документов, и им не куда было идти. А ещё он рассказал, что однажды, зайдя в монашеский корпус, увидел через полуоткрытую дверь, как известный им обоим монах барахтался с одной из девчат в постели. Тогда и стало понятным, какую участь уготовили ей схимница Елена и епископ Сераф, обещавший сгноить её в Киеве, и почему схимонахиня выкрала у девушки документы и фотографии, которые заранее раздала, по её словам, всем в лавре, и зачем юродивая старица бросила её здесь на погибель, лишь добавляя масла в огонь своим «старческим» окормлением.
СХИМНИЦА В ЗАКОНЕ.
Одноглазая схимница Елена своим характером напоминала циклопа. С той лишь разницей, что была более свирепа и коварна.
Она заставляла послушницу писать покаянные письма патриарху в Москву, давая указания описывать трудности и проблемы лавры, а потом сама бралась отнести их на почту. И тогда какой-то секретарь Мефодий из Москвы звонил в лавру и предупреждал, что в Киеве завёлся дятел, стук которого доносится аж до столицы. Об этом послушной ученице маститой старицы сразу рассказали в монастыре, где от своих секретов нет.
Бывало так, что схимница заставляла таскать в лавру огромные тюки, которые ночами выгребала из шкафов приютивших её, и пригласивших, как лаврскую старицу, для духовной помощи и совета, или просто пожалевших её людей. Как милосердные самаряне, они встречали её, кормили лучшими продуктами, стелили накрахмаленные простыни. С любовию и надеждой они расспрашивали по вопросам веры, а уже рано утром маститая старица, пока хозяева спали, выгребала их имущество из шкафов и столов, она забирала посуду, ткани и всё, что попадало под руку. Изумлённой послушнице, которую она брала с собой на дело, схимница объясняла, что единственной возможностью спасти эти заблудшие души, не хотящие жертвовать в монастырь, но живущие богато, остаётся пожертвовать за них. Это великий, но сопряжённый с опасностью подвиг, на который не всякий пойдёт!
Слушая такие разглагольствования и сгибаясь под тяжестью навьюченных на неё узлов, послушница волокла украденные таким образом вещи в лавру и исполнялась величия и значимости своего подвига, а уже через несколько дней схимница огорошивала её предупреждением, что по лавре рыщет милиция и разыскивает преступницу. Та пряталась в пещерах и садах, отсиживаясь до темноты. Хотя и не до конца понимала, почему, собственно она должна прятаться? Ведь она ничего такого не совершала, чтобы совесть её обличала.
А потом, ведь это матушка Елена – совесть лавры! Вон как она причесывает всех богатеев! И правда, схимница, что называется, шла на абордаж, видя дорогие машины, шубы, золото. Она, подбоченясь, вставала напротив такого объекта и в лоб спрашивала:- На что ты это купил? Я – Герой Советского Союза, но у меня такого нет. Отдавай машину! – и скрюченными пальцами она пыталась открыть дверцу и пробраться в салон. Водитель чертыхался и старался побыстрее закрыть окно машины.
С шубами было проще. Остановив красавицу прямо посреди улицы, одноглазая старушка сразу ей говорила: «Снимай шубу, это –моё!» Девушки реагировали по-разному. Кто-то пытался урезонить, но тогда получал нокаутирующий ответ: «Сколько ты детей во чреве убила? Убийца! Воровка! Блудница!» Так матушечка снимала грехи через обличение. Тогда опозоренная дама убегала стремглав. Ну, а кто не обращал на вредную старушку внимания, тот получал площадную брань со всеми матерными словами, которые существуют в мире.
Что же это за подвиг такой непонятный? Послушница ломала голову. Дома, в далёкой Москве родители, дети, работа. Кто и зачем всё это придумал? – В глубине души она всё это понимала, но не более. Чужой злой ум по-своему распорядился её жизнью, запечатал её волю и разум, стёр память и лишил каких бы то ни было стремлений. Безчувствие и равнодушие вместе со смертельной усталостью завладели молодой женщиной, превратив её в тупое, послушное этой чужой злой воле, существо. Это называлось послушание. Вело оно в погибель, и она, эта погибель, не заставила себя долго ждать...
