Контрольная глубина

преследуемой лодки послали сигналы благодарности крупному подводному объекту.  Ответа не последовало. Через минуту страшный подводный сосед исчез, словно большая белая "акула", уйдя в глубину.
Не сознавая степень опасности, от азухи никак не мог отлипнуть только Орион – военный самолёт США.
–  Follou the Russian submarine! – Следуем за Русской субмариной! – повторяясь многократным эхом в ушах связистов, звучал радиоперехват.
    – Противник условно уничтожен! – хвастливо сообщал эсминец о результатах своих учебных действий.
А хрена вам лысого по всему интерфейсу не надо? Мы целёхоньки и совсем не условно идём к родной базе! Скоро будем дома водку пить и безобразия нарушать! А вы... вы потрясайте своими ядерными мускулами дальше! Может вам их когда-нибудь ур-режут...
  Орион, кружась в небе серой металлической птицей, вдруг потерял "из виду" преследуемую подлодку. Через пару минут вниз полетели новые сверхдорогие произведения техноискусства – оранжевые радиобуи. Русские моряки, не будь дураками, быстро, оперативно и своевременно нейтрализовали современные продвинутые игрушки для взрослых дядек. Нейтрализовать по-русски означает – отнять, забрать, присвоить, то есть определённый предмет игрек, бывший вашим, вполне логично и заслуженно становится нашим. Глубоко погружаться и не думали. До морской границы оставались считанные мили, и при всплытии на перископную глубину, с главного штаба капитану пришли данные нашей разведки – недалеко от Камчатских берегов был обнаружен американский подводный атомоход. До свиданья КПУГи, не родные, не любимые, в гробу видимые! Здравствуй, Огайо – дорогая, нежданно рассекреченная! Кэп, довольно усмехнувшись в усы, отметил на карте её координаты... И вдруг отчаянный капитан принимает неожиданное решение.
Команда срочное всплытие прозвучала неожиданно, больно резанув чуткие уши моряков отчаянным призывом... Для многих это было, как ножом по горлу. Звук ревуна, сверлящий внутреннее пространство, на всякий случай организовывал бойцов и держал их в готовности...
Под удивлённые возгласы иноземных пилотов чёрная лодка, подняв волну и пену, морским китом вынырнула из глубины и спокойно продолжила своё движение! Растерянные американские лётчики стали махать ей своим серебряным крылом, всеми силами стараясь показать своё миролюбие. С Ориона вниз полетели мешки с "гуманитарной помощью". В них было всё – от пепси-колы и жевательной резинки до коньяка с шоколадом. Наши мореманы,  недолго думая, снова приняли взаимопомощь. Конечно, все понимали, что это издевательство – мол, хлебайте лаптём из шапки-ушанки, дикие Русские! Только что инструкций по пользованию подарками не вложили. Но всё равно, от неожиданно свалившихся с неба презентов никто не отказался. Тут и там внутри усталой подлодки вдруг стали появляться прилепленные к пайолам жевательные резинки и валяющиеся обёртки от шоколада с чуждыми не славянскими текстами. Эх, Россия...
И вдруг капитан делает последний, контрольный ход. Что-то странное, победоносное, уверенное летит в эфир и вот уже шокированные лётчики слышат по рации координаты своей атомной подлодки! Ведь даже лётчики не знали, где находится их лодка – потому как информация была засекречена и вдобавок ко всему, корабль был вне зоны досягаемости бортовых средств разведки самолёта. Как наши подводники это сделали, пилоты так и не поняли. Решили, наверное, что у проклятых Русских опять появилось какое-нибудь сверхновое передовое средство слежения. Вконец сконфуженный Орион, кружащийся уже на краю чужой территории, махнув крылом  на прощание, растворился в дрожащем морском воздухе. А невозмутимая лодка, лёгкой тенью скользнув под воду, снова скрылась с глаз мирового сообщества. В это же самое время, наш маленький, вредный Китёнок , злобно урча, гнал рассекреченную американскую Огайо типа Аляска прочь из своих государственных территориальных вод. Нечего тут воду мутить! Идите, вон, к себе в Калифорнию, рыб пугать и охранять муравейники на пляжах Малибу!

