300 дней

Дженнифер сидела на скамье в Центральном парке, закрыв руками лицо, уже несколько часов. А в голове звучали несколько слов: «Скоро все кончится. Всего триста дней… Только триста дней… Неужели триста дней?»
Она разжала пальцы и открыла глаза. Через темные полосы тонких пальцев просвечивался мир. Мир, которого скоро не будет. Хотя нет, мир останется, не будет ее. Легкий ветерок, разносивший по голубому небу пушистые облака, колыхал ветви деревьев, отчего дружно трепетали маленькие зеленые листочки. С радостным щебетаньем носились в весеннем воздухе стайки птичек, будто приветствуя весну, из глубины аллеи доносился детский смех и оживленные разговоры мамочек.
Дженнифер опустила руки и скрестила их на груди. Всем весело. Неожиданно теплая погода оживила все вокруг, животные, птицы, люди и сама природа, радовались наступлению весны. Откинувшись на деревянную спинку, Джен подумала, что это последняя весна в ее жизни. Последняя… это звучит так странно… неправдоподобно странно. Мимо нее прошла старушка, ведущая на поводке белого шпица.
- Я никогда не состарюсь, - подумала она, - никогда. Моя жизнь подходит к концу. Не к логическому завершению, которое возможно, когда тебе восемьдесят и на твои похороны соберутся дети, внуки, правнуки, их дети, а дети их детей будут рассказывать о тебе своим детям. Нет. Мне двадцать пять, и на мои похороны придет разве что моя кошка, но не думаю, что она сможет. Ведь тогда ей негде будет жить, и придется самой заботится о себе. Что я имею? – Дженнифер взъерошила каштановые коротко стриженые волосы. – Чего я добилась в свои двадцать пять? Работаю официанткой в кафе и живу в маленькой неуютной квартирке на окраине города. А чего бы я хотела? – она задумалась. – Чего бы я хотела?
Этот вопрос оказался намного сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. И Дженнифер не смогла сразу на него ответить.
Сегодня в 9 часов утра доктор оборвал все ее мечты, желания, планы, словами: «Меньше года. Возможно 10 месяцев, может меньше».  Однако профессор, которого пригласили на консультацию отчетливо и безапелляционно произнес: « Я даю ей триста дней. Не больше». Чего скрывать, она была больна, тяжело больна. Ей повезло, что страшная болезнь внешне никак не давала о себе знать, но так будет не всегда. Она прогрессировала, сжигая изнутри молодой организм.  Врач предупредил, что возможно скоро она не сможет обходиться без посторонней помощи, начнется слабость, головокружения, обмороки… Но вся проблема заключалась в том, что ей не к кому было обратиться. Матери алкоголичке она давно не была нужна, а других родственников или знакомых у Джен не было. Она жила отшельником, замкнувшись на своих проблемах и делах. Ей даже не с кем было поговорить, кроме Сары, ее кошки.
Дженнифер поднялась, и глубоко вдохнув воздух, наполненный тонкими весенними ароматами, пошла по аллее. Засунув руки в карманы  куртки, она задумалась: «Чего же я хочу больше всего?» Ведь если ей осталось жить так мало, хотелось бы последние дни провести с максимальной пользой, насладиться жизнью… пока это возможно.
Да, как и любая девушка, она мечтала о большой любви, мечтала о принце на белом коне, но это была утопия. Она понимала, что это вряд ли осуществится в последние триста дней, коль ей не везло двадцать пять лет. Но еще бы она хотела… провести эти триста дней глядя на… океан. Дженнифер вдруг остановилась. Да! Это то самое! Океан! И как она сразу не догадалась?
Сидеть целыми днями на берегу, вдыхать терпкий, соленый, сильно пахнущий йодом воздух, и смотреть в бесконечную синюю даль – вот  оно счастье! Встречать с океаном рассветы и провожать закаты на протяжении долгих трехсот дней, и умереть… видя перед глазами только бескрайнюю, искрящуюся на солнце водную гладь. Что могло быть лучше бесконечного умиротворения океана?
