Тэмина, который Элдарителиус, и который ровно настолько же чужой, как и этот вампир, напрасно пытающийся защитить далекое отражение совершенно другой женщины.
- Не передергивай. Это разные вещи. Анна Аллорская стала Повелительницей Зеленого Сияния, я просто чуть глубже влезла в магию смерти. Магию кочевников, - почему-то мне понадобились эти ненужные объяснения. Может быть, я просто устала от этой бесконечной лжи?
- Чтобы это ни было, оно тебя изменило, - мрачно констатировал он. Я впервые встретила его пристальный взгляд, позволив прочитать мои мысли и чувства. Каким-то невероятным образом этот титул Жрицы одновременно и открывал мою душу каждому встречному, и надежно ее запирал. И чем больше я об этом думаю, тем сильнее мне кажется, что я схожу с ума.
- Я пришла узнать, как ты, а не обсуждать те или иные мои решения, - резким тоном произношу я. Да, это злость и раздражение. И еще усталость. И это ни коим образом не связано с магией кочевников, только с тем, что я всего лишь человек.
- Анна Аллорская тоже говорила о том, что справиться. Ты знаешь, чем это закончилось, - продолжал он упорствовать. А, может быть, это я заблуждаюсь. Сколько жрецов кочевников сошло с ума? Стало бесплотными тенями, тщетно блуждающими по безжизненной земле Долины Плачущих Ветров? И, похоже, мне пора заканчивать с эльфийскими поэмами...
- У меня нет настроения дискутировать на эту тему. И ты тоже не станешь вспоминать об этом разговоре и о том, что я изменилась, - я мягко дотронулась до его руки, чувствуя пробуждение магии смерти. Только она меня больше не пугала. Наконец-таки, я воспринимала ее той самой неотделимой частью своей личности. Вот только радоваться по этому поводу или огорчаться?
- Анна, не делай этого, - его поза становится угрожающей. Но он быстро успокаивается. В груди снова колет, я будто бы чувствую тот невидимый меч. Колдовство всегда ранит и мага тоже. Вампир медленно и верно погружается в мирный сон. Утром он не вспомнит ни этого разговора, ни того, что я приходила. Точно так же, как и Сет Дигори не помнит нашего путешествия в мир древних богов... И насколько все было бы проще, если бы я тоже могла забыть.
- Я просто хотела знать, что с тобой все в порядке. Теперь, до свидания. Хотя, наверное, все-таки прощай, - произношу я, просто потому что не хочу уходить в молчании. Тишина всегда меня тяготила. Сейчас, как никогда раньше. И так одиноко мне тоже никогда еще не было.
И снова длинный коридор. Стук моих каблуков. Тревожное биение сердца. И слезы, которые у Анны Лотенийской не получается сдерживать, но на которые не имеет права Верховная Жрица кочевников...
? ™
Здесь было холодно и зябко. Огромный дом выглядел пустым. Я прилетела в Аллор на похороны дедушки. Великий и ужасный архимаг Генри Лотенийский не выдержал возвращения магии. Здесь должны быть мама и сестра. Но я их избегаю. Поэтому я и прячусь в этом кабинете с мраморным полом и постановочными семейными фотографиями. Вот, кстати, и я на одной из них. Вместе с мамой, папой, Генри и Элейн, в те далекие времена, когда все было хорошо. И почему хочется плакать? Я же взрослая женщина, магистр боевой магии к тому же. Мне не привыкать к смерти, особенно в свете последних событий. Да и не была я никогда близка с ним. Или мне просто невыразимо больно от того, насколько я сейчас одинока.
- Ты нашла его заначку, - бабушка возникает призраком. И первая моя мысль – пульсар, щитовые чары и классическая стойка боевого мага. Уже потом я вспоминаю об открытой бутылке с коньяком и наполовину наполненном стакане. Я не пила. Так и не решилась, мне это казалось каким-то глумлением над памятью... Или не прошеным воспоминанием о том, как много лет назад я и Генри уже находили эту бутылку. Мы пригубили по глотку выплюнули и были застигнуты на месте преступления... Смогла бы я рассказать брату о том, что произошло?
