Кра-а-са-а-вица! – расплылся в довольной улыбке Микрар. – Я и подумать не мог, что увижу такую живьём. – Он совсем приблизил к ромашке лицо, рассматривая пижонскую шапочку. А та вдруг слегка закачалась, словно приветствуя восхищённого зрителя. – Такая, как на мониторе, и совсем не такая. – Не удержавшись, он как и Рамир, нежно коснулся пальцем стебля, слегка потёр между пальцами листочек и очень осторожно, чуть-чуть, почти не дотрагиваясь, накрыл ладонью шапочку. – Ты знаешь, - произнёс дрогнувшим размягчённым голосом,- увидев такое, можно и умереть спокойно.
- Вот ещё! – возразил Рамир, тоже улыбаясь от нечаянно доставленного другу неподдельного удовольствия. – Скажешь тоже! Зачем умирать? Увидев такое, надо ещё больше хотеть жить.
Микрар рассмеялся, откинувшись спиной на скалу.
- Ты прав. Молодость всегда права, но пойми: я – биолог, прожил долгую жизнь, а цветок вижу впервые, потому и размяк.
- Ты – старик? – удивился молодой, внимательно и с новым любопытством разглядывая вдруг постаревшего друга. Тот рассмеялся ещё звонче, по-молодому.
- Представь себе – да! Я старше тебя вдвое.
- Не может быть! – запротестовал молодой, не желающий видеть старость.
- Может, - сокрушённо подтвердил старший. – На нас, облучённых радиацией энтериках, в отсутствии достаточной белковой пищи, вообще следы старения не очень-то заметны. Мы умираем внезапно, и кажется, что молодыми. – Он сел поудобнее. – Да ладно о грустном, и так радостей у нас осталось немного, если не считать каждого прожитого отрезка времени.
Рамир осторожно перебрался к нему поближе, ощущая эмоциональное родство.
- Как ты думаешь, - переменил тему, кивнув на найдёныша, - выживет?
- Я сделаю всё, чтобы выжил, серьёзно пообещал Микрар, - и не только выжил, но и дал семена. Теперь это будет главной целью моей жизни. Доверишь? Рамир положил руку на ладонь товарища.
- Кому, как не тебе с твоими знаниями, быть опекуном сиротки? – Рамир перевернул и благодарно сжал ладонь друга.
- А потом надо будет подготовить почву и на других подходящих участках планеты, схожих с этим, посеять семена и выходить потомство. А потом… мне уже видятся целые поля оранжевоголовых цветов, ожививших Планету, и начнётся новая эпоха, эпоха возрождения, - мечтатель мягко улыбался, широко открыв повлажневшие глаза и переживая сейчас далёкое будущее. – Жалко, что мне этого не суждено увидеть, - и встрепенулся, поднялся на ноги. – Да ладно, как ты говоришь – о грустном. Увидев это чудо, - дополнил, всё ещё не остыв, - я наполнился такой энергией, такой жаждой жизни, что, пожалуй, ещё о-ё-ёй! Тряхну стариной. Пойдём?
- Может, замаскируем камнями , чтобы никто ненароком не набрёл, не увидел и не сорвал? – предложил Рамир.
- Нет, нет, что ты! – возразил учёный. – Пусть пока растёт так, как растёт – она лучше знает, что ей надо. Вот помочь ей стоит, а как – надо порыться в архивах, узнать, чем можно помочь. Оставь эту заботу мне. Пойдём.
-------
Привычно разместившись в удобном пластиковом кресле с шершавым сиденьем перед компьютером и включив его, Микрар неожиданно спросил:
- Пойдёшь?
Рамир понял, о чём он, и ответил сразу, не колеблясь:
- Обязательно. Иначе я возненавижу себя, да и ты будешь презирать меня за слабость. Разве не так?
Микрар не подтвердил и не отверг предположения, продолжая быстро и уверенно работать на компьютере.
- И всё же благоразумнее отказаться от опасной мальчишеской затеи, не рисковать.
Рамир нервно фыркнул, не разрешая себе пути отступления.
- Благоразумие – ширма для трусости!
