лифта. Странные балки и не простые лестницы соединяют оба подъезда дома. Из квартир доносится ехидный смех. Я кричу, пытаясь спросить нужный адрес, но: Здесь такие не живут, - следует ответ. Телефонный аппарат находится где-то между балками. Мне очень нужно позвонить, и я ползу по качающейся лестнице, рискуя упасть и разбиться.
Сзади раздаются голоса и смех. Я узнаю родственников жены и своих родных. Приближение смерти.
Я возвращаюсь и оказываюсь в большом зале, от которого в разные стороны убегают бесчисленные коридоры, где шныряют люди, похожие на мышей...
..."CLAWFINGER" стучит в ушах. Я зажмуриваюсь и открываю глаза в квартире Петровича П. Нагромождение мебели. На столе - вино. Лена Ш. (она как всегда гигантских размеров), другие люди.
Вино быстро кончается. Денег догнаться нет. Появляется "Чукча". Клокастая борода торчит во все стороны. Он улыбается и брызжет алкогольной слюной:
"Я могу купить у вас сигареты", - говорит он.
"Давай тысячу рублей", - говорит моя супруга.
"Чукча" вынимает тысячерублевую бумажку. Мы протягиваем ему две пачки сигарет.
Подруга Петровича П. без спросу берет сигарету: "Из этой пачки я и так бы взяла", - шепчет она.
Лена Ш. достает две бумажки по 500 рублей.
"Нам нужно ехать в консультацию", - думаю я, а сам тащусь за Уткиным на улицу. Где-то у пятиэтажек кучкуются знакомые подонки... Я презираю их и обхожу стороной...
...Отчетливо проступает странная надпись: ЫТЦМОЦХ - ПЯЭУРЭТРХ ПЪОЭДХ ЭОЯЬ. Чтобы это значило? Холодный пот я чувствую даже в таком состоянии через простыню, через одеяло и подушки...
...Словно очумелый я спешу в ванну. Незнакомая квартира, где все завалено мебелью, коробками, одеждой и т.п. Я едва протискиваюсь между всем этим.
Но вот наконец - теплая вода, и я счастлив.
Моя жена бегает туда-сюда.
Раздается звонок в дверь. Я слышу, а мои родные нет. Я ору, что есть сил, чтобы мать открыла дверь.
Голос Халдея. Сколько лет? Сколько зим? - соображаю я, а жена сообщает: К тебе пришли.
"Пригласи его сюда, пожалуйста!"
Вода стекает по коже. Халдей спрашивает:
"Меня просили зайти; отец передал мне".
Я молчу, внимательно разглядывая товарища, а мысленно пожимаю плечами.
"Ты уезжаешь на "Depeche Mode"?"
"Можно сказать и так, но я всего лишь сказал твоему отцу, чтобы он передал привет..." - словно оправдываюсь я.
Спустя минуту моя жена и Халдей удаляются в комнату, а я стою голый и оплеванный. Так продолжается некоторое время, а затем я проделываю новый путь среди нагромождения вещей. Я появляюсь на кухне.
Здесь мать передает мне на руки ребенка. Он слишком мал, но уже держит голову и что-то бормочет. Я стараюсь разобрать членораздельные звук...
...Сдавливая виски, мы бежим по сугробам. Темнота. Нужно успеть к автобусам.
Запутанные лестницы преграждают путь, но мы успешно преодолеваем препятствия.
Много азербайджанцев. Они здороваются друг с другом, читают свои молитвы и все время косятся на нас. Не мудрено! Моя супруга в одной прозрачной голубой ночной рубашке, под которой ничего нет...
Чужой город!..
Но места до боли знакомые и даже родные.
Все занесено снегом, и мы вязнем в сугробах. Я вспоминаю, что сегодня - годовщина нашей свадьбы. Я задерживаюсь у коммерческих палаток, чтобы выбрать подарок жене.
Жена уже в автобусе, и он без предупреждения трогается с места. Я успеваю схватиться за поручень и повиснуть в салоне.