- Он не слишком старался спрятать его, - я взглядом указала на приоткрытый ящик старинного бюро из черного резного дерева. Оно, наверное, стояло здесь едва ли не со времен Анны Аллорской. По крайней мере, призрак прадедушки регулярно упоминал о том, как в детстве ударялся об один его угол. Этот предмет интерьера тоже хранил память о нем: и о маленьком мальчишке, резво носящемся по дому, и о серьезном юноше, читающем взрослые книги по теории магии, и об убитом горем человеке, которому не зачем было больше жить... Но сегодня не пристало вспоминать о нем. Я должна скорбеть о другом родственнике.
- Мне всегда было сложно заметить то, что являлось очевидным и для тебя, и для него, - произнесла бабушка, доставая еще один бокал и наполняя его. Странно, но я никогда не видела ее, проявляющей какие-то настоящие эмоции. Мне и сейчас она казалась равнодушной статуей...
- Мама всегда говорила, что я похожа на него. Я и мой брат, Генри, - ровным тоном заметила я, поднимая стакан и медленно осушая его. Крепкая жидкость обжигает горло, отдается глубоким послевкусием на языке и легким головокружением, в ответ на которое противный внутренний голос шепчет о том, что необходимо было позавтракать...
- Твой брат был похож на своего отца. И в них обоих слишком многое было от меня. Ты была истинной наследницей моего мужа, как по крови, так и по духу, - бабушка задумчиво смотрит на свою свадебную фотографию. На ее лице опять нет ни каких эмоций. Впрочем, она не плакала и на похоронах своего единственного сына. Она была до безумия сдержана во всех проявлениях своих чувств.
- Ты о Золотом Лисе или о месте в Совете Архимагов? – я снова наливаю бокал. Вообще-то у меня не было ни каких оснований предполагать то, что она посвящена в тайную жизнь деда.
- И о том, и о другом, - бабушка тоже выпивает. Странное чувство. Мы разговариваем, наверное, впервые за последние десять лет. А я так и не поняла, почему мама некогда отгородилась стеной от всех остальных родственников, сводя отношения с бабушкой и дедушкой к официальным встречам пару раз в год, и совсем забыв о своей родной семье. Когда-то я отыскала их. Мамину младшую сестру... Она была не магом, обычной женщиной с обычной семьей. Мы неловко побеседовали на кухне, обменялись телефонами и больше никогда не общались...
- Я не готова ни к тому, ни к другому, - честно признаюсь я. Нет, дело даже не в том, что я избалованная и инфантильная эгоистка. Нет, я просто не могу принять такую ответственность, потому что до сих пор не разобралась со своими внутренними демонами. Я только убегала и запирала их в дальние уголки своего сознания...
- Я знаю. И я готова дать тебе время, - она снова подходит к фотографиям. Что-то они для нее значат. Гораздо большее, чем для меня. Я не ценю эти краткие мгновения, запечатленные на бумаге. Я избегаю привязанностей и воспоминаний, до слепящего ужаса опасаясь, обжечься еще раз. Именно поэтому, а не из-за своей великой и трагической любви, я до сих пор пережевываю не состоявшиеся отношения с одним древним богом...
- А, если я не захочу принять это никогда? – задаю я простой вопрос. Мне кажется, что в комнате похолодело. Надо было закрыть окно. Почему-то у меня появилась привычка распахивать их настежь, ловя себя на мысли о том, что я жду услышать шум крыльев риборитов... Насколько сильно я связана с этой разумной расой и куда это меня приведет?
- Это твое наследие, - холодным безапелляционным тоном произносит она. Почему-то в этих словах мне слышится ответ на все задаваемые вопросы. Я как-то ломано улыбаюсь, подавляя кривую усмешку.
