Дик отбросил в сторону дымящийся рокетбокс, схватил за грудки сидевшего рядом анархиста.
- А если б я там погиб? - он сильно встряхнул беднягу. Зубы мятежника выбили чечётку, а голова мотнулась как у игрушечного болванчика.
- Знать судьба такая, - философски заметил дымивший цигаркой анархист в вязаной шапочке.
- Так и вас бы потом как слепых котят передавили. Дик выпустил бедолагу из рук, тот рухнул на землю и съёжился, чуть слышно поскуливая.
- И это судьба, - доморощенный философ выдохнул несколько сизых колец, уставился в небо и что-то замурлыкал себе под нос.
- Да ну вас!.. - махнул рукой Кунц и вылез из окопа.
26
Завывая мотором, открытый джип направлялся в лагерь объединённой группировки сопротивления. За рулём сидел Кунц. После сегодняшнего боя он видеть не мог проклятых сепаратистов и под предлогом важных дел отправился в штаб.
Впрочем, дел и так накопилось немало. Всякая ерунда в виде провианта, обмундирования и боеприпасов его не интересовала, куда как важнее решить вопрос с покупкой дредноута. Сообщение от Омеги ждёт своего часа и чем быстрее оно ляжет на стол начальника штаба, тем лучше.
Бессмысленная служба давно опостылела. Какой смысл бороться за тех, кто намеренно губит Федерацию? Они как червь в яблоке - выжирают её изнутри, губят своим отношением к делу и жаждой наживы.
Работая в тылу врага, Кунц серьёзно увлёкся идеями мятежников, они казались ему панацеей от всех бед, реальным спасением государства от падения в жуткую пропасть. Он даже хотел переметнуться к идейным противникам, рассказать камрадам всё, что знает о системе Галактической Безопасности, её методах работы, сдать известные явки и пароли, но что-то уберегло от опрометчивого шага.
Чем глубже он проникал в стан патриотического движения, тем больше разочаровывался. На поверку все эти лозунги, идеи, призывы оказались прикрытием алчности, разврата и безнаказанности. К повстанцам в основном примыкало человеческое отребье, не нужные у себя на родине отбросы стекались со всех концов галактики к охваченным революционным пожаром окраинам Федерации. Ловко обработанные комиссарами они принимали только одну идею - идею вселенской экспроприации.
Не желая и не умея работать люмпены предпочитали жить в голоде и холоде, воевать с регулярной армией за гипотетическое светлое будущее, где всего в изобилии и на халяву. Обладая природным скудоумием они не могли понять, что это в принципе невозможно, нельзя получить всё не прикладывая к этому усилий, а если по какой-то причине произойдёт такая оказия, за нежданным счастьем обязательно придут те, кто посчитает себя несправедливо обделённым.
Полностью разобравшись в себе, в своих чувствах и помыслах Головастик страстно возжелал срубить где-нибудь шальных денег, слинять отсюда на забытую всеми планету, где нет войн, разрухи, нищеты и там доживать свой век, предаваясь радостям жизни. И теперь, когда на горизонте замаячила возможность сбежать с неплохими деньгами, каждый зря потраченный час был для него пыткой.
Преодолев половину пути, джип добрался до края зоны применения термического геля. Впереди цвела богатая жизнью страна, там деревья с красной корой щекотали фиолетовыми листьями жёлтое небо с белым глазом дневной звезды. Там раздавались крики животных, стрёкот и жужжание насекомых в синеватой траве, щебетание птиц. Светло-голубые облака мерно плыли курчавыми стадами, но преодолев невидимую границу, наливались свинцом и опускались ближе к чёрной земле. Случайные птицы, сдуру залетая в мёртвую зону, камнем валились с неба и в считанные минуты погибали, трупы зверей гнили в стометровой пограничной полосе насыщая воздух зловонием.
Джип подпрыгнул на полуразложившейся туше астара - травоядной животины с ветвистыми рогами, раздвоенными копытами и жёсткой коричневой шерстью, проехал ещё с десяток метров и выкатился на траву. Примерно через полчаса дорога побежала вдоль вялотекущей реки с рыжими водами.