Девушка улыбнулась. Счастье оказалось не так уж и далеко, их разделяло всего три тысячи миль и несколько тысяч долларов. Закинув на плечо яркий полосатый шарф, Дженнифер быстрым шагом направилась в банк.
На ее счете оказалось пять с половиной тысяч, все что она смогла накопить за семь лет работы. Этого было очень мало, чтобы навсегда переехать на побережье.
Но у нее было всего триста дней и пять тысяч долларов.
Все дорогу домой она прикидывала, как быстро сможет продать свою квартирку и сколько сможет за нее выручить. Не хотелось откладывать продажу, к тому же Джен не могла себе этого позволить, время поджимало.
Едва повернув ключ в замочной скважине, Дженнифер услышала громкое мяуканье по ту сторону.
- Что ты, малышка? Соскучилась? – спросила девушка, беря пушистую трехцветную кошку на руки. – Ничего, мама уже дома. Сейчас я разденусь, умоюсь и будем ужинать. Ты, конечно, спросишь, как прошел день? – Джен присела на корточки и заглянула в зеленые кошачьи глаза. – Плохо, Сара. Намного хуже, чем я предполагала, - ей стало себя жаль, и на глаза навернулись слезы. – Мне так тяжело, Сара. Но раскисать нельзя. Ведь у меня есть целых триста дней, это почти год, а это уже что-то!
Открыв холодильник, она выставила на стол пакет с кошачьей едой, лазанью и банку безалкогольного пива.
- Думаю, с меня хватит, - проговорила девушка, ставя лазанью в микроволновку. – А ты, Сара, смотри не объешься, - заметила она, глядя, как кошка с жадностью набросилась на Вискас.
Зайдя в комнату, девушка включила телевизор, стянула джинсы и рубашку, небрежно бросила вещи на кресло и, надев безразмерную футболку с ярким принтом, прошлепала босиком на кухню за ужином.
Удобно устроившись в углу дивана, Дженнифер поставила на колени тарелку и сделала несколько глотков холодного пива. По телевизору шли глупые ток-шоу, но больше смотреть было нечего. Она уставилась в экран, медленно жуя лазанью, а в голове крутился один вопрос:
- Почему? Почему я? Почему сейчас?
Ведь это было не справедливо, хотя в жизни нет справедливости, и это действительно так. Тогда не погибали бы дети, и не рождались у того, кому они были не нужны, кто торговал детскими жизнями. Не происходили бы те ужасные события,  о которых каждый день передают в новостях.
Дженнифер нахмурилась, и снова глотнула пива.
- Нельзя сдаваться, нельзя! – уговаривала она себя. – Ради себя самой я должна продолжать жить, словно ничего не случилось.
Но это было сложнее исполнить, нежели сказать. Не жалеть себя было невозможно, а еще сложнее не искать причины случившегося – просто не повезло. Но это было сложно осознать и принять.
Она поставила пиво на стол и легла на диванную подушку, зажмурив на несколько секунд глаза. Как прожить отмерянный ей отрезок времени, не думая о том, что скоро наступить день Х? Как не потерять смысл даже в тех трехстах днях? Как?
Джен открыла глаза и невидящим взглядом уставилась в экран телевизора. Представив себе глубокие синие просторы океана с белыми барашками волн, она облегченно вздохнула. Она приняла единственное верное для себя решение – уехать на побережье. С самого детства Дженнифер любила море, чувствовала в душе особую тягу, даже зов океана.
Наконец, ее глаза начали слипаться, а на экране женщина со слезами на глазах рассказывала ведущему о своей беде…
Вокруг сгущалась тьма, и лишь впереди что-то сверкнуло. Она медленно направилась туда, ощущая босыми ногами прохладу ночного леса. В темноте между деревьями таинственно сверкали светлячки, откуда-то доносился опьяняющий сладкий аромат роз… В пышном платье из полупрозрачной органзы она продолжала свой путь по сказочному лесу, в окружении сотен огоньков, ее каштановые волосы свободно ниспадали на плечи…
Дженнифер вздрогнула и открыла глаза. Пустая банка из-под пива валялась на столе, экран телевизора погас, а пустая тарелка от лазаньи скатилась на пол. Девушка потянулась за пультом, и, выключив телек, растянулась на диване. Но сон бежал ее. Вспомнив слова доктора, она вдруг расплакалась, уткнувшись в подушку. И почему жизнь так несправедливо устроена? Почему она, в самом рассвете жизни, должна ее покинуть? Почему?