Сама схимница в это время с комфортом расположилась в двухкомнатной квартире со всеми удобствами и улучшенной планировкой, где ранее жила послушница, лишь изредка наведываясь в лавру, чтобы подлить немножко ядку.
БОЖЕСТВЕННЫЙ ФИМИАМ.
…Служил заезжий священник – иерей из Греции. Выйдя на ектении на солею, он остановился взглядом на девушке с большим букетом. Девушка непонятным для себя образом ощутила, как поднимается под купол храма, выходит через золотой крест в небо и идет по этому небу вверх. А сверху открывается будто окно и благословяющая десница сыплет на нее лепестки роз – белые, кремовые, розовые, желтые…
Так вспоминалась одна из служб. А были еще службы в пещерах ранним-ранним утром, когда воздух дышал раскрывающимися ото сна цветами и травами, а в пещерах было тепло и сказочно.
…А вот на верху колокольни утром было не по-летнему свежо. Киев просыпался и потягивался, подобно ленивому и толстому коту. То там, то сям жалобно попискивали клаксоны авто, чиновники еще не спешили на работу, а в пригороде уже доили коров и выгоняли в стадо. Голуби рассеянно покурлыкивали спросонок и, потихоньку съезжая лапками по крутым скользким склонам крыш и откосов лавры, зябко жались друг к другу.
Тихо и мирно в это время. Просыпаются пчелки, раскрываются навстречу первым лучикам солнышка маленькие ясноглазые цветочки. Их аромат начинает подниматься в воздухе, божественным фимиамом возносясь ко Престолу Творца.
Это неправда, что первыми молятся утром монахи. Утром первые молитвы возносят к Богу птицы, травы и цветы, бабочки и всякие козявочки. Еще раньше – только ангелы! Вся природа, всякое дыхание и всякая тварь славят своего Творца.
В этой таинственной молитве послушнице казалось, – и она даже видела! – как щедрой рукой Господь сыплет с неба на землю прекрасные цветы и драгоценные жемчуга, самоцветы. Тогда вся лавра покрывалась по самые кроны деревьев лучезарным светом, от нее шло сияние небесных красот. Но люди не замечали этих щедрот Божиих. Они деловито заходили на территорию этого таинственного мира, копошились, переругивались, - и тогда дивная сказка меркла, блекла и исчезала, будто ее и не было.
Эти места очень любил Николай Васильевич Гоголь.
Глава 2. ТАИНСТВЕННЫЙ ПОЕЗД.
К заброшенному могилянскому перрону тихо и как-то незаметно подкатил старинный поезд с паровой машиной. Окна были завешаны плотными красивыми занавесками.
Увлеченные виноградом, обильно разросшимся на прилегающей к станции беседке, уставшие путники вздрогнули от неожиданности. Резкий женский голос объявил через громкоговоритель посадку и отправление.
- Шановни пасажири! Сидайте, будь ласка, побыстрише! Мы видправляемось до Киева!
Что-то заскрыпэло, захрыпэло, забулькало и смолкло. Тут же раздался звон колокола. Поезд выпустил пар.
Переглянувшись, мужчина и женщина схватились за сумки и побежали к вагонам. Чья-то рука подхватила саквояж женщины и заботливо помогла ей забраться по ступенькам в вагон. Мужчина уже на ходу закинул свой баул и запрыгнул, едва успев схватиться за поручень. Поезд стремительно набирал обороты. Мужчина в старинном сюртуке пригласил их в свое купе и радушно просил располагаться.
- Прошу, прошу, давно вас ожидаю - заждался! – говорил он, разливая чай по заранее приготовленным стаканам в удивительно красивых подстаканниках. Путники с удовольствием расселись на лавках и схватились за чай.