Занятой друг, наконец, нашёл нужный файл и начал медленно пролистывать страницы, выискивая нужную.
- Ты забыл, что тебя хочет видеть Власт. Разве это не веская причина, чтобы отказаться от ненужной дуэли?
А дуэлянт уже забыл о встрече, но и напоминание о ней не изменило его твёрдого решения.
- Я не смогу глядеть ему прямо в глаза. – Молодой максималист никак не хотел примириться со старческой компромиссностью.
Микрар оторвался от монитора, повернулся к «оборзевшему» другу.
- Как вовремя он сегодня вмешался в нашу стычку с Алларом, фактически спас от жестокой трёпки.
- И не впервой, - Рамир тоже присел на стул. – Порой складывается невразумительное впечатление, что он как-то подглядывает за мной, чтобы вовремя дать нужный совет или защитить от мерзавцев. От этого даже как-то не по себе.
Микрар с интересом посмотрел на нахмурившегося товарища, потом встал, подошёл к открытому стеллажу, поискал что-то, нашёл небольшой прибор.
- Не возражаешь, если я обследую твою шкуру?
- Зачем? – недоумённо пожал плечами Рамир, но, однако, поднялся, чтобы обследователю было удобно. – Не возражаю, валяй.
Микрар поднёс прибор к лицевой стороне головы обследуемого и стал водить им, не прикасаясь. Сначала около лба, висков, потом перешёл к затылку и только спустился к шее, как поисковик запищал. Микрар убрал прибор, пощупал, слегка надавливая на подзатылочную часть подопытного.
- Так и есть, - объяснил удовлетворённо, закончив ощупывание. – Тебя никогда не тревожил маленький нарост здесь? – ещё раз дотронулся до основания черепа.
- Там маленькая шишечка, иногда чешется, а что? Опасная болячка? Симптом? – забеспокоился пациент.
Микрар рассмеялся, успокаивая.
- Не волнуйся, это всего лишь небольшой бугорок от вживлённого чипа.
- Чипа? Зачем он мне? – ещё больше забеспокоился зачипленный без его ведома. – Ты хочешь сказать, что я под колпаком? Что за мной постоянно следят, меня контролируют?
- Выходит, так. – Микрар снова уселся в кресло.
- А других? – допытывался ошеломлённый электронной меткой Рамир. – Других – тоже? У тебя есть?
Микрар отрицательно покачал головой.
- Не удостоился. Метят только особо ценных специалистов, редко – бюроманов, и только властарики зачиплены сплошь. Но вот какая незадача: все меченые, насколько мне известно, контролируются Особым отделом ментариков, а тебя пасёт сам Власт. Почему? За что такая отличительная привилегия? Сознавайся!
Рамир опять непонимающе пожал плечами – ему не в чем было сознаваться – и, не утерпев, осторожно потрогал бугорок, чтобы убедиться, что он на самом деле есть, и от этого никуда не денешься.
- Убей - не знаю! Сижу сейчас как оплёванный, связанный-перевязанный, ни одного движения не способен сделать без мысли, что за мной следят, что я из тех, что там, в сборниках, только сборник мой – весь город, вся Планета. И не могу сделать ни одного свободного шага, не могу помыслить, как мне хочется, сделать, что хочется. Я – зажат, раздавлен, мной дёргают, я – сам не свой, я…
- Стой! – прервал отчаянную тираду старший товарищ. – Прекрати паниковать попусту. Давай разберёмся без эмоциональных рыданий, по-энтерийски. – Он опять вернулся к компьютеру, придвинулся ближе. – Я, кажется, начинаю что-то понимать. Посиди молча, не дёргайся и не мешай мне, - и заиграл на клавиатуре, высвечивая на мониторе сначала какие-то тексты, а потом массу всяких фотографий, пока не остановился на одной. Увеличил так, что фигура, снятая по пояс, заняла весь экран. – Вот, смотри. – На фото был запечатлён молодой светлокожий энтерик в свободной рубашке, расстёгнутой до пояса. На губах его застыла лёгкая улыбка, и весь вид свидетельствовал о том, что парень доволен и собой, и жизнью. Рамир сразу узнал его.
