и вокруг тяжелели громадные бело-лиловые гроздья.
— Это что за сорт? — шёпотом спросила Тошка, ткнув пальцем в кисть.
— "Сенсация", — шепнула в ответ я.
— Пёстренькая такая. — с удовольствием отметила она. — С каёмочкой. А это?
— "Катерина Хевермейер".
Тошка вздохнула:
— Памятник твоему дедушке нужно ставить! А у меня под окном ничего не растёт. Венгерка — и та сыплется.
Она замерла и прислушалась. Подорзительно глянув на меня, понизала голос:
— Там кто-то есть.
— Есть, есть, — обыденно подтвердила я и потолкнула её в просвет между кустами. За кустами, понятно, открылась наша маленькая лужайка в "Мадам Лемуан", а на лужайке стол под белой скатертью...
Позже, вспоминая, я отмечала чётко — с Тошкой мы взглянули одновременно. Мы как раз сперва встретились глазами, а потом разом повернули туда головы. И остолбенели.
Тошка остолбенела по вполне понятным причинам — всякая нормальная женщина при виде Соля остолбенеет… А вот я – проглотила аршин по причинам непередаваемым. Потому что я-то помню, что представлял садовый стол несколько минут назад. Девственное поле, словно после жестокой метели, только где-то ближе к левому краю взрытое кучерявым сугробом — одинокой кистью "Мадам Лемуан".
Не то, чтобы мы увлекались голоданием… Я всё время что-то готовила для Соля. Но как раз в сей час у нас было, как у Винни-Пуха. Завтрак уже кончился, а обед и не думал начинаться. То есть — догадаться не трудно — события происходили примерно в одиннадцать.
Так вот в одиннадцать утра, без всякого моего вмешательства — эстетичный, но аскетичный садовый стол превратился в помпезно-пиршественный. Прелесть "мадам Лемуан" должна была отступить перед роскошью сервировки и обилием снеди. Смутно помню, высилось что-то грандиозное. Посреди фарфоровая горка — у меня сроду такой не было — вся завалена розоватыми персиками, золотистыми грушами, едва видна в завесах жёлтого и лилового винограда, а вокруг томно и притягательно, точно разубранные на бал дамы, расселись в похожих на раковины белых вазах, как в изысканных креслах, многоцветные салаты с петрушечными венчиками и укропными султанами, тонкие ломтики рыбы и мяса неведомого вида и названия, а на витиеватом блюде из диковиной кудрявой зелени торчали румяно обжаренные ноги некой птицы – и что-то говорило мне, что она не курица.
Соль встречал, как радушный хозяин. Белозубая улыбка затмевала пронизанные утренним светом кисти «Мадам Лемуан». Наигалантнейшим жестом он пригласил нас к столу, а глаза победно смеялись. И слова любезные так и рассыпались во все стороны, где-то ударяясь о сияющий фарфор и со звоном отскакивая, где-то сладко погружаясь в сочную негу разрезанной спелой дыни, покоящейся на большой тарелке среди россыпей мелких коричневых плодов, какие я видела впервые в жизни, и которые, оказывается, назывались «черимойя»:
— Прошу усаживаться, девочки… очень приятно, что у нас гости… рад познакомиться, Тонечка… угощайтесь…
Напряжённо переводя взгляд то на яства, то на Соля, Тошка механически шагнула к столу и, как кукла, села. Понятно, Соль заранее подал ей стул. И с укором обратился ко мне:
— Танечка, ну ты-то что же стоишь? Хозяйка. Распоряжайся.
Я была слишком растеряна, чтобы понять, чего мне для этого не хватает. А не хватало мне таким же милым образом поданного стула. Между прочим, непривычного стула, с выгнутой и плетёной вроде кружева спинкой. Не моего. У меня в саду табуретки трёхногие.
Впрочем, Соль исправился. Он шагнул ко мне, подцепил под локоток и настойчиво усадил. И даже подушку подложил, сняв с топчана. Он промурлыкал что-то невразумительное, а рука ласково легла мне на плечо.
Тошка наконец пришла в себя и решительно тряхнула головой:
— Могу я всё же узнать, ребята, некоторые подробности?
