хватало. А хоть бы и негр! (Корнюхину.) Вам как будто завидно. Да от таких, как вы побежишь не только к черненьким, а к синим в крапинку. (Пьет.)
КОРНЮХИН. Я и говорю: никакая это не проституция, а тонкое интернациональное влечение – беленькой к черненькому.
ЖОРЖЕТТА. Послушай ты, мерин лощеный! Еще одно слово – и я разобью на твоей голове эту бутылку!
КОРНЮХИН. Тамара, мне ее визг уже надоел.
ТАМАРА. Жоржетта.
ЖОРЖЕТТА. Да какая я тебе Жоржетта, ты что, спятила? Я – Жанна, не повторяй ты как попка.
ТАМАРА. Жоржетта, успокойся, я сказала.
ЖОРЖЕТТА. А если не успокоюсь?
Тамара неожиданно бьет ее кулаком в солнечное сплетение.
Жоржетта падает.
КОРНЮХИН. Томка, обалдела совсем! Словами можешь как хочешь, а руками не смей.
ТАМАРА. А если ногами? (Замахивается ногой.)
Корнюхин силой оттаскивает ее от Жоржетты.
ВЕРА. Что вы делаете? Да вы люди или кто?
КОРНЮХИН. Это называется: суровая жизненная правда. Показательные выступления, один раз в сезоне. (Вере.) Неважно у нас с юмором, да?
ВЕРА. Так это был юмор?
КОРНЮХИН. Скорее, упадок и разрушение.
Жоржетта приходит в чувство, медленно встает и вдруг быстрым
броском выскакивает за дверь. Тамара не успевает ей помешать.
ТАМАРА. Черт! Надо ее догнать.
КОРНЮХИН. Зачем?
ТАМАРА. Может наделать глупостей.
КОРНЮХИН. Это что, очень страшно?
ТАМАРА. Я думала, для твоего положения... Ты же так все конспирируешь.
КОРНЮХИН. Ты забываешь, где живем. Кому надо, тот давно все знает.
ТАМАРА. Как хочешь.
КОРНЮХИН (Вере). Посмотрите, хоть как пресловутая номенклатура отвязывается. Надеюсь, не хуже кооператоров. Ну все, по последней и вперед.
ТАМАРА. Мы разве тут не останемся?
КОРНЮХИН. Интим за занавеской как-то не по мне.
ТАМАРА. Один ушел, можно и вторую спровадить.
КОРНЮХИН. Ни мы ее сюда привели, не нам и выпроваживать.
ВЕРА. Я сейчас уйду.
КОРНЮХИН. Да не придумывайте. Мы сейчас сами свалим отсюда. Он закончил?
ВЕРА. Это вы его имеете в виду? Что закончил?
КОРНЮХИН. Он писал что-нибудь.
ВЕРА. Понятия не имею.
Входит Фролов.
КОРНЮХИН. Такие вот, брат, дела у меня, что может я доживаю последние дни.
ФРОЛОВ. В каком смысле?
КОРНЮХИН. Большие тучи надо мной собираются. Может, подкинешь идею?
ФРОЛОВ. Какую?
КОРНЮХИН. Как пережить новое мЫшление?
ФРОЛОВ. Ты же там самый молодой, энергичный, контактный. Или с кем не поладил?
КОРНЮХИН. Да понимаешь, тошно мне вдруг все это стало. Не греет больше. К нам один придурок-изобретатель последнее время зачастил. Раньше его милиционер на вахте не пускал, а теперь пускают. Так он меня иначе как Володькой не называет. «Ох и стыдно, говорит, будет, Володька, твоим внукам за то, что ты моим изобретениям ходу не давал, а немцы с японцами потом их все повторили и себе приписали». А я к его изобретениям ну совершенно никакого касательства не имею. Пишу только резолюции, чтобы его коллеги разобрались, а там не разбираются. Как в вату все уходит и не поймешь даже, кто виноват. Тут еще про говяжью вырезку мне вспомнили, которой я овчарку кормлю. Кстати, совсем забыл. (Снимает трубку и набирает номер.) Алло, это я. Как дела?.. Джима на улицу кто-нибудь водил?.. Растолкай Катьку, пусть одевается и ведет… Я буду не скоро. Постели мне в кабинете. Полседьмого разбудишь. Ну все, пока. (Кладет трубку.) Зачем к тебе сын приезжал?
