не закончились.
Итак, стучусь, ответа не дожидаюсь, просто вваливаюсь в кабинет нашего директора. Обстановка, как в адвокатской конторе. От креативного бюро «БА-КА-РА» только несколько необычных графических картин на стенах. Название нашей конторы расшифровывается просто. БА-Бальцер, КА-Алла Каплер, покойная жена шефа, и РА-Рабинович или, попросту ,Рабик-любимый мопс нашего директора.
«Илья Ильич,- пытаюсь я начать свои страдания,- мое «Золотое Кольцо»»... Но Бальцер не дает мне продолжить. Вот еще минуту назад он еще что-то старательно строчил золотым паркером и уже как чертик из табакерки, выскочил прямо передо мной, весь такой начищенно-наглаженно-элегантный( и как ему это только удается в такую жарищу). И практически повторил арию секретарши Катеньки- «Осокина!!! Выздоровела!!!»И только про «похудела» ничего небыло. Поскольку этот параметр Илья Ильия попытался проверить на ощупь, заключив меня в жаркие объятья. Я вежливо вывернулась, отступила на безопасно е расстояние и вывалила на шефа все свое «принеприятнийшее известие». И ...ничего. Шеф неторопливо вернулся за свой стол и продолжая с явным удовольствием рассматривать мои обтянутые новыми джинсами ноги, успокаивающе промурлыкал : «Лееночка, да что Вы так разволновались?. Проект принят, заказчик доволен, что еще-то?» «Пустячок»,-стараюсь вложить в это короткое слово весь возможный сарказм,- а вернее два пустячка-моя репутация и мой гонорар. Наворотила в тексте невесть что, получила «заслуженное» вознаграждение и загорает невесть где.
«Ну, почему же неизвестно,-многозначительно вклинивается в мою гневную тираду Бальцер,-очень даже известно,на Гоа».
И тут в моей несчастной больной голове вспыхивает яркая лампочка. Очень яркая , ватт этак на сто. И на фоне этого ослепительного света простенькая такая арифметика. Светка, Борис Георгиевич, Гоа...И арифметика эта шефу явно тоже тоже известна и ясна. « А почему бы Вам, Леночка, тоже не побаловать себя отпуском? И здоровью на пользу. Выберите маршрут по своему усмотрению, а БА-КА-РА все расходы возьмет на себя.» Голос медовый, а глазки черные так и царапают. Мол, затихни, Осокина, не гони волну. « А после отпуска, Леночка, глядишь, и еще какой-нибудь интересный проект подвернется. Вам ведь, милая моя, все под силу»
Вот так-то... Такая наша доля креативно-подневольная. Несколько минут продолжаю яростно сопеть, мысленно обрушивая на голову Бальцера все известные мне проклятья и, опять же,увы, в воображении, все туже и туже затягиваю на его шее марочный галстук. Потом улыбаюсь и выдавливаю из себя «Выберу, ох выберу...». И крутанувшись на каблуках, вылетаю из кабинета, не дав шефу лишней секунды полюбоваться на прощание моими похудевшими бедрами.
Спускаюсь по лестнице, как кула заводная. Сил не разреветься хватает только до того момента, как я вижу на своем столе заветную папочку. Плюхаюсь на стул, закидываю ни в чем не повинную паку в самый нижний ящик-с глаз долой и начинаю лить слезы над пустой чашкой.
«Кого хороним? Чем на поминках кормить будут?»,- неожиданно басит надо мной Женька и пустая чашка превращается в полную, ароматно пахнущую. А Женька хватает соседний стул, поворачивает его спинкой от себя, плюхается с другой стороны стола и устраивает свою буйно-кудрявую голову на сжатых кулаках. «Выкладывай». И я послушно выкладываю, прерываясь на кофе и попытки высморкаться в бумажный платок. И то и другое получается не очень. Неожиданно и горло и нос опять заложило. То ли на нервной почве, то ли простуда надумала вернуться. Но за моими всхлипами и хлюпами Женька все же разбирает суть трагедии и легкомысленно машет рукой, высвободив ее из-под подбородка. «Да брось ты, Ленин( только ему позволяется так меня называть). Или ты нашего гадюшника не знаешь. Не первая и не последняя подстава. Говорят, твою «В путь –дорогу» «Острова» пытались обогнать, ту же тему продвинуть. Вот Светка БГ и подвернулась. Так что, мать, кончай слезы лить и мотай-ка действительно в теплые края, пока Бальцер не передумал. А хочешь, вместе мотанем?»