Постепенно местность менялась, в воздухе ощутимо запахло болотными газами, появились нудно звенящие комары. Когда-то давно река поменяла русло, оставшаяся без приточных вод старица заилилась и со временем превратилась в болото.
Дорога проходила по его окраине и вела в густые заросли камыша. Вытертые колёсами две красных полосы всё чаще терялись в синей траве. Отрезки дорожного пунктира становились всё короче, а там и вовсе исчезли в шелестящем ковре.
Кунц отлично знал: в километре отсюда есть заполненная бурой грязью канава, замешкался или сбавил газ и всё - машина застрянет, и никакой тягач её не вытянет оттуда. Да и нет этих тягачей у горлопанов, у них вообще ничего нет, кроме дешёвого оружия, неистребимой лени и желания всё отобрать и поделить. Зато идей переделать мир и разной наркотической дряни хоть отбавляй.
Джип весело рыкнул мотором, резво покатил навстречу канаве, ещё минута и бурая жижа брызнула из-под колёс. Где-то посреди лужи двигатель надсадно зарычал, машина задрожала стальным телом, вырываясь из вязкого плена. Дик дёрнул рулём из стороны в сторону, вдавил педаль газа в пол. Колёса выбросили фонтаны грязи, вспенили за джипом бурун коричневой чачи. Ещё немного и машина выбралась на сушу из липкого киселя, в который превратилась небольшая низинка.
Теперь автомобиль и водитель мало чем отличались от форсированной лужи, со стороны они походили на големов из жидкой глины, с них так же всё стекало и капало. След из грязи ещё долго тянулся за джипом, пока та не превратилась в твёрдую, прочно прилипшую корку.
Вскоре Кунц увидел появившиеся на горизонте остроконечные конусы палаток. Повстанцы разбили временный лагерь на месте изрядно прореженного леса. Мелкую поросль вырубили и пустили на топливо, а двух - и трёхобхватные деревья оставили как прикрытие с воздуха и естественную защиту на жаркий день.
Чтобы не пропадать великанам впустую светлые головы додумались разместить на них сторожевые посты. С одной из таких дозорных башен заметили приближающуюся машину. Поэтому, когда Кунц подкатил к шлагбауму из брошенного на козлы бревна, о нём уже знали в штабе фронта.
- Кто таков? Небритый мятежник в мятой форме и кепи с красным лоскутом вместо кокарды сплюнул на землю, поправил висящий стволом вниз автомат, отмахнулся от стайки толкущихся перед лицом мошек.
Головастик вышел из машины. Каждое движение сопровождалось хрустом ломающейся корки, коричневые кусочки осыпались, словно он был не живой человек, а фигурка из шоколада.
Дик остановился возле бревна, опёрся правой рукой. Несколько высохших завитков коры упали рядом с заношенными ботинками солдата.
- Камрад Кунц с передовой на приём к начальнику штаба Штольцу, - он хлопнул себя по шее, глянул на ладонь, где расплылось кровавое пятно со скукоженным москитом в центре. Близкое болото напоминало о себе тучами назойливых кровососов и зудящей мошкары, и если в палатках от них спасал дым бесконечных цигарок, то на улице от этих тварей не было никакого спасения.
- Документы.
Дик достал из кармана мятую книжицу с листами жёлтой бумаги и мягкими корочками, вложил в требовательно протянутую руку. Часовой внимательно сверил фотографию с оригиналом, пролистнул несколько страниц, зашевелил губами, по слогам читая звание и должность.
- Проезжай. Он вернул корочки владельцу, плюнул на ладони, обхватил бревно и с кряхтением потащил в сторону.
Кунц вернулся к автомобилю. После купания в грязевой ванне тот как-то странно фыркал двигателем, глушитель издавал резкие хлопки, пуская сизые кольца дыма. Не открывая дверь, Дик запрыгнул в салон. Сипло крякнул клаксон, джип сдавленно зарычал, перешёл на хрип и с дребезжанием вкатился на территорию лагеря.
