готовиться к смене заранее. Цивилизация на Планете, казалось, достигла наивысшего расцвета: люди забыли, что такое настоящий физический труд, роботизировав и производство, и быт. По поверхности Планеты и над ней сновали всевозможные механизмы и машины, снабжённые умными автоводителями, работавшими по командам-программам. Медицина способна была на замену любых органов, замедлила старение, - Власт, конечно, заметил быстрый любопытствующий взгляд слушателя, но только слегка улыбнулся. – Наука перестала быть товаром, и учёные занимались только тем, к чему были предрасположены, и на что хватало талантов. Были исследованы, разведаны и учтены все скрытые месторождения, освоены глубины морей, люди вырвались в космос в поисках себе подобных, запасных планет и планет-доноров. Всё, казалось бы, способствовало не только интеллектуальному развитию, но и совершенствованию моральных качеств, а выходило ровно наоборот. Роботизируя всё вокруг, люди роботизировали и себя, нередко с апатией и даже с удовольствием принимая командование киборгов над собой. Искусства утратили воспитательное значение, превратившись в один массовый электронный суррогат, книги уступили место электронным комиксам и анекдотам, информация о текущих событиях полностью перекочевала на телеэкраны и подавалась только в виде кратких фактов и тезисов без каких-либо комментариев. Всем было некогда остановиться и заглянуть в себя, все спешили обогнать соседей в добыче благ, и, в конце концов, и обогнавшие, и отставшие оказались в одном тупике, когда уже ничего не хочется и непонятно, что делать дальше. А когда остановился, застопорился в неведении, зачем живёшь и куда двигаться дальше, и нет никакого желания шевелить мозгами, внутри тебя срабатывает ген старения и угасания никчемной жизни, как у твоих горняков, упёршихся в беспросветный тупик рудничного забоя. И чем дальше раздумываешь в лени о смысле её, тем он срабатывает быстрее, порождая тихий страх и вместе с ним – апатию и агрессию, эту пару противоположных чувств, гипертрофированно развитых кибернетической цивилизацией. Апатия, в свою очередь, приводит к чёрной магии и самоубийствам, нередко сектантским, коллективным, а агрессивность – к враждебности ко всему, к поискам врага и беспричинным кровавым разборкам между различными группировками, в том числе и между этническими, а всё вместе – к угасанию рода человеческого. Так началась первая катастрофа. - Власт выключил компьютер, убрав с экрана свидетеля разрушительного времени.
- Выходит, ты всё знал, что же предпринял как руководитель? – спросил Рамир, сочувствуя тем, древним, и ничуть не перенося невзгоды на себя.
Руководитель выключил и настенные экраны внешних наблюдений, создав в кабинете более интимную обстановку, располагающую к спокойному доверительному разговору.
- Ничего я тогда не знал, жил, как и все, оглушённый благами прогресса, и только спустя много лет, на спаде, понял, отчего пошло наше безудержное вымирание.
- Оно не кончилось и теперь? – в голосе молодого зазвучали тревожные нотки, он ждал ободряющего ответа, хотя и догадывался, что его не будет. – Мы продолжаем угасать, и ничто нам не поможет?
Неугасимый властитель угасающего рода людского улыбнулся, давая надежду.
- Мне очень хочется, чтобы твой ген старости никогда не сработал, – и снова, без промедления, замяв неутешительный ответ, принялся за воспоминания: – Гуманная цивилизация породила и ещё одну серьёзную пакость – перенаселение. Всего было много, не хватало малого – еды. Не выручали ни генно-модифицированные продукты, ни искусственные химико-билогические с отменным вкусом и с абсолютной энергетической бесполезностью. Назревал планетарный голод.
- А в архивах самой главной причиной краха цивилизации на Планете, - вклинился дилетант от древней истории, - называют Звезду.
Власт откинулся на спружинившую спинку кресла, передвинул ладони с растопыренными пальцами к самому краю стола.
- Звезду? – переспросил, сбитый с мысли. – Звезда… она, конечно, тоже внесла свою лепту. Да и как иначе, не могла же она оставить без внимания изуродованную, замусоренную, перенаселённую подопечную. – Он чуть задумался, переключившись на новую тему. - Да… Звезда… энергетический источник существования всего живого на Планете. Тогда в ней вдруг участились и усилились термоядерные процессы с интенсивными выбросами в космос потоков заряженных микрочастиц. Те, что достигали Планеты, дырявили защитные ионосферу и магнитосферу, вызывали магнитные бури, губили растительный покров, иссушали гидросферу, обедняли атмосферу кислородом. Возмущённое магнитное поле Планеты, взаимодействуя с локальными магнитными полями природных объектов, отразилось и на биомагнитных полях людей и, если преобладала отрицательная энергия воздействия, то у облучённых усиливалась апатия, а если положительная – то агрессивность. И хотя действие сильного излучения было кратковременным, последствия оставались надолго. И ладно бы хоть это. В конце концов, можно было бы, плюнув на тихих неврастеников, силой укротить буянов, поместив их, в крайнем случае, в спецрезервации, и пусть бы они там уничтожали друг друга на благо оставшихся на воле умеренных. Но с непрекращающейся звёздной активностью стал меняться климат Планеты, и меняться не в лучшую сторону. Со значительной потерей водяных паров в верхах тропосферы, кислорода во всём её объёме и поверхностной влаги в малых водоёмах Планету с истончённой, драной, теплоизоляционной зоной одолели холодные засухи, а вместе с ними и плохая возобновляемость флоры, в том числе и пищевой. Вымирали крупные растительноядные животные и пресноводные обитатели рек и озёр. Назревала пищевая катастрофа.