- Это я? – спросил всё же не очень уверенно, хотя то, что видел на фото, и то, что отражалось каждый день в зеркале, были стопроцентными копиями. – Не по-о-мню-ю, однако, где и когда… и в таком виде.
Микрар весело рассмеялся, он и сам, похоже, не ожидал такого поразительного сходства сидящего рядом с фотографией.
- И не вспомнишь, - расхохотался звонко и всласть, словно оказавшись на пороге сногсшибательного научного открытия, - не напрягайся зря. Это… - чуть помедлил для большего эффекта, - Власт в молодости.
У Рамира от удивления глаза округлились до предела, нижняя челюсть самопроизвольно отвисла, и рот приоткрылся, словно для крика ужаса или радости. Он всё глядел и глядел на фото, и никак не мог уразуметь слов Микрара до конца, не мог сразу так согласиться с ними.
- Власт? А я думал…
Вдохновлённый исследователь перебил его, уверенный в своём открытии, которое ещё предстояло переварить младшему.
- И правильно думал, - он отъехал от компьютера к ошеломлённому квази-Власту, - но не совсем. – Помолчал немного, наслаждаясь щекочущей тайной и начал объяснять: - Ты прав в общем: он похож на тебя, а ты на него, как две капли воды. Почему?
- Не зна-а-ю… - двойник всё ещё был не в состоянии вразумительно мыслить.
- А я знаю, и даже дважды-трижды уверен в своей догадке. Эта фотография сделана ещё до ядерной катастрофы, когда Власт только-только пришёл в политику, которой отдал всю жизнь с избытком. Он уже завоевал место в Большом Совете – тогда были ещё и просто расширенный Совет и куча малых Советов, отмерших впоследствии из-за ненадобности, несостоятельности и вредности – и метил выше, обладая кипучей энергией, ясным аналитическим умом, несгибаемой волей и убедительно харизмой «своего парня», то есть, всеми чертами характера, необходимыми успешному лидеру. И ещё была одна черта, которая отличала его от остальных вождей. Он хотел не только власти, но хотел и работать на её пике. Другим власть нужна была для самоутверждения, для удовлетворения тщеславия, они стремились к лидерству и одновременно боялись его, опасаясь за свою шкуру. Их меньше всего беспокоило состояние государства, а больше всего – собственное благополучие. Им нужен был во власти покой, застой. Не таков был Власт. В нём разумно совмещались редко сочетаемые неудержимая тяга к власти и абсолютное бескорыстие. Другие предпочитали вторые роли, более хлебные, а он не боялся ответственности и хотел только власти, был рождён для неё и, естественно, быстро стал Главой Энтеррии. А став им, естественно, начал укреплять власть, в первую очередь приручив разнообразными щедрыми льготами и привилегиями, в ущерб всему и всем, силовиков. Ментарики и армарики окружили его плотной защитной стеной. Причём, он мудро не ограничился приманкой элиты, а распространил льготы, как это было ни тяжело, на всех, памятуя, что фундамент стены сложен из младших и средних офицеров. И этому правилу он не изменяет до сих пор. – Микрар встал, прошёлся по диагонали архива, собирая неоднократно обдуманные, переработанные мысли в логическую последовательность. Остановился перед невольным слушателем, туго воспринимавшим то, что мыслитель излагал больше для себя, чем для него. – Не оставил без внимания и закосневшую, прогнившую гражданскую бюрократию, расчленив застоявшееся болото на массу самостоятельных контор, взаимодополняющих, взаимоисключающих, взаимозависимых и взаимоконтролирующих друг друга организаций, наплодив тем самым невообразимую паучью сеть администраторов разного пошиба и разной неясной подчинённости, предложив им полугласно-полунегласно кормиться в большой степени за счёт своей паучьей деятельности. И они услышали и, словно сорвавшись с цепи, начали хватать всё, что плохо лежало, что можно было урвать у соседа, что удавалось вырвать у безропотных и беззащитных просителей, насадили в офисах всех своих близких и преданных знакомых. Нельзя было