— Несомненно! – тут же отозвался Соль. – Перед вами, Тонечка, Танечка и её, пока, жених, но в дальнейшем… Будем считать этот праздничный стол первой птичкой грядущего свадебного банкета, где вы будете желанной гостьей, думаю, это знаменательное событие произойдёт очень скоро…
За неделю мы ни разу не обсуждали с ним эту тему, и то, что он так внезапно и уверенно объявил, и перепугало, и успокоило меня. Я сразу забыла о стульях, а Соль легко продолжал:
— А сейчас мы поднимем бокалы за дальнейшее счастье и крепкую дружбу, и, кстати, я не успел представиться, — одним движением он откупорил тёмно-зелёную бутылку, и золотистая струя, шипя, наполнила слепящий гранями хрусталь, — меня зовут…, — тут он помедлил и осторожно добавил, — Таня скажет.
— Соль, — сказала я.
— Как?! – обалдела Тошка.
— Ничего особенного. Такое имя. Соль. – постаралась объяснить я как можно непринуждённее.
— Да, редкое имя, — спохватившись, пришёл мне на помощь любимый, — но прошли времена массовых Шур и Юр, и вот, прошу любить и жаловать, я Соль…
— ЗемлИ?
— Ну, что вы! Просто Соль. Соль… Солнцев.
Разумеется, Солнцев. Как у героя повести Катаева. А что делать? Солнцу хотелось, насколько допустимо, быть самим собой. Я его понимала. Тошка свалилась как снег на голову. В которую даже не пришло заранее обдумать эти мелкие подробности.
Тошка поёрзала на стуле и задумчиво дожевала ломтик рыбы.
— Что, и в паспорте так написано – Соль Солнцев? – осведомилась она подозрительно.
Соль рассмеялся:
— А почему бы нет? Прошу взглянуть, — широким жестом он вытянул из нагрудного кармана краснокожую паспортину с двуглавым орлом. Факт был налицо – на стол легла раскрытая книжечка со всеми причитающимися знаками и печатями – и на первой странице чётко читалось – Солнцев Соль Солевич.
— У вас и папа Соль, — сдавлено прошептала Тошка и вжалась в стул.
Соль вздохнул:
— Ну, уж папа-то в первую очередь. Тяжёлая, знаете ли, наследственность.
Тошка вцепилась зубами в лист салата и погрузилась в молчание.
Однако второй бокал шампанского вывел её из потрясения. Вероятно, разрозненные мысли в голове сложились чётким рисунком, и уж какой получился – такой получился.
И вот, закидывая в рот розовые кусочки с ближайшего блюда, она принялась беззастенчиво разглядывать Соля и сыпать вопросами. К моему изумлению, во взгляде не наблюдалось и тени влюблённости, а вопросы были всё какие-то перекрёстно-коварные:
— Соль, а кто вы по профессии, чем занимаетесь? Где вы прежде жили, и кто ваши родные?
Так. Паспорт она уже спросила, Тошка-дотошка. Ей надо было идти на юридический: явно детективный талант. Соль выкручивался, как мог, и сказался круглым сиротой.
— Умная девушка, — заметил он, переводя дух, когда взялся помочь перенести мне в кухню грязную посуду. Я сама рада была на минуту оставить Тошку в саду. Я просто бурлила незаданными вопросами.
— Соль! Растолкуй же мне – откуда это всё?
— Что? – усмехнулся он.
— Вот это. Сервиз, стулья, чудесная еда.
Он спросил:
— Вкусно?
— Ещё бы!
— Рад. Я очень старался. Откуда? Да отовсюду. Атмосфера, окружающий мир. Всё просто. Молекулярное изменение. Я же Солнце, Тань. Что мне стОит сложить атомы так, как мне нужно?
Объяснение меня не удовлетворило. Я по-прежнему не понимала. Полный абсурд. Получалось, он может…
— То есть, — холодея, пролепетала я, — ты можешь создать абсолютно всё?!
Он чуть задумался – и кивнул.
Я взглянула недоверчиво:
— Но за всю неделю ты ни разу подобного не проделывал…
— Не возводил шикарный стол? – хмыкнул он.
— Если ты можешь, то почему…, — я не договорила.
— Тань, — тон его сделался доверительным, — ты же знаешь, я стараюсь как можно меньше нарушать естественный строй…
— Но ты нарушил.
— Нарушил, — виновато уронил он голову.
— Зачем?
