субъективизме своего любимого «Я», не способные на того или иного рода измены ближним и Богу, но живущие интересами земли и истории Рода человеческого.
Приведём в заключение Молитвы Пушкина и Шевченко, они будут естественным и непреложным завершением сего последовательного изложения:
Отцы пустынники и жёны непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв;
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не даждь душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.(1836 г.)
Как же внимательно нужно вчитываться в лишённые предубеждений и всякой тенденции стихи Пушкина, чтобы приблизиться к пониманию их удивительно точных богословских и философских, высоко нравственных смыслов. Привычные для религиозного сознания слова у Пушкина получают иной, ещё более глубокий смысл, но не в плоскости, отрешённой от земного бытия, но в контексте реальной деятельной творческой Веры.
И у Шевченко, также как и у Пушкина, главное разобраться в смыслах, токмо тогда, уж после того как свершена сия необходимая работа, возникает праведная, очищенная тонкостью мысли эмоция, которая становясь чувством в сознании воспринимающего их творения, будит в нём уснувшую в нём Волю к добру, не суетную эгоистичную мирскую, привычную ко злу маленькую волю («лядача воля усыпила маленьку душу»), но Волю Добрую. Под воздействием наших гениальных славянских мыслителей искренние люди, какого бы роду-племени они ни были, также как и славянские гении становятся миротворцами – людьми Доброй Воли, угодными земле и Небу, входят в «семью едину» Рода Праведного.
В точности также, как Пушкин, Шевченко не просто перевёл и дал стихотворное звучание XIпсалму, но переосмыслил и дополнил его:
Мий Боже милый, як то мало,
Святых людей на свити стало.
Один на другого кують
Кайданы в серци. А словами,
Медоточивыми устами
Цилуються и часу ждуть,
Чи швыдко брата в домовини
З гостей на цвинтар понесуть?
А Ты, о Господи Единый,
Скуешь лукавии уста,
Язык отой велеречивый,
Мовлявший: - Мы не суета!
И возвеличимо на диво
И розум наш, и наш язык…
Та й де той пан, що нам закаже
И думать так и говорить?
- Воскресну Я! – той «Пан» вам скаже. –
Воскресну ныни! Ради их,
Людей закованных моих,
Убогих, нищих…Возвеличу
Малых отых рабив нимых!
Я на сторожи коло их
Поставлю Слово. И поныче,
Неначе стоптана трава,
И думка ваша и слова. –
Неначе срибло куте, бите
И семикраты перелите
Огнём в горнили, - Словеса
Твои, о Господи, такии.
Розкинь же их, твои святые,
По всий земли. И чудесам
Твоим увирують на свити
Твои Мали убоги дити!
( С-Петербург, 1859 р.).
Приведём прозаический перевод, чтобы разобраться в смыслах: «Боже, вот пред Тобой я в умилении! Но как мало стало на свете святых людей! Куют один на другого кандалы в глубине сердца . А лживыми словами лукавых медоточивых уст льстиво целуются и в это самое время ждут, чтоб поскорее брата своего отнесли в гробе из гостей своих на кладбище? А Ты, Единый Господин, ведаю, закуёшь лукавые уста, язык тот велеречивый, сказавший: - Мы не суета! Мы сами без Твоей, Боже, на то святой Воли возвеличим на удивление простакам и разум наш и наш язык… Но что-то не видно пана, который бы нам заказал за деньги и положение в обществе думать так и говорить? Воскресну Я! – скажет вам единый Пан, кому дана власть на земле, Воскресну ныне, ради закованных ложью моих людей, убогих, нищих… Возвеличу этих немых рабов! Я на страже около них поставлю Слово Небесное! И поникнут, как стоптанная трава и мысли ваши и слова. – Как серебро, разделённое и битое и перелитое семикратно огнём в горниле, - так свершены будут во Истину Твои Словеса. Раскинь же их, такие святые Словеса по всей земле. И чудесам Твоим уверуют на свете Твои не возвышающие самих себя, убогие дети».