Его грубоватый тон действует на меня удивительно успокаивающ. Через силу допиваю кофе, сообщаю Женьке, что очередная попытка защитана, но, как и всегда, обречена на провал, кидаю в сумку мобильник и выключаю комп. Поработала, блин. Ладно, пора позаботиться о своем драгоценном здоровье. Показаться моему любимому доктору, Сергею Федоровичу, и получить от него заверения, что со мной уже все хорошо и к принудительному отпуску мой организм полностью готов. Ну а потом отыскать себе какую-нибудь нереальную программу, чтобы Бальцеру мало не показалось.
Наше агенство было прикреплено к одной хитрой поликлиннике, где со всеми сотрудниками обращались ласково, в очередях сидеть не приходилось, а медицинское обслуживание действительно таковое напоминало. А мой доктор своей только начинающей седеть бородкой и добрыми глазами очень походил на Айболита в молодости.
Я коротко расказала ему о своих отпусных планах, не упоминая , разумеется, о событиях, подтолкнувших меня к отъезду. «Не нравитесь Вы мне что-то, Елена. Давайте –ка я Вас немного помучаю, по обследованиям погоняю, прежде чем в дальние страны отпускать,- глаза за очками внимательные и тревожные. Я уже имела возможность убедиться, что с Айболитом спорить бесполезно. Добрый-то добрый, но клятву Гиппократа в зубах крепко держит.
«Кровь сдадите завтра, сегодня уже опоздали. А кардиограммку Вам Оля сейчас сделает. Сердечко не беспокоит?» Я уже хотела было энергично помотать головой, но вспомнив свои сегодняшние ощущения в лифте и в машине, предпочла нейтрально пожать плечами. Пусть проверяет.
Укладываюсь на кушетку за занавеской, медсестра что-то там ко мне приклеивает, тумблеры какие-то крутит. И ползет-ползет из прибора подробный отчет о моих сердечных делах. И этот отчет моему Айболиту,похоже, не нравится. Даже определенно не нравится.
«Ну, о жарких странах, милая, Вам пока лучше забыть»,- вот это приговорчик! «Серьезного ничего, но вместо морей-океанов придется ограничиться какой-нибудь симпатичной речкой в средней полосе. Это что, опять на Рыбинку?! Ну уж нет, даже думать об этом не могу. А я о пальмах размечталась. Ну что за день сегодня такой! Как говорят англичане, «конопатый день». Ничего не складывается.
Получаю от Сергея Федоровича пачку направлений на обследования и наставление показаться через четыре дня. И уже сидя в машине неожиданно понимаю, что мой организм, абсолютно забыв об утреннем бутерброде, бунтует и требует пищи. В супермаркете в квартале от моего дома я неожиданно так разгулялась, как будто мне таки достался обещанный гонорар. В тележку летит все, на что падает мой голодный взгляд. В результате пакетов оказалось столько, что я с трудом доволокла их от машины до лифта и несколько шагов от лифта до дверей квартиры тащила их за собой по полу. Еще из-за двери я услыхала, что в квартире разрывается телефон. И он и не думал замолкать, пока я отпирала дверь и затаскивала свою добычу в прихожую.
