стукиных детей. Они тоже кричали:" Это – жертва! Бей ее!" - и злобно хохотали.
Но тут над нею склонилось вдруг лицо того прохожего, который схватил цыганёнка Кольку за руку, когда тот поднял над девочкой огромный камень – половинку булыжника, уже готовый размозжить ей голову. Светлый лик Спасителя ласково глядел на мужественную девочку.
… Откуда-то издалека доносились крики.
- Кровь Его на нас и на наших детях! –кричали сотни голосов. Извивались змеиные шеи с надетыми на них чернобородыми головами. Лилась вода. Это Понтий Пилат умывал руки по римскому обычаю.
Христос смотрел на девушку долгим задумчивым взглядом...
… Она открыла глаза. Схимница Елена наливала чай в стаканы.
- Пей, пока горячий, - строго сказала она.
- Да я не хочу! Мне такой сон сейчас приснился, послушай…-заикнулась было девушка.
- Все сны – от беса. И слушать не хочу. Скоро Киев. Пей по послушанию, - подтолкнула стакан в подстаканнике поближе к девушке монахиня.
С благодарностью кивнув старушке, девушка сделала один глоток – и снова погрузилась в темноту.
СОРАСПЯТИЕ.
… По узким улочкам Иерусалима толпа гнала перед собой человека в изорванной и окровавленной белой одежде. Он с трудом удерживал на своих плечах огромный, невообразимо тяжелый крест из мореного дерева. Пожалуй, и пять человек не смогли бы поднять и понести такой крест. Беснующаяся толпа била этого человека. Все норовили ударить его или толкнуть. Иногда они валили его на землю и начинали озверело топтать. И тогда охране, специально набранной из воинов-язычников всех племен и народов, приходилось отнимать Его, раздавая удары по разъяренным животным в человеческих одеждах.
Крест, который нес Спаситель, прикрывал Его от града камней, летевших из окон домов, и от тех, кто не мог рукой достать до жертвенного, как они Его представляли, козла, которого по закону великого отца народа Майса из Сида надо было забить за городом.
- Вы должны все наложить на него руки – весь народ! И вам простит наш бог все грехи ваши, хоть бы их было и шестьсот раз по шестьдесят шесть! – кричал своим жрецам и всем майс-иссидам их вождь сквозь тысячелетия.
Теперь вот он – настоящий Бог, не их змей на дереве, а Живой Христос - Мессия. Вот Он-то и должен понести, как они считали, за всех майс-иссидов их грехи и грехи их отцов, уже приложившихся к своим отцам. Они ждали этого дня. Теперь все пытались наложить на Бога Слово свои вонючие грязные руки с длинными черными когтями. А кто не мог достать, тот кидал камень, чтобы хоть как-то дотянуться до Бога и скинуть с себя тяжкий груз своих невыносимых преступлений.
- Господи!- вскрикнула девушка.
Она увидела огромный камень, летящий прямо в покрытую терновой шапкой, склоненную в изнеможении израненную главу.
Девушка бросилась вперед , и летящий камень поразил ее в грудь. Падая в горячую пыль, она услышала в сердце голос Христа:
- Дитя Мое, Я с тобою.
Сквозь туман и пыльные облака до её сознания откуда- то издали доносились крики и глухие звуки ударов. Всё её существо исполнилось щемящим чувством жалости и сострадания.
Молодой и длинный, как жердь, майс-иссид, заметив, что Господь ласково взглянул на девушку, подбежал и начал озверело бить ее ногами. Тяжелые удары приходились на все части тела, на голову, - девушка не могла подняться с мостовой.
- Это жертва, жертва, её нельзя жалеть, - в такт ударам воспитывал он провинившуюся заступницу.
Сквозь град ударов, разрывами вспыхивавшими в голове, и кровь, заливающую лицо, она на мгновение увидела удаляющуюся фигуру Господа, Который шел вперед, к Голгофе. Его били по терновому венцу и огромные шипы всё глубже впивались в окровавленную голову. И стекала, и непрестанно бежала кровь по Божественному челу Спасителя, заливая Ему глаза, бороду и капая на белую одежду.