Через несколько дней наш любимый корабль, почти целый и невредимый, в надводном положении счастливо проходил мимо трёх каменных братьев. В штабе флота, узнав о конфузе, который устроил американцам капитан, не стали наказывать экипаж за самодеятельность. А это уже почти награда. Но всё-таки стоит сделать поправку и напомнить о советско-российской действительности, где, как обычно наказывают, если не за одно, так за другое.
На берегу экипаж и капитана Наваги отнюдь не торжественно встречал сам командующий ТОФ со свитой.



ДЕМБЕЛЬСКИЙ ВАГОН. ЗЛАЯ ГОДКОВЩИНА


                                       "Неуставные взаимоотношения отцов и де́дов".

                           Вторая не написанная книга устава воинской службы.

                                                                      (глава первая, третий абзац)


Трясясь и раскачиваясь на крутых горках, дембельский вагон весело мчался вперёд. Как в желанном гражданском сне мимо проплывали ветви зелёных деревьев, картинки голых сисястых баб и разноцветные таблички с корявыми надписями "До дома родного минус пятьдесят дней". Всё это великолепие быстро мелькало перед замутнёнными взглядами парней в полосатых майках.
–  Машинист Залетайко! – кричал, вцепившись руками в спинку изрядно шатающейся койки, какой-то розовощёкий от дозы флотского шила дембель.
– Я! – бодро отвечал матросик, едва заметный на фоне крупногабаритных типов почти гражданской наружности. Громоподобный голос мальца совсем не соответствовал его тщедушной внешности; когда он говорил, впору было завертеть головой, в поисках источника столь грозного рыка.
–  Полегче тряси вагон, а то у меня скоро кишки наружу полезут! Это тебе не харю в трюме давить, дрищ палубный! Тут нужен особый подход... Ишь, раздухарились! – выл какой-то тощий дембель, выглядывая из окна необычного состава.
–  Если стряхнёшь Оськина на палубу, до демобилизации точно не доживёшь, дух! – советовал ему другой, но тут же делал поправку: – До нашей демобилизации!
–  Есть, поменьше трясти койку! – продолжал посылать в воздух раскаты грома ответственный за вагонную тряску, подпрыгивая, как на мокрых ступеньках, своим  сочным басом.
Дембели, сделав корректирующие замечания, со знанием выполненного долга продолжили своё воображаемое путешествие.
–  Чух-чух-чух! Чух-чух-чуххх... – пыхтели сбоку парочка долговязых звукоимитаторов, изображая стук вагонных колёс; группа любительской пантомимы, вращая локтями и перебирая ногами на месте, давились молодецким смехом, проявляя здоровое чувство юмора, солидарность и понимание традиций. А традиционность сюжета заключалась в "виртуальной" отправке домой переслуживших, переспевших свой срок дембелей. Хотя бы понарошку отправить, и то ладно...
–  Я не понял, полторашники, а чё вагон то так медленно едет?! – Поднял голову с верхнего яруса растревоженный бывший турбинист Оськин. Два метра его стотридцатикилограммовой мускулистой плоти, гранитной глыбой нещадно продавливали казарменную койку,  – Это что, по-вашему – скорый поезд?! Деревья и надписи должны мелькать быстро и качественно! – в заключение громко добавил опасный пассажир, закрепив сказанное режущим воздух ребром лопатообразной ладони.
Усилиями вышеназванных бойцов, "духи" с сосновыми ветками и табличками в руках, ускоряя бег по замкнутому кругу, затопали чаще и дембеля наконец-то стали быстрее приближаться к заветной табличке "Дом родной".