«Ленка, где тебя носит?»,- слышу в трубке голос моей бывшей сокурсницы Аллы,-«на работе никто не знает где ты, мобильник выключен». Мобильник выключен? Точно, сдох, наверное, забыла вчера на зарядку поставить. С Аллкой мы были душевными подружками в институте, но потом ее судьба, у которой были светлые кудри и звучное имя Франц, занесла в Германию, в город Кельн.Франц оказался действительно судьбой, а не мимолетным увлечением, и теперь у них подрастает очаровательный дъяволенок по имени Даниель. Даниель унаследовал ангельскую внешность папеньки и неукротимый темперамент моей подружки. Так что еще в детском саду воспитательницы от него плакали, а девочки нарезали вокруг него круги. Единственной, кто мог с ним справится справится , оказалась матушка Франца, фрау Анна, которая непостижимым образом нашла к нему подход, научилась отвлекать внука от его взрывоопасных шалостей и, вопреки бытующему мнению об «отмороженных» немецких бабушках, с удовольствием проводила с ним время. А Аллка неожиданно нашла себя в сфере туризма. Стала очень неплохим гидом и развлекала русских туристов в Брюсселях и Амстердамах. Сама себя она в шутку называла «птица-говорун» и о своей работе могла рассказывать часами. Наши с ней беседы все чаще стали напоминать монолог. Аллка трещала, я слушала, изредка пытаясь вставить свои «пять копеек».
Но сегодня Аллка была настроена на прием, внимательно выслушала мой «мексиканский сериал» и неожиданно выдала: «А чем тебе наш батюшка Рейн не речка в средней полосе? Ты мне уже который год обещаешь нежное свидание, а сама- под пальмы. А тут «глюк им унглюк». Какой такой «глюк»?-не понимаю я. Аллка,как и почти все эмигранты , обожает вставлять в свою речь местные словечки и обороты. Поначалу над другими смеялась, даже записывала смешные случаи, а потом сама запела на два голоса-русский и немецкий.
«Это, в смысле-«не было бы счастья, так не счастье помогло», -находит Аллка русский аналог. Покупай-ка ты, подруга, билеты и прилетай. Я тебе Европу покажу. Здесь же все близко. Три часа Амстердам, три часа-Брюсель, три часа-Люксембург, пять часов –Париж.» Этот «рекламный ролик» про три часа туда-сюда по Европе Аллка прокручивала мне уже неоднократно. Она и своих туристов им угощать любит. А с недавних пор, еще и цитировать дополнение к этому «ролику», которое ей выдал один московский турист. Послушал он Аллку, послушал, а потом заявил, что в Москве-то, оказывается, все точно так-же. Три часа..по пробкам...и он у тещи на даче.
Зажав трубку ухом, я перетаскиваю пакеты на кухню и пытаюсь смастерить ужин. Договорив в с Аллкой и клятвенно пообещав рассмотреть ее предложение, создаю на подносе продуктовый натюрморт и тащу всю эту красоту в комнату, к компу. Через час имею следующее: легкую тошноту от обжорства и твердое решение провести отпуск в Кельне.
Спала я в эту ночь плохо. То ли кулинарные излишества были тому виной, то ли простуда еще давала о себе знать, но снилась мне чёрт-те что. Илья Ильич Бальцер в пудреном парике и камзоле, Светка, заворачивающая меня в мою собственную кардиограмму и Женька за тазиком оливье. Проснулась с тяжелой головой и отвратительным настроением, несмотря на то, что солнечные лучики точно также, как и вчера , штурмовали жалюзи.
Следующая неделя пролетела незаметно. Аллка, узнав о моем решении, страшно перевозбудилась и начала строить наполеоновские планы, как мы с ней будем ставить на колени Европу.Был у моей подружки такой удивительный талант, за который ее еще в институте прозвали «массовиком –затейником». Любые, организованные ей, мероприятия, всегда проходили «на ура». Аллка непостижимым образом умудрялась выбивать средства, договариваться насчет помещений и притаскивать в компанию каких-нибудь певцов-артистов .
Добрый Айболит, посмотрев многочисленные бумажки с отчетом о моем здоровье, долго мучил меня наставлениями и рекомендациями, но на Кельн добро дал. Получила я добро и от шефа, в виде пухлого конверта с отпускными. Выдали мне его в бухгалтерии, начальство повидаться со мной перед отпуском не пожелало. То ли за галстук побоялось, то ли за шею.Версию, что Бальцера мучила совесть,