КЛУБНИКА В САДУ НАМЕСТНИКА.
Ах, какая в саду наместника клубника! Наберешь горсть, сядешь под яблоней и ароматом не надышишься! Кажется, что вся лавра окутана густым клубничным облаком.
Ещё большее счастье затеряться в глубине огромного сада за каменными стенами, чтобы никто тебя не видел, и рвать вкусные спелые сливы. Ими можно наесться. А если утром достанется пахнущая тёплым хлебом огромная просфорка, то это уже верх блаженства. В пещерах можно иногда разжиться фиником, а так, - старенький схимник, помнивший ещё Кукшу Одесского, принесёт баночку с кашей, супчиком или картошки. Баловал и рыбкой, часто вспоминая со смехом, как Кукша прятался – вон за теми кустиками, чтобы люди его не видели.
- Присядет-его и не видно.
Поразмыслив, старчик добавлял: "Это он от тщеславия бегал"…
Как хорошо встречать рассвет с высоких берегов Днепра! Здесь когда-то стояла княгиня Ольга - давно-давно. И прибывшая в столицу паломница по послушанию, а точнее, потенциальная рабыня начинала смотреть на утреннее чудо глазами великой княгини.
И уже начинала ощущать на себе богатые жемчужные одежды, а на челе - тяжелый величественный венец. В эти часы бедную и убогую странницу посещали великокняжеские мысли.
Как ни странно, она начинала чувствовать ответственность за судьбу малороссов незалежной Украины. Какие мысли посещали святую равноапостольную Ольгу в те далекие минуты и часы, когда она бывала здесь?
Ее озабоченность происходящим – сквозь века –словно была разлита вокруг и ощущалась всем естеством девушки в те моменты.
Как защитить рубежи своего Отечества от врагов? Как привести к истинной вере народ среди общего многобожия? Как воспитать сына в благочестии? Что ждет ее родину в будущем?
Что же снова тревожило ее княжеский покой?
- Святая вера колеблется. Католики и униаты раскололи Украину. От России народ отделяется. Русских, - своих же братьев - изгоняют и убивают, склоняясь к Польше.
От неожиданности девушка едва не свалилась с обрыва, услыхав за спиной приятный, исполненный достоинства женский голос.
- Со скорбью смотрим мы с небес на ваши страдания. Мы уже свое течение совершили, и подвиги свои исполнили. А у вас, у каждого – путь вперед, к подвигу. Что мы можем сделать для вас? Когда древляне убили моего любимого супруга, - я встала за него и отомстила. Их князя Мала и их старейшин я отправила просить прощения у моего любимого, убитого ими, мужа. И не жалею ни о чем, - я выполнила свой долг перед памятью князя Игоря.
- Княгиня, как ты велика! Я восхищаюсь тобой! Как бы мне хотелось быть похожей на тебя. – вскричала девушка с великой радостью.
- Ты стремишься к целомудрию, к чистоте. И вижу, ищешь этот путь в монашестве. Но пойми, не всегда легко в этой жизни быть сильной и мужественной. Тем более, когда рядом нет такой поддержки, какую я имела целых 42 года. Да-да , мы с князем Игорем были счастливы именно столько лет, пока его не отняли у меня враги. Но тогда я уже была достаточно укреплена правлением, решением многих вопросов – совместно с моим любимым мужем.
- Княгиня, но ведь ты и до замужества была сильной духом и целомудренной, и не только мужа твоего это заслуга, а твоя, твоих чистых родителей, строгих и честных в супружестве, - возразила девушка.
- Сейчас такого нет на земле. Люди очень сильно отличаются от нашего времени. Поэтому тебе лучше честное замужество, чем искушения в монашестве. Тем более, что ты увидела изнанку современного служения в монастырях,- как в мужских, так и в женских. Когда тебя найдут свои, приезжайте ко мне сюда, мы встретимся и обо всем поговорим. – Княгиня Ольга положила руку на ограду смотровой площадки и посмотрела вдаль. – Там твой супруг, - впереди, и власти времени нет над вами.
