развесистые липы, на тротуар на другой её стороне к ряду громадных многоэтажек, свернуть за угол ближайшего дома - и всё. Лишь бы во время этого перехода на них не обратили внимание!
Обратили. Когда они уже подошли к проезжей части. Боковым зрением Лера увидела, как один из молодых мужчин, повернув голову в их сторону, встрепенулся, вгляделся, что-то сказал своим приятелям.
- Саша. Нажми. Нас заметили. Наверное, их заинтересовала твоя походка. Судя по всему, тебя узнали. Но сомневаются. Очень сомневаются, но не настолько, чтобы махнуть на нас рукой. Сейчас как начнут кричать нам. Чует моё сердце! Пошли быстрее. С такого расстояния, с волосами, да ещё вполоборота им тебя как следует не рассмотреть. Пошли, пошли. Не дай бог ринутся догонять! Делаем вид, что ничего не видим, не слышим и - скорее за угол. Исчезаем с глаз долой.
Александр крепче взялся за руку Леры. Тело, лицо покрыла испарина. Пересилив себя, он почти полновесно ступил на ногу. Зло прорычал что-то тихим голосом, она произнесла отчаянно-требовательным шёпотом “Сашенька!”, судорожно сжала его руку. И они, делая вид, что ничего не замечают, ничего не слышат в городском шуме, быстро, но не торопливо, перешли улицу.
На последнем дыхании, Сашином, естественно, они завернули за угол, где, молниеносно оглядевшись и никого не увидев, он, наконец, смог хоть чуть-чуть расслабиться. Его качнуло, он привалился к ней.
- Нет-нет! - она встряхнула его, - Идём, а то вдруг они пустились догонять?
- Какого хрена?!
- Не ругайся! Не знаю. Надо ещё куда-нибудь завернуть. Затеряться. Понимаешь? - и она скомандовала, - Давай, жми!
- Жми. Ага. И тысячи демонов рвали на части бедную ногу мою.
- Молодец, коли ещё можешь шутить. - она обхватила его за поясницу. - Идём. Не расслабляйся.
Он нервно хохотнул и продолжил бег на максимально возможной для его ватного состояния скорости, уже не заботясь, как выглядят со стороны его движения. Но легче от этого ему не стало. Последний этап - подъём по лестнице на третий этаж. В горячке убегания они буквально ввалились в подъезд. Александр ухватился руками за перила и налёг на них грудью, тяжело дыша.
- Всё, не могу больше. Тащи меня наверх.
- Вот подожди, мышцы накачаю и потащу.
- Качай быстрее. Время идёт.
- Сейчас, сейчас. Не торопи.
Она посмотрела вверх по лестнице, обеими руками провела по лицу от носа к ушам. Он начал тихо смеяться, продолжая бессильно висеть. Лера искоса глянула на него, на его согнутую спину, сделала странное движение, похожее на движение дровосека перед началом рубки чурбана, после чего решительно ухватила Александра за плечи и рванула, но оторвать его от перил ей не удалось. Он ещё не отдохнул, а боль нарастала, и не было ни сил, ни решимости наступать на больную ногу. Одно только знание того, что будет, если он наступит, напрочь обездвиживало.
- Да отцепись ты от них! - она взялась за него покрепче и уже изо всей силы потянула от перил.
- Ладно, ладно. - он приподнялся и, хватаясь руками за перила, потянул себя вверх. Осторожно прыгнул на одной ноге на первую ступеньку, поджав больную ногу. Потом на вторую...
XY.
Дома, несмотря на крайнюю измотанность, как истый педант, он не рухнул бессильно сходу. Нет. Присев на полочку для обуви, он снял туфли в прихожей. И только потом, хватаясь руками за стены, проковылял, в основном прыгая на одной ноге, в комнату и уже там, упёршись руками в софу, медленно опустился на неё и с протяжным, почти счастливым стоном улёгся лицом вниз.
С не меньшим чувством облегчения, очень близким к наслаждению - нечто сверхчувственное - и Лера опустилась в кресло.
- Кайф! Как говорят мои ученики.
- Да. Кайф. - покряхтывая, он перевернулся на спину. Погудел в честь этого торжественный марш и сказал. - Заметь, в какие крупные передряги я попадаю, а отделываюсь мелкими травмами.
