радовались, кутили, потом, как мертвые отсыпались, а я ни на минуту не мог глаз сомкнуть. Все это мне казалось ужасно отвратительным: и этот лес, и эти палатки, и костер с дымом, и жучки с паучками. Было похоже почему-то на тюремную камеру, в которую мы себя добровольно на двое суток спрятали от настоящей реальной жизни...
ДЖУЛИЯ. И что было дальше?
АНТОН. Это ощущение во мне отпечаталось на всю жизнь. Не хоте-лось ни дачи иметь, ни к морю ездить. И вдруг являетесь вы, такие свежие, непосредственные, кому глубоко наплевать на эти квартиры, на этот поря-док...
ДЖУЛИЯ. Ну, не скажи. Гера еще тот аккуратист. Он себе и на Северном полюсе устроит горячий душ, обед из пяти блюд, и чтобы каждая вещь была на своем месте. Представляешь, он сначала жил в трехкомнатной квартире, потом в двухкомнатной, потом купил однокомнатную и убрал в ней перегородку между комнатой и кухней.
АНТОН. А зачем?
ДЖУЛИЯ. Добровольно сужал себе жизненное пространство, чтобы ничего лишнего, чтобы до всего можно было с места дотянуться рукой.
АНТОН. Значит и этот грузовик?..
ДЖУЛИЯ. Ну да. Это для него вообще идеал жилища. Плохо только то, что он путешествовать не любит.
АНТОН. Как это!
ДЖУЛИЯ. Не-а. Только притворяется. Самый кайф для него был, когда у нас один раз бензин кончился. И можно было стоять на месте на законном основании. Я сама пошла и достала ему канистру бензина. Два километра двадцать килограмм перла.
АНТОН. Ну вы классная пара, я тебе скажу.
ДЖУЛИЯ. Мы не пара. Нас трое.
АНТОН. А кто третий?
ДЖУЛИЯ. Наш трейлер, Лапуля.
АНТОН. Ну, конечно, как я это забыл? А то, что сейчас в вашем тре-угольнике я вместо Геры, это как?
ДЖУЛИЯ. Не знаю.
АНТОН. Совсем не знаю? (Оглядывается по сторонам, обнимает ее, целует и укладывает на траву.)
ДЖУЛИЯ (вскрикивает). Ой, больно!
АНТОН (испуганно отпускает ее). Что больно?
ДЖУЛИЯ (достает из-под себя сучок). Вот. Сучок. Такой острый, так в бок впился.
АНТОН. Ну да, меня же, дурака, предупреждали.
ДЖУЛИЯ. О чем? Кто? Гера предупреждал?
АНТОН. Что ты обязательно себе что-то повредишь. Нет, с меня довольно. (Встает.)
ДЖУЛИЯ. А мне понравилось. Ты такой грубый! Поцелуй меня еще раз.
АНТОН (изумленно). Я — грубый!!
ДЖУЛИЯ. Конечно. Ты разве не знал. (Заставляет его сесть.)
АНТОН. А потом что?
ДЖУЛИЯ. Мужчины так не спрашивают.
АНТОН. Ну что потом, я тебя спрашиваю?
ДЖУЛИЯ. Потом у нас, наверно, будет роман.
АНТОН. Стоп! Ты что, с Герой поехала из-за романа?
ДЖУЛИЯ. Ну да. Я хотела... Я надеялась...
АНТОН. А теперь ты надеешься на меня.
ДЖУЛИЯ. А что в этом плохого? Теперь ты за рулем.
АНТОН. А, все понятно. Ты влюбляешься только в тех, кто за рулем.
ДЖУЛИЯ. Вот и Гера так говорит.
АНТОН. А если не за рулем, то всё — для тебя такого мужчины не существует.
ДЖУЛИЯ. Тогда вы все, как китайцы, на одно лицо.
АНТОН. О господи! С тобой можно сойти с ума. Ну почему мы не за рулем все на одно лицо?