Минут через пять движок заглох, машина по инерции преодолела ещё пару метров и встала возле гиганта с морщинистой корой и раскидистой шапкой фиолетовой листвы.
Головастик спрыгнул на землю. До штабной палатки не так далеко, вон она виднеется в треугольнике между высоченных мугусов - восьмидесятиметровых деревьев с пучками глянцевых листьев на спиральных ветвях.
Даже не удивившись отсутствию охранника, Дик шагнул внутрь и застыл у входа давая глазам привыкнуть к дымному полумраку. Когда зрение вернулось, он разглядел сидевших по углам камрадов с цигарками в зубах. Те что-то обсуждали, а потому вместе с густым туманом в воздухе висел постоянный гул.
В центре спускающегося к брезентовым стенам потолка на железном кольце висела керосиновая лампа. Прямо под тусклым светилом стоял исцарапанный стол, за которым сидел начальник штаба во френче, парусиновых штанах и поскрипывающих сапогах. Формованная кепи, обычно скрывающая тёмные волосы с глубокими залысинами на лбу, сейчас покоилась с краю стола.
Низко склонив голову, Зигмунд Штольц что-то писал. Покручивая левой рукой длинный загибающийся кверху ус, он вполголоса проговаривал слова, выводя их неровным почерком на бумаге. В стороне стоял стакан с водой, рядом в самодельной пепельнице из обрезка снарядной гильзы дымила дорогая сигара. В отличие от рядовых мятежников командиры и начальники курили качественный табак, а вместо "дурман-травы" ширялись высококлассной "дурью". Команданте Фидель заботился о руководящих работниках как о собственных детях, проявляя отеческую заботу и внимание.
- На по шарам, камрад! Головастик вскинул согнутую в локте руку со сжатой в кулак ладонью.
- Да что это такое, Кунц? Что ты за тупица такая, а? - от тёмного угла отделился комиссар, подошёл к столу. Косой клин жёлтого света упал на небритое лицо с набрякшим под глазом синяком, нижнюю губу с фиолетовым шрамом и скособоченный нос. На левом лацкане позеленевшей от старости кожаной куртки уныло висело нечто некогда бывшее красным бантиком.
- И тебе доброго дня, - огрызнулся Дик, не глядя в сторону Тейлора. До того как стать комиссаром вместо трагически погибшего Мойши Левинзона тот вёл жизнь пьяницы и дебошира. Как напоминание о недавнем прошлом остался фингал, резаная губа и свернутый в драке нос.
- Сколько тебе повторять: не "На по шарам", а "Но пасаран", что в переводе означает - они не пройдут. Запомни это, дубина! - продолжил нравоучения комиссар, поправляя штаны грязно-зелёного цвета. Кунц скорчил недовольную гримасу, отвернулся в сторону, лишь бы не чувствовать смрадное дыхание назойливого камрада. - Эй! Есть кто-нибудь? - Тейлор постучал согнутым пальцем по широкому лбу Дика.
- Отвянь, без тебя тошно, - отмахнулся Кунц. - Кто не пройдёт? Куда не пройдёт? Почему не пройдет? Хрень какая-то, а не приветствие.
- Сам ты хрень, - обиделся политрук. - "Но пасаран" - наш отличительный знак. Вот идёт, к примеру, человек…
- Ну, идёт и пусть себе идёт, мне-то какое до него дело?
- Неправильно рассуждаешь, камрад. Как ты отличишь кто это: преданный делу борьбы за свободу революционер, или враг обманом и хитростью проникший в стан борцов за независимость?
- Никак, хлопну и все дела.
- Вот! - комиссар поднял палец к потолку. Дик посмотрел туда, но ничего не увидел кроме плавающих слоёв дыма. - Хлопнешь! Хорошо, если это враг, а если это идейно подкованный и несгибаемо твёрдый сын народно-патриотического фронта,