Хотя это риторический вопрос. На него попросту не было ответа. Почему гибнут дети? Умирают младенцы? Погибают родители троих и более детей?
Дженнифер покачала головой, по сравнению с ними она счастливица, прожившая четверть века.
Она снова подумала об океане, и, почувствовав некую умиротворенность в душе, уснула, решив завтра же отправиться в риэлторскую фирму и поставить на продажу свою квартиру. Денег на ее счете хватит, что бы снять домик на берегу и продержаться какое-то время.
До утра она бродила в сновидениях по сказочному лесу.
- Вы сошла с ума? Нет, милая дама, вы точно сошли с ума! – негодовал доктор Генри Джонсон. – Вы же останетесь без медицинской помощи, когда должны находиться под постоянным наблюдением. И к тому же прием препаратов…
- Я отказываюсь от всего, ради своих трехсот дней, - спокойно произнесла Дженнифер, глядя на высокого худощавого человека в белом халате.
Мистер Джонсон вздрогнул и посмотрел на девушку.
- Вы все слышали? Ради всего святого, вы не должны были это услышать, и не должны принимать на веру. Даже то, что я вам говорил про десять месяцев, может оказаться неправдой. Человеческий организм не предсказуем. Нельзя предугадать, как он поведет себя в той или иной ситуации. Мисс Николсон, Дженнифер, вы не должны уезжать!
- Док, я все решила, - упрямо повторила Джен, перебирая пальцами  край блузки. - Вам меня не отговорить. Сегодня утром я дала объявление о продаже квартиры и уезжаю через три дня. Мне хочется до конца своих дней наслаждаться жизнью, сколько бы она не продлилась, и не видеть больничных палат, докторов, сестер, шприцев и тому подобное. Вы меня понимаете? – она покачала головой. - Знаю, что понимаете, хоть и не подаете виду, ведь это противоречит вашим врачебным принципам. Возможно, я только в эти дни почувствую себя счастливой, что бы ни случилось. Но мне хочется быть один на один с природой, с океаном, а не с врачами.
- Джен, послушайте, - взмолился Генри, протягивая к ней руки, - я хочу только помочь вам.
- Вы не сможете сохранить мне жизнь, но только продлите агонию, если вам это удастся. Этого я не хочу. Позвольте мне быть свободной, и прожить свои последние дни так, как я хочу, - Дженнифер подняла на него глаза полные слез. – Ну же, постарайтесь понять меня, док.
Доктор Джонсон бессильно опустился в кресло. Нахмурив рыжие брови, он строго посмотрел на девушку, сидящую напротив. На бледном, исхудавшем лице казались огромными карие глаза, узкий, слегка вздернутый носик и пухлые губы. Скулы и переносица, усыпанные мелкими веснушками и короткие каштановые волосы, делали ее похожей на сказочного эльфа. Генри горестно воздохнул и покачал головой.
- Вам придется подписать отказ от медицинской помощи, от госпитализации…
- Я подпишу все, - перебила его Джен. – Я готова.
- Черт побери! – взорвался он. - Все должно быть совсем не так! Это не правильно! Мисс Николсон, я понимаю ваше решение, по крайней мере, стараюсь это сделать, но как врач я не имею права отпустить вас. Я не могу! Я…я просто не смогу жить с этим. Оставить вас совсем без помощи?
В ответ Дженнифер лишь плотно сжала губы.
- Вот, возьмите, -  тихо проговорил он, протягивая  ей карточку. – Вижу, что не смогу вас