- Значит, у меня нет выбора? – спрашиваю я. В последнее время я все сильнее уверяюсь в том, что свобода воли и этого самого выбора не более чем призрачная иллюзия. А за меня все решили то ли древние боги, то ли счастливые предки, то ли еще какие-то неведомые силы. И остается только томиться в ожидании того, какое дерьмо они вывалят на мою голову в следующий раз, и когда этот следующий раз станет последним...
- Выходит, что так, - бабушка ставит бокал и подходит к окну. Кажется, на улице идет снег. А слезы все-таки медленно текут из глаз, обжигая щеки. Я слишком часто позволяю себе плакать, непозволительно много для Верховной Жрицы кочевников...
- Спасибо, что даешь мне время смириться с этим, - произношу я после затянувшегося молчания. Бабушка оборачивается, ее каблуки звонко стучат по полу.
- Почему ты выбрала Вирито-дорато? – спрашивает она. Почему я до сих пор удивляюсь излишней осведомленности моих родственников по поводу моих же решений, особенно, когда даже не пытаюсь сделать из них большого секрета. Впрочем, я сама хочу объяснить, хотя бы этот свой поступок.
- Там сейчас нужны магистры боевой магии. А мне сейчас нужна опасная нежить и боевая магия. Иначе я просто сойду с ума, - мрачно произношу я. Бабушка направляется к выходу. По пути она кладет на стол какую-то книгу.
- Что ж, полагаю Вирито-дорато повезло заполучить мою внучку. Только не забывай о том, кто ты есть, Анна, - бабушка уходит, закрывая дверь. А я с удивлением замечаю, что крепко сжимаю в руках бархатную обложку старого фотоальбома...
? ™
Вчера выпал снег. На улице было очень холодно, но в зале ожидания находиться было невозможно. Я уезжала в Вирито-дорато. Строго говоря, я должна была сделать это еще две недели назад, но похороны дедушки и получение второй степени магистра боевой магии, отложили это малоприятное событие. В последнее время я постоянно чувствовала себя загнанной в угол, мне мучительно не хватало воздуха дышать, весь мир казался какой-то перевернутой банкой. Иногда я ловила себя на бессознательной мысли – убежать. Не важно куда или зачем. Просто бежать, пока не рухну без сил. Мне было мучительно плохо. Впрочем, не мне одной. После этой истории с Русалками Кровавого Моря, исчезновением и возвращением магии, многие не выдерживали. Кого-то подкосила смерть близких, кого-то неотвратимое лишение магических сил, а кого-то просто мучила совесть за то, что они выжили и вышли без потерь. Поэтому в обществе вспыхнула волна самоубийств и желающих отправиться в такие вот места, как Вирито-дорато.
- В первом снеге есть особое очарование, заставляющее верить в чудеса, - услышала я чей-то голос рядом с собой. Как правило, я не расположена к подобным беседам и знакомствам, но сейчас я отчаянно нуждалась в обществе любого представителя разумной расы, пусть это будет даже пьяный тролль.
- Я – маг, чудеса входят в мои профессиональные обязанности, - ответила я скорее разочарованным, чем дружелюбным тоном. Моим собеседником оказался мужчина, где-то мой ровесник, излишне аккуратный и элегантный на мой вкус, но вполне приятной внешности.
- Маги слишком часто переводят все чудеса на скучный язык теории и законов, забывая о первоначальном удивлении и волшебстве, таких вот не связанных с ними явлений, - улыбнулся мужчина. Он почему-то казался мне смутно знакомым. Что ж, вполне возможно, мы где-то и пересекались, но не хочу забивать себе голову этим сейчас.
- Вы маг? – задала я прямой вопрос. Нас учат размышлять в противоположном ключе, разбирать чудеса по полочкам, может быть, именно поэтому мы все рано или поздно разочаровываемся, когда магия оказывается скучной рутиной, а не тем волшебным и захватывающим чувством из детства?
- Магистр теоретической магии, Джозеф Эрмин, - протянул он руку. Имя,
