руководством Н.И. Толстого в июле 1975 г. в дер. Избынь Хойницкого р-на Гомельской области”
(Там же, с. 36)
Русские настолько почитали Николая, что утверждали: когда бог умрёт, то Николай займёт его место (там же, с. 38-39). Обычай оставлять на поле несжатые колосья на “бородку Велесу” перешёл в обряд завивания “Миколиной бородки” (там же, с. 52). Таким образом, в отличие от Перуна, с его золотыми усами, Велес носил небольшую бородку. Велес и Никола полностью заменяли друг друга, так что, обращаясь друг к другу, люди говорили о Велесе, а, обращаясь к богу, – о Николе (там же, с. 53).
Значит, именно Велеса новгородцы считали своим покровителем, и это рука Велеса, сжатая в кулак, держала их город. И если морской царь в былине о Садко приобрёл черты Перуна, то св. Николай, вызволивший Садко из подводного царства (“Онежские былины, записанные Александром Фёдоровичем Гильфердингом летом 1871 года”, №70, с. 396-397, С.-Петербург, 1873), списан с Велеса. В “Житии Авраамия Ростовского” Велес называет себя Зевсом: “Аз есмь бес Зефеус” (“Повесть о водворении христианства в Ростове” // “Древнерусские предания XI-XVI вв.”, с. 134, М., 1982). В древнегреческой мифологии Зевс – повелитель всех богов. Что же тогда получается? Велеса на Руси представляли не богом скота и не богом богатства (эти домыслы следует отбросить), а верховным небесным богом, чей культ соперничал с культом Перуна. Велес был равен Перуну и порой противостоял ему, но старался действовать тайно, чтобы не ссориться с чересчур воинственным богом.
Кроме того, Велеса люди, возможно, соотносили с медведем. Это следует из названия селения на месте будущего Ярославля – Медвежий угол, где и стоял идол Велеса. Будто бы, когда князь Ярослав попытался войти в это селение, то язычники выпустили на него “некого люта зверя”, но князь не растерялся и зарубил зверя секирой. Потом на этом месте по приказу князя был построен город Ярославль и церковь св. Ильи. Но язычники всё равно поселились отдельно, продолжая поклоняться своему богу. Впоследствии на месте капища появилась церковь Власия, епископа Севастийского (“Сказание о построении града Ярославля” // Алексей Лебедев “Храмы Власьевского прихода в г. Ярославле”, с. 8-9, 11, Ярославль, 1877).
Рассказывали о построении Ярославля и несколько иначе. Когда Ярослав ещё княжил в Ростове, то во время охоты повстречал то ли медведя, то ли медведицу (есть два варианта) и, убив зверя, в память о своей победе в единоборстве заложил там город. Поэтому на гербе Ярославля изображён медведь с золотой секирой на левом плече (М. Ленивцев “Описание построения города Ярославля” // “Отечественные записки”, ч. XXX, С.-Петербург, 1827, с. 7-10).
Впрочем, не обязательно, что медведь был зверем непременно Велеса. Упомянутая церковь св. Ильи позволяет отдать медведя и Перуну. И вообще, представления об этих двух богах на Руси могли переплетаться между собой. Временами “Великому Миколе” крестьяне жертвовали бычка, которого называли “миколец” (Б.А. Успенский “Филологические разыскания в области славянских древностей (Реликты язычества в восточнославянском культе Николая Мирликийского)”, с. 45, МГУ, 1982). Так же поступали славяне и в VI веке, согласно сообщению византийского автора Прокопия Кесарийского:
“Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды”
(Прокопий из Кесарии “Война с готами”, кн. VII (III), 14.23, с. 297, М., 1950)
Это позволяет соотнести с Велесом быка, а точнее – дикого тура. Мощный и свирепый зверь ничуть не менее престижен, чем медведь. Персидский историк XI века Гардизи сообщал о славянах, что они “поклоняются быку” (“Извлечение из сочинения Гардизи Зайн ал-ахбар. Приложение к Отчету о поездке в Среднюю Азию с научною целью. 1893-1894 гг.” // В.В. Бартольд “Сочинения, т. VIII. Работы по источниковедению”, с. 59, М., “Наука”, 1973). Гнедой тур-золотые рога из русских былин – воплощение Велеса, когда он шествует по ночному небу в окружении других туров-звёзд, а рога его ярко светятся в темноте, образуя Месяц.
III
Расправившись с богами, Владимир тут же переключился на людей. До сих пор государство лишь подчиняло сограждан своей власти, но на этот раз оно стремилось контролировать даже мысли, и чувства. Можно попытаться эти намерения объяснять благими побуждениями, да когда правящая верхушка заботилась о народе. Это народу постоянно приходилось носить на своей шее нахлебников. И, конечно, народу такое положение очень не нравилось.
Существовала когда-то родовая знать, руководившая соплеменниками, и постепенно она могла создать государство. На деле всё обстояло проще и безобразнее. Правящей верхушкой стала вооружённая часть общества. Причём, не только вооружённая, но и организованная. Организованное и вооружённое меньшинство ради сохранения власти и доходов не позволяло большинству организоваться и вооружиться, используя для этого любые средства. А значит, власть формировалась по уголовному типу. Сложилось военизированное сообщество, целью которого был грабёж соплеменников. С чужими народами связываться опасно, от них можно и не вернуться. Зато с соплеменниками нечего церемониться, их следует максимально ослабить и разъединить, чтобы потом безнаказанно обирать. Армия и полицейский аппарат созданы вовсе не для защиты страны – их назначение в том, чтобы обеспечивать вольготную жизнь очередной группировки, дорвавшейся до рычагов управления страной.