ФРОЛОВ. За новым видиком.
КОРНЮХИН. Дал?
ФРОЛОВ. Дал.
КОРНЮХИН (смотрит на пишущую машинку.) Африканские мемуары? Можно глянуть? (Наклоняется и читает.) «Я, Егор Афанасьевич Фролов, хочу начать новую жизнь. С этой целью я раздобыл себе документы на чужую фамилию и собираюсь далеко уехать. Прошу обо мне не беспокоиться и не очень сильно искать. Если понадобится, я сам дам о себе знать». Ого! Ну ты совсем у нас молоток. После пяти лет за границей исчезнуть с фальшивыми документами. Тебя что, ЦРУ в другую страну перебрасывает?
ФРОЛОВ. Ну конечно, какие у тебя могут быть еще ассоциации!
КОРНЮХИН. Я бы сделал проще: инсценировал самоубийство, а сам смылся бы.
ФРОЛОВ. Поделись опытом.
КОРНЮХИН. Пожалуйста. Напиши подходящую записку, что-нибудь самое тривиальное: «В моей смерти прошу никого не винить». Налей в ванну сто литров кислоты. Затем выкопай на деревенском кладбище свежий труп и бросай в эту ванну. Пусть потом докажут, что это не ты. Труп я, так и быть, помогу тебе выкопать, а кислоту доставай сам. Годится?
ТАМАРА. Бесполезно. Все равно докопаются.
КОРНЮХИН. Не слушай ее, она милицией на всю жизнь напугана. Слушайся лучше не пойманных преступников. (Подходит к Вере.) Барышня совсем ошалела от нашего присутствия. Меня бояться не надо. Я нормальный государственный пес, которому, чтобы окончательно не взбеситься, надо хоть раз в неделю побегать без поводка. За один такой сеанс я плачу своей девке полста баксов. Вам могу заплатить сто, купите себе новое платье. Годится?.. Ну почему бы вам не плюнуть сейчас мне в физиономию, я уже и платок приготовил, чтоб утереться. Ну, три – четыре!
ТАМАРА. Я могу вместо нее.
КОРНЮХИН. У тебя слюна целебная, а мне нужна ядовитая.
ФРОЛОВ. Не кажется ли вам, что вы здесь немного подзадержались?
ТАМАРА. А это уже хамство: выгонять из дома хозяина.
КОРНЮХИН. Задержались, Егор, твоя правда. Сейчас пойдем.
ТАМАРА. Мы ведь собирались здесь заночевать.
КОРНЮХИН. Видишь, здесь только одна занавеска. А Егор не тот человек, чтобы за занавеской.
ТАМАРА. А я могу и без занавески. (Начинает раздеваться.)
КОРНЮХИН. Только этого не хватало. Все остальное было.
ТАМАРА (продолжает раздеваться). А ты почему не раздеваешься? Или передумал получать свою пайку продажной любви?
КОРНЮХИН. Раздевайся, раздевайся, пусть народ на тебя, кобылищу, посмотрит.
ВЕРА (кричит). Перестаньте! Что вы делаете?
ТАМАРА. Счас смажу по грибам, сразу забудешь орать!
ВЕРА. Да какая бы ты ни была, нельзя же опускаться до самого дна.
ТАМАРА (указывает на мужчин). Это они-то дно! Не видала ты еще дна. Привыкла видеть чистеньких и беленьких. А я не беленькая и даже не серенькая.