Псалом одиннадцатый изложен весьма туманно как на церковнославянском, так и на русском языке в синодальном переводе тем более. Та высочайшая правда и поэзия, что явлена перед нами у Шевченко, только слегка брезжит, лишь зачинается в этом кратком псалме всего лишь из 9 коротких стихов.
Но как же похож в переложении Шевченко на Пушкина. Здесь тоже отношение к Слову Небесному, Вечному, Творящему, к Слову из Мира Прави, которым созидался и созидается мир. Такую же полноту понимания Слова мы находим только в Евангелии Иоанна и в пушкинском «Пророке». Шевченко вслед за Псалтырью противопоставляет слово мирское, суетное, лукавое и лживое Божественному Глаголу, противопоставляет Бога Единого мирским панам, противопоставляет поэта и пророка лукавым, продажным господам, ждущим заказа от своего хозяина.
Можно и нужно было бы привести не только Шевченково подражание XIпсалму, но дать осмысление и всего его уникального стихотворного цикла «Псалмы Давидовы», но в пределах сего исследования нет возможности это сделать. Насущное это дело может и должно стать задачей отдельной работы, которую хотелось бы увидеть на Украине у тех поэтов, кто достоин продолжить в полноте дело Великого Кобзаря, решая поставленные им задачи в пределах родной Шевченко украинськой мовы.
А может быть стоит вновь обратиться вслед Кобзарю к смыслам его «Букваря Южнорусского» и дать на основе Давыдовых псалмов и церковнославянского языка общие для русских и украинцев православные славянские молитвы, которые соединили бы нас друг с другом и Богом, во всяком случае, помогли бы нам преодолеть культивируемую на нашей общей земле Европою ненависть, ложь и злобу!
Чтобы было ясно, что Т.Г.Шевченко понимал с кем рядом на Украине он живёт, приведём в заключение лишь несколько из многих и многих его стихотворений, где он пишет весьма критично и трезво о своих «ближних»:
……………………….
Жаль и батька, жаль и матир,
И верну дружину,
Молодую, веселую,
Класти в домовину,
Жаль великий, брати мои;
Тяжко годувати
Малых диток неумытых
В нетоплений хати, -
Тяжке лихо, та не таке,
Як тому дурному,
Що полюбить, побереться,
А вона другому
За три шаги продаеться
Та з його й смиеться.
От де лихо! от де серце
Разом розирветься!
Отаке-то злее лихо
Й зо мною спиткалось:
Серце люди полюбило
И в людях кохалось,
И воны його витали,
Гралися, хвалили…
А лита тыхенько крались
И сльозы сушили,
Сльозы щирои любови;
И я прозривати
Став потроху…Доглядаюсь, -
Бодай не казати.
Кругом мене, де не гляну,
Не люди, а змии…
И засохли мои сльозы,
Сльозы молодии.
И тепер я розбитее
Серце ядом гою,
И не плачу, й не спиваю,
А выю совою.
Отаке-то! Що хочете,
То те и робите:
Чи голосне зневажайте,
Чи нышком хвалите
Мои думы, - однаково
Не вернуться знову
Лита мои молоди,
Веселее слово
Не вернеться…И я серцем
До вас не вернуся.
И не знаю, де динуся,
Де я пригорнуся,
Из ким буду розмовляти,
Кого розважати,
И перед ким мои думы
Буду сповидати?........(Вьюнища,1845 р.)
И знов мени не привезла
Ничого пошта з Украины…
За грешнии, мабуть, дила
Караюсь я в оций пустыни
Сердитым богом. Не мени
Про тее знать, за що караюсь,
Та й знать не хочеться мени.
А серце плаче, як згадаю
Хоч невеселии случаи
И невеселии ти дни,
Що пронеслися надо мною
В мойий Украине колысь…
Колысь божились та клялись,
Братались, сестрились зо мною.
Поки, мов хмара, розийшлись
Без сльоз, росы тийи святои.
И довелося знов мени
Людей на старости…Ни, ни,
Воны з холеры повмирали;
А то б хоч клаптик переслали
Того паперу………………….(Кос-Арал, 1848 р.)