- Неужели ничего нельзя было сделать, чтобы предотвратить её? – с хлипкой надеждой спросил внимательный слушатель, остро переживая за судьбу далёких предков.
Власт опять вытянул руки по столу, скрестив ладони.
- Предотвратить нельзя – против природы не попрёшь! – ослабить можно, и самыми простыми и действенными способами для этого являются два: снижение рождаемости и ограничение в питании. Но оба оказались неэффективными. Подавить, убить инстинкт размножения даже в понятливом сверхцивилизованном обществе вообще не реально, а призывы к ограничению в пище не встречали понимания у людей, привычных к изобилию. Вместо того, чтобы самоограничиться, сдержаться, планетяне стали запасаться продуктами впрок, создав на пищевом рынке ещё более напряжённую ситуацию, которую не удавалось ничем переломить. Благие намерения переросли в ещё большую расслоённость общества, не только разделив на сытых и голодных, но и на жёсткое противостояние друг другу. Если у тебя нет, а у соседа есть да ещё с избытком, как ты поступишь?
- Попрошу поделиться, - наивно ответил Рамир.
Архиопытный организатор улыбнулся.
- А если тебе откажут, да ещё и в неприятной форме?
Голодный задумался в замешательстве.
- Ну, тогда…
- Правильно, - продолжил за него Власт, - отнимешь тем или иным способом. Отсюда следует, что самым кардинальным способом снижения напряжённости является только болезненный хирургический – надо избавиться от лишних голодных и сытых, надо избавиться от лишних едоков, а для этого есть только одно средство.
- Война? – в голосе Рамира прозвучали неуверенность и тревога.
Политик-хирург крепко сжал обе ладони в один твёрдый кулак.
- Войны были всегда на протяжении всего существования человечества, вскрывая наиболее болезненные нарывы в отношениях между людьми и государствами. К сожалению, язву эту не уничтожил и прогресс, он только ужесточил распри. Вспомни: первое, чем обзавёлся мыслящий человекоподобный примат, была дубина. В тех или иных формах она передавалась от поколения к поколению, одинаково используемая и для защиты, и для нападения, и как символ власти, и как престиж её. Цивилизация не избавила людей от необходимости иметь дубину, наоборот, ещё больше увеличила её размеры и убойную силу и бесстыдно стала именовать оружием сдерживания, причём каждая власть всеми силами старалась, чтобы её оружие было грознее соседского. Дубина обросла свехубийственными шипами, такими как ракетно-ядерное, спутниково-лазерное и радиофизическое оружие массового уничтожения, теша гипертрофированное самолюбие властолюбивых политиков. Обрастание дошло до того, что убийственного оружия у каждой из цивилизованных стран оказалось во много раз больше того, что требовалось для сдерживающего уничтожения всего населения Планеты. И тогда срочно придумали всякие пакты и договоры для сокращения его, паритетного уничтожения лишних запасов, чтобы можно было потом наращивать новые, более острые шипы, а высокие договаривающиеся стороны, безудержно накопившие сверхоружие, вдруг превратились в заядлых миротворцев. И Энтеррия не отставала от других. Мы тоже оправдывались тем, что нас вынудили, хотя вынудили-то всего лишь неумеренные амбиции правителей и врождённые нежелание и неумение людей жить в мире и согласии. – На большом пульте, пристроенном сбоку стола, настойчиво замигала зелёная лампочка. Власт нажал кнопку приёма. – Слушаю.
- В районе развлекательных заведений происходят стычки среди алларовской молодёжи. Есть раненые и убитые, - раздался хорошо слышимый голос кого-то из дежурных ментариков.
- Не вмешивайтесь, - приказал Глава города, - но если начнутся погромы, пресекайте, не раздумывая и нещадно. Аллара изолировать и отправить на урановый рудник. Выполняйте, - и отключился. О чём-то раздумывая, прихватил ладонью подбородок. – Похоже, Стерра всё же взбаламутила инертное движение.
- Почему ты не хочешь вмешаться? – спросил Рамир. – Там же убитые! – Ему вовсе не жаль было серых, пытавшихся опозорить его, и не беспокоили беспорядки, быстро улаживаемые хорошо оснащёнными ментариками, ему просто любопытно было услышать, как в этом случае мыслит властитель порядка в городе. А тот, постоянно удерживая торс в неподвижности, опять сложил подвижные ладони вместе, взглянул на слабого оппонента рассеянно и невидяще, словно был там, в молодёжной свалке.
- Зачем? У нас тоже переизбыток населения, особенно пришлого. Скоро и нам придётся вводить ограничения на питательные смеси и принимать новую, более дифференцированную и скупую, регламентацию их по категориям работников. – И снова задумался, закрыв глаза и окаменев морщинистым лицом-маской. Ясно было, что это далеко не первое и не последнее беспощадное решение всесильного и связанного по рукам и ногам Главы города. Несомненно, что были и пожёстче. Трудно, невозможно быть мягким, покладистым и хорошим для всех в плохие времена, и ещё труднее быть в такие времена в ладах с собой. Сколько же Власту пришлось пережить, принимая непопулярные меры, чтобы такие как Рамир выжили, чтобы замедлить умирание нации. Популярность-то обретается независимо от качеств правителя, когда дела в государстве идут в гору, все сыты и благоустроены, тогда и ошибки, и просчёты, и жёсткие меры прощаются. Так думал Рамир, немного осознавая, до чего трудно было и есть неподвижно сидящему напротив. Многое тот, конечно, не договаривал, и