Он хрипло рассмеялся. Она скептически дрогнула губами.
- Везунчик. Что будешь делать со своей очередной травмой?
- Держать в покое.
- Думаешь, этого хватит?
- А что? Не хватит?
- Ты хоть знаешь, что у тебя там?
- А что там может быть? Ну, подвернул...
- Всё что угодно.
- А конкретнее?
- Там может быть ушиб - раз. Это самое простое. Может быть растяжение - два, вывих - три, перелом... Или и то и другое вместе.
- Понятно.
Он сел на софе, потрогал ступню и сморщился.
- Горячая.
- Н-да. - Лера склонилась к нему, внимательно всматриваясь в ногу. - Снимай носки. По-моему, у тебя не лучший вариант.
- Да? А что? - он осторожно стянул носок и поднял на неё глаза, в которых мелькнула обеспокоенность.
- Вывихнул, растянул и ушиб - это точно. Надеюсь, перелома нет. Посмотри, как неестественно она повёрнута. И опухла, бог знает как. И синеет какими-то разводами. Вывихнул, нет сомнений.
Через короткую паузу она ругнулась: “Ах ты, дьявол!”.
- К чему такие грубые слова? - он всё ещё сосредоточенно рассматривал свою ногу. Боль не отпускала и в спокойном состоянии.
- К тому, что ты опять садишься мне на шею!
Лера и сама не понимала, зачем так сказала ему. Не об этом она думала, произнося эти слова.
- Но... - начал было говорить Александр, и осёкся.
- Какие “но”! Какие ещё “но”! Ты же не на один день засядешь в этой своей норе! Тебя ещё и лечить надо!
В сердцах выкрикнув всё это, расстроенная и сложившейся ситуацией и своими словами, она подскочила с кресла. Нормально ходить он начнёт отнюдь не завтра! А если, не дай бог, у него там ещё и перелом?! Перелом! Да им ещё надо с вывихом разобраться! Ступню придётся вправлять, не оставлять же в таком состоянии! А кто будет это делать?!
Исподлобья, Александр следил за ней, за её нервными порывами, за её бегом от кресла к столу и обратно, за её расстроенным лицом.
- Успокойся. Не так всё плохо. Давай-ка лучше перекусим. В ресторан мы не попали и теперь уж не скоро попадём, а есть хочется, - он помолчал, словно вслушиваясь в себя, в свой желудок, - или не хочется, но надо. Чтобы не обессилеть. Ты уже, наверное, весь дневной запас энергии растратила, да ещё и бегаешь туда-сюда как латиноамериканка какая-нибудь.
Она остановилась, досада и расстройство всё ещё кривили её лицо. Встретилась с ним глазами. И опять волна прошла по сердцу и схлынула.
- С тобой не только всю энергию растратишь, все нервы порвёшь. Конечно, есть не хочется. Но что-нибудь потребить необходимо, - она встряхнулась, как после сна, - Так и быть, валяйся, а я накрою стол. Где будем трапезничать?
- Здесь, естественно. Стол подкати к софе. Буду потреблять, как ты изволила выразиться, лёжа.
- Только не командуй!
- Упаси боже! Разве я командую?!
Возня на кухне, накрывание стола несколько отвлекли Леру от дурных и мрачных мыслей. Александр терпеливо ждал, валялся на софе, задрав больную ногу повыше, для чего подсунул под неё две подушки от софы.
- Выглядит красиво. - Саша обеими руками снял ногу с подушек и сел, опустив её вниз. Посидел молча, прислушиваясь к своим ощущениям, и опять поднял ногу на софу, но уложил не на подушки, а так. Пришлось сидеть к столу боком. Практически сразу он решил, что полулёжа вкушать всё же сподручнее. Лера скептически следила за его манипуляциями с ногой. Надо бы сначала вправить ступню, но ей страшно об этом даже подумать. Как она это сделает? Не врача же вызывать, когда приходится опасаться каждой собаки! А, ладно! Потом. Они займутся его ногой потом. Сначала выпить. Выпить и расслабиться.
