блестящей под жарким солнцем лентой вырвалось на простор. По обе стороны потянулись колхозные поля с посаженными овощами. Здесь, на пойме реки начиналась земля колхоза «Приозерский», куда он ехал по приглашению председателя Антипенко Григория Петровича. Ровные зеленые грядки ранней капусты уходили вдаль к горизонту. Вдалеке синенький трудяга «Белорус» проводил какие-то сельхоз работы. Слева, на высоких горах виднелись пятиэтажки построенного после войны города Приозерска. На пойменной равнине работала на прополке бригада женщин в разноцветных платьях. Ярким зеркальным блеском в солнечных лучах блеснул «батюшка Дон» и спрятался в зеленых зарослях прибрежных деревьев и кустов.
- Совсем рядом!
Сергеев машинально вынул маленькую капсулу «Валидола», достал таблетку, положил под язык.
- Болит? – Ольга сочувственно смотрела.
- Нет… Для профилактики, - пошутил Алексей Иванович.
- Вы в правление колхоза? – поинтересовалась Ольга. Видимо, не желая отпускать «героического летчика», волею случая оказавшегося ее соседом на жестком сидении рейсового автобуса. – Может, к нам в школу придете? Выступите перед учениками, - неуверенно попросила она.
- Не знаю, Ольга Владимировна, у меня в час встреча на мосту с Григорием Петровичем, что он скажет. Если будет время… У меня билет до Москвы на завтра в семь вечера, - проговорил Сергеев банальную фразу, когда человек не хочет обидеть отказом и не уверен, что сможет выполнить, если даст обещание.
- В час? Еще больше часа ждать… Может, на могилу сходим к Катерине?
- На могилу! – Сергеев отвлекся от своих мыслей. – Вы знаете, где она похоронена? Хотя да… Извините…
Алексей Иванович вспомнил рассказ учительницы о школьном музее, материалы для которого они с классом собирали и, конечно не раз были на могиле Катерины.
- Конечно! Это каждый в Приозерске знает и в городе и в селе. 21 октября в день памяти на могилу привозят учеников младших классов, принимают в октябрята. – Радостно, совсем, как девчонка, сообщила Ольга.
- Она еще совсем девчонка, - снова мелькнуло в голове Сергеева. – Совсем девчонка…
Они сошли, переправившись по понтонному мосту на правый берег в самом начале села. Лента шоссе пошла в крутую гору. Водитель что-то недовольно пробурчал, но посмотрев на орденские колодки, на груди седого мужчины, замолчал. Остановил автобус в самом начале крутого подъема.

*   *   *

Сергеев никогда бы не узнал Приозерского. Добротные, просторные дома из красного кирпича, крытые железом и шифером. Огороженные усадьбы, кирпичные сараи и гаражи. Возле каждого дома торчали телевизионные антенны на высоких шестах. Все говорило о зажиточности и достатке селян. Тогда, в сорок втором, в полуразрушенном селе ютились ветхие домишки, крытые соломой.
Они шли по уходящей в гору, параллельной Дону улице.
- Улица «Донская» - прочитал вслух Алексей Иванович.
- Да. А центральная улица, по которой проходит шоссе, знаете какая? – хитро улыбнувшись, спросила Ольга.
- Иволгиной?
- Точно! Земляки на сельском сходе приняли такое решение, - информировала Сергеева его молодая спутница, видимо, чтобы отвлечь от грустных воспоминаний.
- Смотрю, колхоз зажиточный «Приозерский». Дома у селян, добротные, - молвил ветеран, осматриваясь вокруг.
- Да. Антипенко хороший председатель. Строгий, но справедливый руководитель. Отзывчивый и добрый человек. К нему в колхоз очередь: даже из облцентра ездят механизаторы, шоферы, не говоря о нашем райцентре. Зарплата хорошая. Если человек задумал строить дом, помогает материалом, и ссуду с колхоза даст. Да и колхоз строит квартиры, дают специалистам, животноводам. Только работай. Григорий Петрович терпеть не может пьяниц и лодырей. Только у него по всей области доярки в две смены работают. Представляете, как на заводе! – безумолку тараторила Ольга. Вопросительно посмотрела на идущего следом Сергеева. – Вы не устали, Алексей Иванович? Может, я быстро иду?
- Нет, нет, Олечка. Я, как курить бросил, легкие прочистил, не задыхаюсь, - соврал Сергеев, - больше нет отдышки. – Я вас не задерживаю? У вас заботы свои. Семейные дела, наверное?
- Нет. Что вы, Алексей Иванович! Это просто замечательно, что я вас встретила!
- Что ж в этом замечательного? – прищурившись, пошутил Сергеев. – Вы молодая, красивая, веселая женщина, идете по такой жаре со скучным седым пенсионером.
- Нет, Алексей Иванович, вы для нас, современной молодежи, легенда! Хотя мне уже тридцать и я «средний возраст» - тоже отшутилась Ольга.- Я живу с мамой и сыном Женей. Мама у меня тоже учительница, уже на пенсии, но работает, и бабушка была учительницей. У нас семейная династия Матвеевых. Это моя девичья фамилия, - добавила она.
- А муж? Отец Жени?
- Муж… Разные мы с ним оказались, - немного с грустью проговорила Ольга.
- Что так? Стандартный набор: пил, гулял? – допытывался уже Сергеев.
- Нет, что вы. Сережа жаден, чтобы бесцельно пропивать деньги. Он любил копить: на дачу, машину…
- Что ж в этом плохого, Ольга Владимировна? – Алексей Иванович назвал Ольгу по имени отчеству. - Человек труда должен жить достойно. Для этого и создавалось наше государство.
- Да… Конечно… - немного помолчав, согласилась Ольга. – Но понимаете, когда вещизм берет верх и человек становится рабом тряпок и мебели, отказывает себе сходить в ресторан, просто посидеть, поужинать, послушать «живую музыку», или съездить на юг отдохнуть. Просто отдыхать и радоваться жизни, когда за каждый потраченный рубль надо составлять письменный отчет… - Ольга, заволновавшись, замолчала, видимо Алексей Иванович задел своими расспросами что-то в душе молодой женщины.
- Ольга, а, сколько было лет Катерине? – тактично перевел разговор Сергеев.
- Тридцать три…
- Надо же! Как Христу…
- Что? - Видимо