ДЖУЛИЯ. Откуда я знаю?
АНТОН. И что, у тебя никогда не было парня без машины? Ну, чтобы без машины и вдруг прижал тебя в темном углу в порыве своей безмашинной страсти?
ДЖУЛИЯ. Как только я начинаю говорить про дорогу...
АНТОН. Да или нет?
ДЖУЛИЯ. Да, вернее, нет. Как только я говорю про дорогу, они все сразу становятся кислыми, как ты сейчас.
АНТОН. А что ты им говоришь про дорогу?
ДЖУЛИЯ. Что я не могу сидеть на месте, что меня надо все время везти куда-то вперед.
АНТОН. Ну куда везти? Все же где-то работают, где-то живут.
ДЖУЛИЯ. Вот поэтому мне до сих пор и...
АНТОН. И что?.. Нет, что, в самом деле? По этой причине? С ума сой-ти! Все, мы больше никуда не едем.
Антон встает и помогает ей тоже встать.
ДЖУЛИЯ. Но ведь ты так хотел освободиться от одной своей жизни, чтобы попробовать другой.
АНТОН. Теперь не хочу.
ДЖУЛИЯ. Почему?
АНТОН. Бензина не хватит.
ДЖУЛИЯ. Я достану. Я умею доставать бензин. Я только машину во-дить не умею.
АНТОН. Я тебя научу.
ДЖУЛИЯ. Так не интересно.
АНТОН. Отстань от меня. Слышишь, отстань.
ДЖУЛИЯ. Я сейчас плакать буду.
АНТОН. Плачь.
ДЖУЛИЯ. Ну, почему, почему? Ты же так хотел уехать из дома!
АНТОН. Хотел. И сейчас хочу. Просто человек может проспать на од-ном боку десять часов подряд, но когда ему говорят, что он должен спать только на этом боку, он и десяти минут на нем не пролежит. Ты — чудовище! Ты понимаешь, что ты — чудовище?
ДЖУЛИЯ. Я не чудовище, я красивая хрупкая девушка, которую все мужчины обманывают.
АНТОН. И я тоже тебя обманул?
ДЖУЛИЯ. Обманул.
АНТОН. Это интересно. И в чем же?
ДЖУЛИЯ. Вы одним своим видом все всегда обещаете. А выйти за пре-делы своей обычной жизни ни на сантиметр не можете. Что мама с папой приказали, то всю жизнь и делаете. Сейчас ты будешь говорить, что мама с папой ничего тебе не приказывали. Я знаю. Но это я так, вообще. Вот у тебя дорога, вот машина, вот спутница, готовая быть тебе самой преданной подругой, но только выведи ее хоть на миллиметр из привычной обывательской жизни. Что, слабо?
АНТОН. Все, поехали.
ДЖУЛИЯ. Я не хочу возвращаться. Это будет еще один мой проигрыш в этой жизни. Я не хочу все время проигрывать.
АНТОН (включает мобильник). Все, звоню твоему Гере и отказываюсь от своего счастья. Какой его номер?
ДЖУЛИЯ. Не скажу.
АНТОН. Какой его номер, спрашиваю!?
Звонок мобильника. На авансцену выходит Мадам Клочкова с мобильником.
Але!
МАДАМ КЛОЧКОВА. Ну так, дорогуша, вы нашли мне подходящего студента?
АНТОН. Что? А, мадам Клочкова. Студента? Конечно, нашел. Но он требует оплату: две канистры, нет, четыре канистры бензина в неделю.
МАДАМ КЛОЧКОВА. Он что будет этот бензин продавать?
АНТОН. Такое его условие.
МАДАМ КЛОЧКОВ. Вы ему сказали, что мой покойный Клочков был владельцем половины бензоколонок нашего города?
АНТОН. Нет, наверное, он сам догадался.