Высокий, похожий на Калифорнийскую Секвойю, тамада Шаров важно вышагивал по центральному проходу. Его задранная на затылок пилотка и большие пальцы рук, заправленные под форменный ремень, говорили о решительном настроении – настрой главнокомандующего казарменной флотилией был вполне творческим, если не сказать художественным. Детали эксклюзивно рисующейся в воздухе картины, всё больше принимали помимо развлекательных, ещё и причудливые воспитательные узоры.
–  Итак, подводники! Сегодня у нас особенный день, – начал Шаров своё обращение к народу под вселенский грохот мчащегося вперёд многокоечного состава, – Кроме чудесной отправки дембельского вагона в долгожданные необозримые родные дали, сегодня сразу у двух бывалых моряков дни рождения! Прошу аплодисменты! – Шаров протянул указующую десницу в сторону вагона. Два именинника выглянули из "окон", поприветствовав широкими взмахами рук, стоящий на перроне и орущий громовое "ура" народ, – А теперь немного прогнозов лично от Олега Андреевича: вот-вот произойдёт незабываемое на флоте событие – матрос Раздыряйко сегодня, наконец-то, торжественно вступит в законную и заслуженную ефрейторскую должность! Окорочок, в позу!
Чтобы лучше прояснить ситуацию, скажем проще: третьего дня означенный матрос Раздыряйко пошёл на повышение; решив ускорить свой карьерный рост в конце автономного похода, теперь уже бывший матрос с готовностью подставил свои узкие плечи под тяжёлые свинцовые ладони старпома, в каждой из которых находилось по ноль целых, пять десятых награды... Проще говоря – безраздельный властелин мучных изделий, круп и тушёнки получил звание старшего матроса... Ура.
Провизионщик Раздыряйко по прозвищу Окорочок, сверкнув новыми жёлтыми однополосными погонами, тяжело вздохнул, нагнулся, закрыл глаза и получил два хлёстких удара пряжкой ремня по заднице. Громкие щелчки начищенной до блеска металлической флотской символикой по пятой торговой точке были немедленно встречены весёлым смехом и рукоплесканиями.
–  Поздравляю вас с очередным воинским званием, то-ва-рищь стар-ший мат-рос! – торжественно объявил Шаров, разбив последнюю фразу по слогам. Было заметно, что ведущий, освещая данную тему, едва сдерживает свой справедливый гнев. Беспристрастного отношения к текущей теме от него ожидать не приходилось: – Не слышу радостного повизгивания, господин стармос!
–  Служу Советскому Союзу... – невесело промямлил полторашник Раздыряйко, потирая ушибленный зад.
–  Не слышу! – невозмутимо повторил Шаров.
Новоиспечённый стармос узрел вверху гневно сверкнувший взгляд Оськина и сжатый пудовый кулак турбиниста. Эта опасная смесь из двух ядерных аргументов для поощряемого была, как не высказанная пока ещё вслух ключевая фраза. И хоть расстояние до Олега было приличным, провизионщик понимал, что спуск гигантского лежачего монумента с коечки на казарменную палубу – это всего лишь вопрос времени.
–  Окорочок, испортишь всему экипажу представление – я тя урою! – глухо прогудел монумент.
–  Служу Советскому Союзу!! – повторил старший матрос, только на этот раз звонче и веселее. Вымученная улыбка исказила его физиономию. Картофелеобразный нос, растянувшись вдоль лица, увеличился вдвое.
– Отлично! Моряки, никогда не теряйте, подобно  корыстному провизионщику Раздыряйко, высокого звания простого матроса, найти потом его будет сложно, если не сказать, невозможно – рексы не позволят! – отпустил на волю творческую инициативу Шаров... немного добавив от себя.
– Это уже не по тексту Шарик, я так не согласен! – возмутился провизионщик и, чтобы совсем не потерять лицо, гневно вздёрнул брови кверху.
Но