Хиба самому написать
Таки послание до себе
Та все дочиста розказать,
Усе, що треба, що й не треба.
А то не диждешься його,
Того послания святого,
Святои правды ни од кого,
Та й ждать не маю од кого,
Либонь, уже десяте лито,
Як людям дав я «Кобзаря»,
А йим неначе рот зашито,
Нихто не гавкне, не лайне,
Неначе й не було мене.
Не похвали соби, громадо! –
Без неи, може, обийдусь, -
А ради жду соби, поради!
Та, мабуть, в яму перейду
Из москалив, а не диждусь!
Мени, було, аж серце млило, -
Мий Боже милый! як хотилось,
Щоб хто-небудь мени сказав
Хоч слово мудре; щоб я знав,
Для кого я пишу? для чого?
За що я Вкрайину люблю?
Чи варт вона огня святого?...
Бо хоч зостариюсь затого,
А ще не знаю що роблю.
Пишу соби, щоб не миняти
Часа святого так на так,
Та иноди старый козак
Верзеться гришному, усатый,
З своею волею мени
На чорним ворони-кони!
А бильш ничого я не знаю,
Хоч я за це и пропадаю
Тепер в далекий сторони.
Чи доля так оце зробила?
Чи мати Богу не молилась?
Як понесла мене? Що я –
Неначе лютая змия
Розтоптана в степу здыхае,
Заходу солнца дожидае.
Отак-то я тепер терплю
Та смерть из степу выглядаю,
А за що, ей-Богу, не знаю!
И все-таки йи люблю,
Мою Украйину широку,
Хоч я по ний и одинокий
(Бо, бачте, пары не найшов)
Аж до погибели дийшов.
Ничого, друже, не журися!
В дулевину себе закуй,
Гарненько Богу помолися,
А на громаду хоч наплюй!
Вона – капуста головата.
А втим, як знаеш, пане-брате,
Не дурень, сам соби миркуй. (Кос-Арал, 1849 р.)
Думы мои, думы мои,
Вы мои едини,
Не кидайте хоч вы мене
При лихий години.
Прилитайте, сизокрили
Мои голубьята,
Из-за Днипра широкого
У степ погуляти
З киргизами убогими.
Вони вже убоги,
Уже голи…Та на воли
Ще моляться Богу….(Орська крипость, 1847 р.)
………………………
От и братия сыпнула
У сенат писати
Та пидписывать – та драти
И з батька, и брата.
А меж ними и землячки
Де-де проглядають.
По-московський так и рижуть,
Смиються та лають
Батькив своих, що змалечку
Цвенькать не навчили
По-нимецкий, а то тепер
И кисни в чорнилах!
Пьявки! пьявки! може, батько
Остатню корову
Жидам продав, поки вывчив
Московськоий мовы.
Украйино! Украйино!
Оце твойи дити,
Твойи квиты молодийи,
Чорнилом полыти,
Московською блекотою
В нимецьких теплыцях
Заглушени!...Плач Украйно!
Бездитна вдовице! (поэма «Сон», 1844 р. С.-Петербург)
Неначе праведных дитей,
Господь, любя отых людей,
Послав на землю йим пророка;
Свою Любовь благовистить!
Святую Правду возвистить!
Неначе наш Днипро широкий,
Слова його лились, текли
И в серце падали глыбоко!
Огнём невидимым пекли
Замерзли души. Полюбили
Того пророка, скризь ходили
За ним и сльозы, знай, лили
Навчени люди. И лукави!
Господнюю святую Славу
Розтлили…И чужим богам
Пожерли жертву! Омерзились!
И мужа свята…горе вам!
На стогнах каменеем побили.
И праведно Господь Великий,
Мов на звирей тых, лютых, диких,
Кайданы повелив кувать,
Глыбоки тюрьмы покопать.
И роде лютый и жестокий!
Воместо кроткого пророка…
Царя вам повелив надать! (Кос-Арал,1848,С.Петербург,1859 )
Эта