ВЕРА (силится выговорить). Ты... ты...
КОРНЮХИН. Бывшая зэчка, только и всего. Держу как личного шофера и вышибалу.
ТАМАРА. А статья, по какой статье!
КОРНЮХИН. А ну молчать!
ТАМАРА. Теперь не остановишь!
КОРНЮХИН. Да что это такое? (Отодвигает стол и откуда-то снизу, из тайничка достает ружье и сразу же стреляет поверх головы Тамары.)
ТАМАРА (испуганно приседает). А-а-а!
КОРНЮХИН. Вот так-то лучше. Ну мы пошли. (Передает ружье Фролову.) На, будешь отбиваться от Жоржетты с милицией. Здесь еще четыре патрона. (Тамаре.) Давай иди. (Подбирает одежду и выталкивает Тамару в одном бикини за дверь.) Надеюсь, мы вас хоть немного развлекли. (Уходит вместе с Тамарой.)
ВЕРА. Он кто?
ФРОЛОВ. Входит в первую десятку начальников нашего города. Даже в первую пятерку. Третий секретарь обкома.
ВЕРА. Ему все можно?
ФРОЛОВ. Пока да.
ВЕРА. А вам тоже все можно?
ФРОЛОВ. Мне даже больше, чем ему.
ВЕРА. А эти... девицы?
ФРОЛОВ. О Тамаре он мне немного рассказывал, а о Жоржетте я понятия не имел.
ВЕРА. А сами вы кто?
ФРОЛОВ. Зачем тебе?
ВЕРА. Ну должна же я заявление в милиция правильно написать.
ФРОЛОВ. А, ну да! Фролов Егор Афанасьевич. Номенклатурный резерв обкома партии. Пребываю в ожидании хлебного места. Достаточно?
ВЕРА. А до этого?
ФРОЛОВ. Зулусский советник.
ВЕРА. Как это?
ФРОЛОВ. Зулусы они в Африке. И я при них как умный партайгеноссе.
ВЕРА. Ну и как?
ФРОЛОВ. С переменным успехом.
ВЕРА. А сюда в ссылку или как?
ФРОЛОВ. Контракт кончился.
ВЕРА. А что это за камень, я об него третий раз спотыкаюсь?
ФРОЛОВ. Декоративное украшение. Моя личная икебана.
ВЕРА. А это похищение?..
ФРОЛОВ. Вот вы почему вернулись? Любопытство приковывает женщину надежней любых цепей. Да не было никакого похищения. Вы хорошо привели пример насчет Печорина. Я еще в школе удивлялся этой нелепости. Вместо того, чтобы похитить девушку самому, нанимает ее брата и совершенно не думает, что будет потом. Да у нас тысячи офицеров в Афгане могли запросто купить в любом кишлаке себе местную красавицу, да мозгов-то побольше, чем у столбового дворянина оказалось. Мелкий пакостник ваш Печорин, а вместе с ним и я, и больше ничего.
ВЕРА. А по-вашему всегда все надо тщательно продумывать?
Телефонный звонок. После некоторого колебания Фролов снимает трубку.
ГОЛОС ЖЕНЫ. Алло, это ты, Егор?
ФРОЛОВ. Да.
ГОЛОС ЖЕНЫ. Я получила твой почтовый перевод. Ты собираешься уехать?
ФРОЛОВ. Да.
ГОЛОС ЖЕНЫ. Далеко?
ФРОЛОВ. Да.
ГОЛОС ЖЕНЫ. Я могу отдать тебе твою библиотеку. Я знаю, как она тебе дорога. Глеб книг все равно не читает.
ФРОЛОВ. Ничего, прочитают его дети.
ГОЛОС ЖЕНЫ. Ты уезжаешь один?
ФРОЛОВ. Ты хочешь мне предложить кого-то в попутчики?
ГОЛОС ЖЕНЫ. Себя.