МАДАМ КЛОЧКОВА. Ну что ж, я дам распоряжение, чтобы ему бен-зин отпускали бесплатно. Но поторопитесь, дорогуша. Серж такой нетерпе-ливый.
АНТОН. Студент уже в пути.
МАДАМ КЛОЧКОВА. Я рада. С вами приятно иметь дело. (Выключа-ет мобильник и уходит.)
АНТОН. На какой скорости тебя меньше всего укачивает?
ДЖУЛИЯ. Это еще зависит от состояния дороги...
АНТОН. Ей еще и состояние дороги нужно! Поехали!
ДЖУЛИЯ. А куда?
АНТОН. Куда мужчина повезет, туда и поедешь! (Уводит ее за руку.)
Занавес
ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ
Лужайка. Джулия со шлангом в руке. Шум льющейся воды.
Антон на складном туристском столике готовит не хитрую еду.
ДЖУЛИЯ. Ну давай я помогу.
АНТОН. Работай, работай.
ДЖУЛИЯ. А бутылку вина можно я открою?
АНТОН. Ни за что! Сегодня обойдемся без твоих смертельных номе-ров. У тебя рука еще с прошлого раза не зажила.
ДЖУЛИЯ. Зажила уже. Я бокалы принесу.
АНТОН. Стоять!
ДЖУЛИЯ. Ну ты меня уже совсем за инвалида принимаешь.
АНТОН. Твое самое бесценное качество, что на твоем фоне самый зава-лящийся мужичок чувствует себя венцом творения. За это и держим.
ДЖУЛИЯ. Я могу и обидеться.
АНТОН. На сколько: на час, два или три?
ДЖУЛИЯ. Совсем обижусь.
АНТОН. А я обиженных на Лапуле не катаю.
ДЖУЛИЯ. Тогда не буду.
АНТОН. Не слышу.
ДЖУЛИЯ. Тогда обижаться не буду.
АНТОН. Подумать только, целый месяц уже прошел. В жизни подобного кайфа не испытывал. Природа, Лапуля, несчастная женщина рядом.
Шум подъехавшего автомобиля. Входит Мадам Клочкова.
МАДАМ КЛОЧКОВА. Это меня вы несчастной женщиной назвали?
АНТОН. Боже сохрани! Добрый день, мадам Клочкова. А что морской круиз уже закончился?
Джулия несмело кивает.
МАДАМ КЛОЧКОВА. Так, а почему мебель прямо на газоне?
АНТОН. Как вы вовремя! Мы как раз собирались отметить первый месяц своего газонного счастья. Присаживайтесь, все уже готово.
МАДАМ КЛОЧКОВА. Я же вам говорила, свой автобус на участке не ставить.
АНТОН. Вы какое вино любите: белое или красное?
МАДАМ КЛОЧКОВА. А это у вас там, мангал? Чтобы горящие угли прямо на траву сыпались?
АНТОН. Значит, красное несу. (Уходит к Лапуле.)
МАДАМ КЛОЧКОВА (Джулии). А ты что, как вкопанная?
ДЖУЛИЯ. Садитесь, пожалуйста.
МАДАМ КЛОЧКОВА. Когда сама захочу, тогда и сяду.
Входит Антон с бутылкой вина и бокалами.
АНТОН. Держите. (Вручает Мадам Клочковой бокал и наливает вино.)
МАДАМ КЛОЧКОВА. Да не буду я с вами пить, выдумали тоже.
АНТОН (Джулии). Тебе только четвертинку бокала. (Наливает.)
МАДАМ КЛОЧКОВА. Заберите у меня свою дешевку. Я такое не пью.
АНТОН (Джулии). Забери.
МАДАМ КЛОЧКОВА (Джулии). Так я и отдала.
АНТОН. Я забыл, вы же за рулем.
МАДАМ КЛОЧКОВА. Хотела бы я посмотреть на того гаишника, который меня остановит.
АНТОН. Может, для начала сядем.