Автобус наворачивает круги на стоянке и никак не может вырулить на трассу. Народ снаружи начинает возмущаться, но автобус наконец-то сворачивает в темный переулок...
...Уткин вырастает словно гриб из-под земли:
"Тебе сегодня отдать 10000 рублей, а завтра - 20000?"
Я молчу, потому что погода ужасная.
Я бреду домой, ведь жена с подружкой уже там.
Вот я и на месте.
Я перехожу из комнаты в комнату, бормочу что-то не в тему и начинаю придираться ко всему подряд. Все с упреком смотрят на меня.
Я молчу, потому что погода ужасная. Я прикрываю левый глаз и злобно говорю:
"Так она делает всегда. Теперь и я буду поступать также. Пусть почувствует все на себе..."
Я с силой хлопаю дверью и появляюсь на кухне.
Ко мне приближается покойный отец:
"Разреши мне одеть теплые штаны". Я одеваю, что хочу, так почему же он спрашивает у меня разрешение. И молчу...
"Тебе наверное все равно, какие я буду носить штаны, а мы с матерью сами разберемся под одеялом. Ведь так?"
Мои мысли путаются...
..."Врач прописал мне зеленые очки, и я купила сорок пар", - говорит мне супруга, ласково трогая меня за плечо.
Я вижу на диване горы очков.
"Чтобы они не сносились..." - добавляет она...
...Я вспоминаю о новорожденном и начинаю орать на жену. Она вздрагивает и уходит.
Я точно не знаю, кто у нас родился - дочь или сын. Все знакомые знают о рождении. Они смеются и поздравляют меня (Папаша! Отец!)
Две девчушки-поскакушки приглашают меня (Пойдем с нами, брось все!). Я разворачиваюсь и толкаю их в яму. Одна возмущается, и я прыгаю ей ногами на грудь
(Успокойся!)
Весь в тряске я возвращаюсь в дом. Родственники и жены и мои бродят толпами. Тут же копошатся чьи-то дети. Они окружают мою жену, моющуюся в ванне. Она пытается отбиваться: "Мы назвали его..."
Я взбешен, хотя не слышу окончания фразы. Выталкивая всех, я задергиваю занавеску. Сволочи подслушивают, а я беру на руки ребенка. Он тяжел и рыж, веснушки по всему лицу, острые зубки. Говорит медленно, делая акцент на каждом слоге: "...-...-...! Я-вот-там-где-я-был..."
Я присматриваюсь внимательнее: у ребенка большие глаза, рот, нос. Я понимаю, что это всего лишь симпатичный зверек. Ба! Да это - черный пес!..
Покойный отец спрашивает, есть ли у меня сигареты, и я швыряю ему пачку китайских.
"Рублей триста..."
А пес наделал в коридоре так, что протекло в ванную. Море мочи. Я вытаскиваю ведрами, но моча пребывает. Люди в коридорах охают и ахают...
...Я присаживаюсь на кровати и трясу головой. Что за странные вещи!? На часах - половина шестого. Во рту нагадили кошки, перегар по всей комнате. Я открываю форточку и сажусь за письменный стол. Передо мной фашистский листок "Русский порядок".
"Русские люди! Братья и сестры!
Наша Родина, наш с вами дом на грани разрушения! Уже охвачены пламенем Гражданской войны стены этого дома, а мы, его хозяева, бездействуем..."
Фу! говорю я и ложусь. Я желаю вызвать сон.
24.05.1992 года. Читал Хармса. Просматривал Лимонова. Создается впечатление, что Эдичка из кожи вон лезет, чтобы показаться крутым; то же мне - Секс Пистолет! Повсюду матершина, но стоит ли безоглядно втискивать все это в произведения искусства. Отнюдь я не против... Да на самом деле мне наплевать! Но если что-то является самоцелью, становится противно. Но, как известно, времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Сублимация. А что если мне накатать томик матерных стишков, тем самым покончив с предрассудками!? Кровавая блоха укусила под лопаткой, но я скрываю свои чувства, заглядывая в сущность своего отражения. Я одурачен сам собой. Не мыслима мысль без мыслителя, однако появился запрет на запретное. И как же обойтись без парадоксов в наше запретное время!? Странно смотреть на себя, вывернутого наизнанку. Нелепые мысли лезут подобно испражнениям, они воняют, но я цепляюсь за каждую; научив учителя, ты покоришь мир...