По первой рюмке они выпили без вкуса и без торжественности, а так, словно это было обязательное переходное действо, некий ключ, открывающий дверь в другую реальность. И закусили без вкуса - надо закусывать и закусили, без наслаждения едой.
- Н-да. - произнесла Лера. Она облегчённо вздохнула и откинулась назад, подбородок приподнялся вверх, и уже из этой высокомерной позы она глянула на Александра профессиональным учительским взором.
- Саша, вообще-то, ты меня поражаешь. Скажи честно, тебя в детстве никогда ведь не били?
- Почему же, очень даже попадало.
- Странно. На тебя не похоже. - она продолжала внимательно всматриваться в него. В глазах туманило, расплывалось.
Он под её взглядом пожал плечами, вздохнул.
- Ничего странного. Отец был страшный пьяница и лупил почём зря, если попадёшься не вовремя на глаза. А, протрезвев, лез обниматься и просить прощения. Ну и какой вывод ты сделаешь из этой информации?
- Пожалуй, никакой. Просто я в который раз убеждаюсь, что твоя кличка не имеет никакого подтекста и вполне тебе подходит.
- Вот видишь, какой я хороший...
- Подожди. - досадливо сморщившись, она предупреждающе приподняла руку. - Мне непонятно, каким образом ты оказался в этой компании?
- В какой?
- Сашенька, не строй из себя дурачка. Вот в этой, криминально-преступной, беспринципно-нахрапистой.
Александр осторожно рассмеялся.
- Так вот в какой! Ну ... как тебе сказать. Бандитом я себя не считаю и не считал. Я им и не был. А моё бывшее окружение... Ха! Видишь ли, я начинал как оборотистый, сообразительный парень, ведь выгода лежала на поверхности. Грех не воспользоваться. Но! К сожалению, там, где деньги, там делёжка и криминал.
Он грустно ухмыльнулся - видимо, что-то вспомнил.
- Эх, Лерочка, давай-ка ещё выпьем. Теперь от души. Нам есть за что!
- О, да, Сашенька! Ты прав, ой, как прав! Нам есть за что выпить. Если бы не ты, мне бы ввек не побывать в таких передрягах, не возлюбить так страстно жизнь и не относиться к ней так... - она замолчала, но ненадолго, ещё раз, словно заезженная пластинка, повторила: “так!..”.
Он подался к ней: “Ну?”. Она чуть искоса глянула на него и отмахнулась.
- А, иди ты!
Жизнь тех двоих, что почти наверняка погибли сегодня в автокатастрофе, не представляла для неё никакой ценности. Но и злорадства Лера не испытывала. Однако её собственная жизнь и жизнь сидящего перед ней Александра ценность имели. Постепенно зрело в ней чувство возрождения и новизны. Блестя льдистыми глазами, она подалась ближе к Александру.
- Выпьем за то, что нас не убили и, главное, - она направила руку с рюмкой в его сторону, - чтобы те двое были последними из жаждущих твоей крови. Живи!
- Аминь! - прошептал Александр. И они звонко чокнулись хрустальными рюмками.
Бег времени непредсказуем. Что бы там ни говорили, время не бежит прямо, оно петляет, вьётся странными путями. Бег мыслей и чувств сродни бегу времени. Бегут, меняются, перетекают из одного в другое. И ставят иногда в тупик. Надо ли задумываться? Но понять себя иногда так хочется! Что прячется за импульсивным жестом, что скрывается за злостью? За её личной злостью? В этот маленький промежуток времени Лера успела помыслить о многом - быстро, как это только может делаться там, внутри себя, и душещипательно. Чему сродни ошибки? Например, её собственные? За причину чужих ошибок она не ответчик. Быть может, расслабленно думала она, они, эти ошибки - дань рекам времени и чувств? Попадание в омуты и водовороты, переправа через пороги... Разглядишь вовремя опасность, избежишь множества ошибок, если тебя не тащит на них фатально собственное неучтённое желание вляпаться и потом выбираться. Это тоже - экзотика. И загадка.
На последней капле, что стекла в запрокинутый рот, вдруг охватило острое ощущение себя, своего неповторимого “я”, которое она тут же стала соотносить с окружающим миром, потом ещё больше - с вселенной и временем. Ах, это Я! И жизнь, её устройство стало то ли простым, то ли таким, что