МАДАМ КЛОЧКОВА. Я уже в машине насиделась.
АНТОН. Сели, я сказал!
Все трое садятся.
МАДАМ КЛОЧКОВА. Однако! Не понимаю, почему я только подчиня-юсь.
АНТОН. Я мягкий интеллигентный человек.
МАДАМ КЛОЧКОВА. Я убедилась.
ДЖУЛИЯ. Можно я скажу?
МАДАМ КЛОЧКОВА. А почему это надо спрашивать? (Антону.) Это вы ее так запугали?
ДЖУЛИЯ. За этот месяц я как будто стала другим человеком. Раньше мне все время хотелось куда-то вперед и вперед, а сейчас я стала привыкать и к остановкам. Остановки тоже бывают интересными, так мне кажется…
МАДАМ КЛОЧКОВА. Это все?
АНТОН. Она хочет сказать, что все это только благодаря вашему очень красивому дачному участку, мадам Клочкова.
МАДАМ КЛОЧКОВА. Еще бы! Вы, я вижу, здесь совсем освоились.
Они чокаются и чуть-чуть отпивают.
ДЖУЛИЯ. Представляете, мы даже настоящий родник на вашем участке нашли.
АНТОН (Мадам Клочковой). У вас что-то случилось?
МАДАМ КЛОЧКОВА. Странно, что кому-то может быть до этого ка-кое-то дело. (Достает платок и плачет.)
АНТОН. Серж оказался проходимцем?
МАДАМ КЛОЧКОВА. Еще чего? В неврологию положили. Еле до Москвы довезла.
ДЖУЛИЯ. Я тоже два раза лежала в неврологии.
МАДАМ КЛОЧКОВА. А ты почему?
ДЖУЛИЯ. Меня туда на принудительное лечение отдавали.
АНТОН. Ну, не будем о грустном. (Поднимает бокал.) До конца за жизненные перемены.
Они чокаются и пьют.
МАДАМ КЛОЧКОВА. Вы что, так в этой машине и живете?
АНТОН. Нам нравится.
МАДАМ КЛОЧКОВА. Я не пойму, твоя жена как будто другая была. Ты что, второй раз женился?
АНТОН. Не совсем.
МАДАМ КЛОЧКОВА (Джулии). Не хочет на тебе, дочка, жениться, да?
ДЖУЛИЯ. Не совсем.
МАДАМ КЛОЧКОВА. «Не совсем, не совсем». А когда будет совсем?
ДЖУЛИЯ. Мы поменялись.
АНТОН. Джуля, не путай. Мы просто в отпуске.
ДЖУЛИЯ. Двое мужиков поменяли компьютер на машину, и нас заод-но.
АНТОН. Ты сама за машиной побежала. Никто не звал.
МАДАМ КЛОЧКОВА. Кого нас заодно?
ДЖУЛИЯ. Ну нас, с Зоей.
МАДАМ КЛОЧКОВА. А ну-ка, а ну-ка, страсть обожаю такие исто-рии…
Гостиная трехкомнатной квартиры после евроремонта. Гера
ремонтирует пылесос. Зоя укладывает документы в папку.
ЗОЯ. А почему все же тебя родители Герасимом назвали?
ГЕРА. Для отца это было восстановлением житейской справедливости. Он считал, что в «Муму» Тургенева все перевернуто с ног на голову. Что нельзя глухому человеку иметь собаку или кошку. Он же не слышит, а собака вдруг заболеет и воет день и ночь. Мол, все соседи должны собраться, взломать у него дверь и утопить эту чертову собаку.
ЗОЯ. Ну у твоего отца и замашки были!
ГЕРА. Еще он считал, что человек с именем Герасим должен подчиняться всем жизненным обстоятельствам. То есть не дергаться из стороны в сторону, а жить по одному направлению, к чему больше всего склонность имеет, так и жить.
ЗОЯ. Оказывается, вот как оно все