Правящая группировка, дабы сохранить своё привилегированное положение, сочиняет законы под себя. И у полицейского аппарата появляется отмазка: они, дескать, защищают закон. Но что такое закон? Это произвол, записанный на бумаге. Конечно, законы, регулирующие хозяйственную и политическую жизнь страны, полезны и обязательны к исполнению. Но как быть, когда закон предписывает губить Отечество, предавать свой народ? Цель правящей группировки – сохранение власти, доходов, привилегий, а если всё это губит страну, то тем хуже для страны. Бездумное следование предписаниям власть предержащих ведёт страну к катастрофе. Вот только не все люди покорно бредут на убой, встречаются среди них и зрячие. Такие люди опасны для властей, потому что способны и другим людям разъяснить тайные замыслы правящей верхушки. Тут помогут два средства: либо террор – средство простое, надёжное, но обоюдоострое, либо задурить людям головы чем угодно – религией, попсой, ток-шоу. Обычно комбинируются оба средства. Главное, чтобы люди не думали, не размышляли, не сопоставляли факты.
То, что правители выдают за заботу о стране, на самом деле обеспечивает их личное благосостояние. Если народ сразу обобрать до нитки, так больше с него уже ничего не стрясёшь. Лучше не разорять людей до самого конца, тогда и подати с них будут регулярно поступать. Пока курочка несёт яйца, её можно не резать, но уж потом… К тому же, приходится жить не в пустоте, а в соседних странах имеется своя “элита”, не обиженная аппетитом. И кто защитит нахлебников, кроме народа? Презираемого, ненавистного, но такого нужного.
Получается парадокс – профессиональные вояки не в силах защитить страну, и когда приходится тяжко, вынуждены прибегать к помощи тех, за чей счёт они живут. Кормить “элиту”, народ должен, спасать тоже должен, но управлять страной – ни-ни. То аристократы уверяют, что произошли от богов и это даёт им право на власть, то людям подсовывают т. н. “демократию”, то есть иллюзию причастности к управлению страной путём некоего “делегирования полномочий”, ну а потом по накатанной дорожке – законы под себя и расправа с неугодными. Второй вариант выгодней тем, что провалы в экономике и политике всегда можно свалить на мифическую “волю народа” (никто не знает, что это такое).
В национальном государстве всё-таки полегче – у народа и правящей верхушки есть кое-что их объединяющее. Но когда наш народ лишён не только своей государственности, но даже и просто национальной организации, начинается полный беспредел. И заявления типа “всё равно, какой национальности, был бы человек хороший” – это провокации, призванные не позволить русским защитить страну от разграбления, а себя от вымирания. Не спасли федераты Древний Рим и нас не спасут чужие народы. Это для нас Россия – наш дом и только нам она дорога. Но те, для кого Россия – “эта страна”, воспринимают её лишь в качестве кормушки. И задним числом себя оправдывая, они издают законы о защите чести и достоинства себя, любимых. Никакие законы не защитят честь и достоинство, требуется постоянно, своими трудами ради Отечества подтверждать, что и честь, и достоинство у человека есть. Это тяжело, но в национальном государстве для правителей появляется стимул – они трудятся на благо своей страны и своего народа. А государство общего пользования – это насос, для выкачивания из страны её ресурсов. Самый страшный кошмар для таких правителей – обретение русским народом своей государственности. Русские, ведь, и не заметили, как потеряли её. Процесс был долгим, мучительным, а началом его стало крещение Руси.
IV
“Посемь же Володимеръ посла по всему граду, глаголя: “аще не обрящеться кто заутра на рЪцЪ, богатъ ли, ли убогъ, или нишь, ли работник, противенъ мнЪ да будеть”. Се слышавше людье, с радостью идяху, радующеся и глаголюще: “аще бы се не добро было, не бы сего князь и боляре прияли”. Наутрия же изиди Володимеръ с попы царицины и с Корсуньскыми на ДънЪпръ, и снидеся бес числа людий: влЪзоша в воду, и стояху овы до шие, а друзии до персий, младенци же по перси отъ берега, друзии же младенци держаще, свершении же бродяху, попове же стояще молитвы творяху <…> Крестившим же ся людемъ, идоша кождо в домы своя”
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 114-115, Рязань, 2001)
Церковный историк Е.Е. Голубинский высказал сомнения в единодушной поддержке киевлянами христианизации Руси. Не все крестились добровольно: кто-то пришёл из страха, кого-то привели силой, а какие-то упрямцы и вовсе стали языческими мучениками (Е.Е. Голубинский “История русской церкви”, т. 1.1, с. 168-169, М., 1901). Митрополит Илларион откровенно заявлял о насильственном крещении и считал, что так и надо: “И не бысть ни единого же противящася благочестному его повелЪнiю; да аще кто и не любовiю, но страхомъ повелЪвшаго крещахуся, понеже бЪ благовЪрие его съ властiю съпряжено” (“Похвальное слово митр. Иларiона” // “Чтения в историческом обществе Нестора Летописца“, кн. II, отд. II, с. 55, Киев, 1888). Народ сгоняли силой и Владимир не шутил: “аще не обрящеться кто <...> противенъ мнЪ да будеть”. А с противниками разговор короткий: креститесь или убьём.
Не заметно добровольности и радости в поведении киевлян во время крещения. Они растерянно бродили в воде, не понимая, что происходит, пока корсунские попы бормотали непонятные молитвы. Типичное формальное мероприятие, а киевляне вышли из воды ничуть не большими христианами,