ФРОЛОВ. Очень заманчивая идея.
ГОЛОС ЖЕНЫ. Все дело в том, что мы слишком долго жили вдалеке друг от друга.
ФРОЛОВ. Какое интересное наблюдение.
ГОЛОС ЖЕНЫ. Вспомни: по сути за семнадцать лет мы ни разу не жили только вдвоем. Сначала жили у моих родителей, потом в общежитии, по разным временным углам, потом была твоя аспирантура и наконец твоя Африка. Я не знаю, какая другая женщина могла бы все это выдержать. А если бы и выдержала, то не была бы уже полноценной женщиной. Ты это понимаешь?
ФРОЛОВ. Все это я уже слышал. И со всем согласился.
ГОЛОС ЖЕНЫ. Кроме одного.
ФРОЛОВ. Да, кроме одного.
ГОЛОС ЖЕНЫ. Но ты же не пробовал, откуда ты можешь знать? Просто забудь и все. Как будто сам ни с кем никогда за семнадцать лет. А на новом месте нам обоим лучше удастся все забыть.
ФРОЛОВ. Может быть. Но я уезжаю один.
ГОЛОС ЖЕНЫ. Прощаться зайдешь?
ФРОЛОВ. Нет.
ГОЛОС ЖЕНЫ. Ты переступаешь через мою жизнь и жизнь своего сына, и счастливого пути тебе не будет. Ты сам себя замучишь мыслями о нас. Я тебя достаточно хорошо знаю.
ФРОЛОВ. Я приму это к сведенью.
Короткие гудки. Фролов кладет трубку.
ВЕРА. Это ваша жена.
ФРОЛОВ. Да.
ВЕРА. Как ее зовут?
ФРОЛОВ. Не помню.
ВЕРА. Простите.
Несмело входит Жоржетта.
ФРОЛОВ. Проходите, не бойтесь. Они уже уехали.
ЖОРЖЕТТА. Я услышала выстрел и вернулась. Это Тамара стреляла, да? В своего?..
ФРОЛОВ. Наоборот свой стрелял в нее.
ЖОРЖЕТТА. Из-за меня?
ФРОЛОВ. Из-за всего.
ЖОРЖЕТТА. А где они сейчас?
ФРОЛОВ. Уехали.
ЖОРЖЕТТА. Слава богу! Я налью себе выпить.
ФРОЛОВ. Ради Бога!
ЖОРЖЕТТА (пьет). Я немного отдохну и уйду на шоссе. Не буду вам мешать.
ВЕРА. Она больно вас ударила?
ЖОРЖЕТТА. А, пустяки. Просто я знаю, когда она разойдется, то становится как помешанная. Может и убить.
ВЕРА. А что с ней такое?
ЖОРЖЕТТА. У нее нет бокового зрения.
ВЕРА. Это что, такая болезнь?
ЖОРЖЕТТА. Не знаю, может и болезнь. Смотрит только прямо перед собой и фиксируется только на одной мысли. Все остальное ей тогда до лампочки. Из-за этого она и погорела. Била одного парня до тех пор, пока позвоночник ему не повредила. За это и упекли на три года. Еще повезло.
ВЕРА. А вы что, тоже как бы с ней?..
ЖОРЖЕТТА. Я тебе что, тетка старая, что ты мне выкаешь?
ВЕРА. Ты не ответила.
ЖОРЖЕТТА. Нет, просто росли в одном дворе. На меня в милиции всего один протокол после драки в «Интуристе». Чего этот мерин лощеный и прицепился со своим негром.
ВЕРА. А чего ж ты тогда ездишь с ними?
ЖОРЖЕТТА. Может, хватит допрашивать? Что толку от твоих вопросов? Я же сказала сейчас уйду.
ВЕРА. Но ведь это все ужасно.
ЖОРЖЕТТА. Ужасно? С какой стати?
ВЕРА.