Лишь утолив жажду и придя в себя от привокзальной жары, они переключили свое внимание на радушного хозяина, живо и с интересом рассматривавшего их все это время. Красивое лицо с тонкими чертами, большие выразительные глаза, гладкие черные волосы, белоснежный накрахмаленный воротничок и цепкий внимательный взгляд выдавали в нем незаурядную личность. Глаза искрились добротой и юмором, мудростью и лаской.
- Ну-ка, ну-ка, расскажите, как вы там, коллеги мои дорогие, в Торжке котлетками баловались?! Да-да, я читал ваши рассказы, хотя вы их еще и не печатали. У нас здесь, знаете, все известно. Так что не удивляйтесь. Давайте я вас угощу настоящими котлетами. Такие только на Украине бывают! – сказал он и вышел из купе.
Мы чувствовали себя, как дома. Мирность-мирность, покой-покой, как-будто оказались на родине после чужбины и обрели наконец тишину и радость.
- Слушай, да ведь это Николай Васильевич Гоголь! А это – тот таинственный поезд, в который, если попадешь, то не выйдешь никогда, так и будешь по времени путешествовать, - сказал, обращаясь к жене, мужчина.
- А я и не хочу отсюда выходить, здесь так хорошо! – отозвалась она, - Какой он удивительный, этот Николай Васильевич! И поезд чудесный, смотри, как все продумано: полочки, скатерть белая, цветы на столе, шторки вышитые. Что еще нужно?
За окном проносились пейзажи Малороссии, белые хатки, подсолнечник, кукуруза, соломенные крыши, погребки, врытые в землю, колодцы с журавлями.
- Ну, вот и мы!- в купе сразу стало широко и светло, когда раздался голос хозяина. В руках Николая Васильевича дымились горкой наложенные в глубокую тарелку аппетитные котлетки по-киевски. Шел дивный аромат вкуснейшей еды так, что все вокруг словно стало одной большой котлетой, которой можно было насытиться и не жуя.
- Вот это да! – потирая руки, сказал мой муж. Уж кто-кто, а он- гурман и любитель вкусно приготовить, вкусно угостить и вкусно покушать!
- Кушайте, кушайте! – хлебосольно потчевал Николай Васильевич. – Я помню, как вы приезжали в Торжок с книгами от издательства, а вас там никто и не покормил такими котлетами. Мы с Александром Сергеевичем тогда очень за вас переживали. Пришлось вас пристроить в женский монастырь на Селигере, чтобы хоть как-то утешить! А то вы совсем расклеились, разболелись без внимания и помощи. Ведь обязательно должна быть поддержка у человека!
- А все потому, что у меня на Пушкинских горах не задержались! – весело прокричал невысокий смуглый мужчина, словно вихрь влетевший в незакрытое купе. – У меня в поместье так не бывает! Хорошо хоть второй раз заехали с дивеевской землей, а то бы я не простил: пришлось бы вызвать Вашего мужа на дуэль, Элен, а я стреляю замечательно метко! – звонко смеялся он.
- Александр Сергеевич! – представил его Гоголь и добавил:- Да вы и сами, чай, знаете! Пушкин!
- Не ведали, что такое счастье нам улыбнется! Михаил! Елена! – представились мы наконец-то в ответ обоим светилам.
- Знаем, знаем! Очень приятно! –мужчины обменялись рукопожатиями, даме поцеловали ручку.
- Это поезд ушедшей России, - серьезно добавил Пушкин. – Мы здесь все. Нас собрал Господь помогать талантливым людям, спасать их, защищать. Вот и сейчас в Киеве нам надо спасти одного человека. Иначе не напишется роман «Белая гвардия». Слыхали? Одно молодое дарование. А может погибнуть от петлюровцев. Да и вас мы забрали, иначе вы не пережили бы эту ночь…
Вдруг он снова перешел на шутливый лад.
- А как Вы чудно переделали мои стихи! – сказал он, обращаясь к моему мужу. Я с удивлением посмотрела на Михаила.
– Да, замечательно прозвучало вот это… - и Пушкин вдохновенно