"Единственное различие между безумцем и мной в том, что я не безумец!"
С.Дали
"Залог моей силы... состоит в том, чтобы держаться на равной дистанции от всех без исключения художественных и литературных течений."
С.Дали
Я стараюсь оценивать прочитанное, охватить и переварить, но вновь появляются нелепости, вроде:
Не учите меня ревновать;
ДемонКратия;
ПартБалет;
Исполненный исполинов;
Церемонимейстер целок...
"Я погружаюсь в мир иррационального не в погоне за самой Иррациональностью, не ради того, чтобы уподобляясь всем прочим, с самовлюбленностью Нарцисса поклоняться собственному отражению или послушно ловить чувственные ощущения, но моя цель в другом - я дам бой и одержу Победу над Иррациональным."
С.Дали
"Сюрреализм - это Я!"
С.Дали
"Я... никогда не питал к пролетариату никаких особых чувств - ни симпатии, ни тем более антипатии."
С.Дали
"Самый простой способ избежать компромиссов из-за золота - это иметь его самому. Когда есть деньги, любая "служба" теряет всякий смысл."
С.Дали
...Алкоголь сам собой течет в глотку, и сколько бы его не было, поглощается без остатка. Сваливаешься, теряешь сознание на какое-то время, затем открываешь глаза, и руки сами собой тянутся к стакану. Большими глотками жидкость вливается внутрь, обжигая горло и желудок. Действие почти мгновенное; сколько пить-то можно!...
"Весь мир принялся смеяться надо мной.
А ведь такого издевательства не может вынести ни один человек (кроме мудрецов, то есть тех, кто не живет). Единственный отпор - это злоба. И тогда люди спешат осудить тебя, чтобы сами не подвергнуться осуждению."
А.Камю "Падение"
"Величайшая мука для человека - подвергнуться суду беззаконников."
А.Камю "Падение"
ОТСТУПЛЕНИЕ
1985 год. Январь.
- Мне бы выпить немного, - взмолился я, когда на пороге появился Физик и загадочно улыбнувшись, сказал, что с сегодняшнего дня "У народа" начались авансы.
- У меня есть три посудины и мелочевки около трешника...- сообщил Физик.
- Ну что ж, три рубля я тоже возьму.
Начало положено. Сдав посуду, мы доковыляли до Одиннадцатого магазина и взяли две "Веры Михаловны". За выпивкой обсудили маршрут, и через полчаса, слегка захмелевшие, доехали до Лианозовского парка. Мы словно волки высматривали жертву, мороз щекотал уши и покусывал щеки. Я первым увидел мужичка, нетвердой походкой направлявшегося в нашу сторону.
Берем, - решили мы, не произнося ни слова. Физик приблизился к мужичку. Я не слышал, о чем они говорили, но затем последовал короткий удар по лицу, и Физик уселся верхом на свалившегося. Я поспешил на подмогу.
- Молчи, гад, а то...- сказал я, шаря по карманам и извлекая оттуда какие-то никчемные бумажки, проездной билет, мятую пятерку. Неожиданно из-за кустов появился милиционер.
- Не вздумай орать! - предупредил Физик, - У меня в кармане - нож!
Тем временем мент подошел вплотную. Мы же сделали вид, что помогаем мужичку подняться.
- Вставай, вставай, - почти ласково приговаривал Физик, - Что ж ты так напился!?
- Что здесь происходит? - сдвинув брови спросил милиционер, хотя все говорило о том все равно.
- Да вот друг нажрался, ведем домой, - сказал я, и опытный взгляд заметил бы испуг на моем лице, но страж порядка не заметил ничего:
- Давайте, идите на остановку, нечего тут кувыркаться...
И сейчас же мужичок из жертвы превратился в нашего кореша. Мы взяли бутылку и распили ее на троих, а