Княгиня смотрела на рассвет и заря отражалась в ее лучистых глазах тихим светом. На сердце девушки легло спокойствие чистым покрывалом надежды и ожидания… Она и предположить не могла, - что ожидало её в Киеве.
ИСХОД.
… Теперь же мгновенно пронеслись перед ее мысленным взором перекошенное рыло насильника и убийцы ее, подосланного священноначалием Кирово-Пенчерской лавры.
… Девушка вдруг оказалась в камере пыток, в которую сначала была превращена ее квартира в городе Белая Церковь под Киевом, потом Кирово-Пенчерская лавра, а потом этой камерой стала вся жизнь.
Он подвергал ее нечеловеческим мучениям, невыразимым унижениям, страшным пыткам, при этом перед людьми выставляя на посмешище. Она видела, как он бил ее по животу и голове ногами, прыгал на ее животе и на беременной съезжал по высоким горкам аттракционов в зимнем парке. Она увидела, как раздевая ее донага, он озверело бил ее тяжелыми башмаками по голове так, что кровь летела по потолку, по стенам комнаты. А вот он волочит ее по снегу зимнего леса и бьет головой о деревья, кулаком проламывает нос и тяжелыми ударами вдавливает кости черепа внутрь мозга. Струи кипятка полились на ее голову из эмалированного чайника, а огонь зажигалки опять опалял запястье руки.
Но гораздо больше страданий девушке приносило понимание тех мук, которые нес русский народ – ее народ, частицей которого она была. Перед ее глазами был отчаянный последний взгляд Сашки, насмерть забитого нанятыми отцом Спиритоном наркоманами, в туалете Кирово-Пенчерской лавры. В памяти остался рассказ странницы Валентины об утопленных в бездонных колодцах у лавры русских людях.
Душа девушки расширилась и она стала чувствовать все страдания русского народа, который был избиваем, поруган, продан, насилуем, оклеветан, проклят и оплеван – и заклан в жертву, - подобно Христу - Богу своему. Она вдруг почувствовала себя пригвожденной с другой стороны креста. Спаситель пробитыми руками держал ее за руки и укреплял в страданиях.
Теперь это её забивали железной арматуриной прямо напротив окон блаженнейшего митрополита, а потом увозили на «скорой» в неизвестном направлении, продавали на органы и в сексуальное рабство.
Ее били по лицу молодые академики Кирово-Пенчерской духовной академии, а келарь Марс держал ее, заломив ей руки за спиной, но это была лишь физическая боль. Душевная, от рождавшегося сочувствия к страданиям русского человека, была гораздо сильнее.
Это ее в лице маленьких послушников, приехавших из глубинки, насиловал по ночам у себя в апартаментах архидиакон Маруф, а непослушных лишал хлеба и наказывал...
Монахи боялись свидетелей, тем паче из Москвы. Вместе с тем, за девушку они цеплялись, даже прятали. Правда, оставалось непонятным, на что её употребить, - то ли местной юродивой сделать, по мысли одних, - то ли использовать по другому назначению, по мысли других. Ставший впоследствии экономом рыжий отец Варвар заявил с гнусной улыбочкой: "- Ты через всех нас здесь пройдёшь,"- и похотливо пялился на жертву.
Какие- то незримые сети постепенно сплетались вокруг, затягиваясь в крепкие узлы, уловляющие заблудшую душу в погибель.
Сидя в саду наместника под яблоней, девушка пряталась от монахов, ставших чрезмерно суровыми и гневливыми , и вдруг она увидела страшную и величественную картину: из- под земли, из тайных пещер, в скорбном молчании, стали вырастать образы древних иноков. Их было неисчислимое множество, целое войско, и даже больше. Выстроившись попарно, они двинулись к