Соль жалобно взглянул на меня:
— Я соскучился по гостям. Я люблю праздники и гостей! И сейчас, впервые за много лет, мне хотелось, чтоб всё было необычайно торжественно. Как исключение.
— А без гостей…
— А когда мы вдвоём – всё совсем иначе! Мне ужасно нравится, что ты готовишь для меня, хлопочешь вокруг…
— Ладно, — расчувствовавшись, всхлипнула я, — но если я заболею, хлопочи ты. Молекулярно.
— Ты не заболеешь, — клятвенно заверил Соль.
Дверь чуть скрипнула, мы разом обернулись. В кухню заглядывала Тошка. Тошка-кошка. Я имею в виду, изгибающаяся и крадущаяся – а также с фосфоресцирующими глазами. Говорят же, глаза мечут молнии. С ней это бывает в минуту крайнего возбуждения.
Я внимательно пригляделась и поняла: к галлюцинациям после лужи добавился стресс от услышанного. Кошки – они ж и глазастые, и ушастые. Надо успокоить. И разубедить.
— Ты, чего, Тош? – как можно непринуждённее спросила я. И Тошка как можно непринуждённее ответила:
— Ничего… Соскучилась… Думала, помогу чем…
Так. Кошка в засаде. Леопард на дереве.
— Ох, — простонал Соль, — вы, девочки, тут сами лучше управитесь. Я пойду в сад.
Он исчез, как солнца луч среди туч. И правильно сделал. Должна ж я потолковать с этой тигрой. Она тут же выпустила когти и бешено зашипела:
— Ты мне что-нибудь объяснишь?! Где ты его откопала, этого Соля?!
— Тош, да что ты так волнуешься?
— Нет, ты мне ответь, как он к тебе приблудился! Всего какая-то неделя – и тебя нет! Ты растворяешься и выпадаешь в осадок! Теряешь телефоны, ходишь, как сомнамбула, а твой дружок морочит тебе голову! Я тебе своё всё выкладываю, а ты мне о нём ничего! Как вы познакомились? Ты давно его знаешь?
— Да, нет, недавно.
— Недавно – это сколько?
— Как раз неделю. Знаешь, получилось случайно… Он попал под ливень – ну, я пустила его переждать…
— Чего?! – не удержавшись в шёпоте, заорала Тошка, — так ты даже не знаешь, кто он такой?! Да он авантюрист и пройдоха! Мошенник на доверии! Ищет лопоухих, как ты! Ты ведь даже фамилию у него не спросила! Я-то видела твою глупую мину! А такие ксивы поточным методом печатают!
Что ей на это отвечать?
— Тош, ну, почему ты плохо о нём думаешь? Только потому, что мы недавно знакомы…
— Нет, не только! Он странный!
— Что же странного? По-моему, очень милый.
— Вот-вот! Такой милый, что ты себе отчёта не отдаёшь! Авантюристы все очень милые! Но я же вижу, он своей фамилии не помнит! Потому что у него этих фамилий…! – Тошкин голос взлетел и оборвался. Надо было срочно придумать что-то вразумительное.
— Ну, запнулся, подумаешь, — залепетала я, — ФИО необычное, он и смущается всякий раз, ожидая такой, как твоя, бурной реакции.
— Что ты мне мозги пудришь?! Что, у меня глаз нет? Небось, отличу.
И она была права. А я вынуждена врать. А это у меня плохо получалось.
Тошка продолжала:
— Потом, извини, эта исчезнувшая лужа… это неслучайно. Она появилась, когда появился он. Очень удобно, естественная преграда, кто попало не шляется, милиция лишний раз поленится. То-то у меня голова закружилась! Я не особо понимаю в гипнозе, но если он им обладает, он опасней в сто раз. Ты не вздумай за него замуж выходить, не то он тебя быстренько укокошит. Если ограбит и смоется – менее драматичный результат, но тоже нежелательный. Надо от него избавляться. И лучше всего – сдать милиции. Но для этого материал нужен. Компромат. А ты ж разве выведаешь чего!? Ты такая бесхитростная!
Тошка была деятельной девушкой. Несмотря на занавесочку. Я испугалась.
— Тош. Ты детективов начиталась. Сейчас, конечно, тревожное время, никто никому не верит, но мой случай, будь спокойна, совсем не тот. В конце концов, у
