и тем паче о Духе Сына (?) ровным счётом ничего как о Личности не сказано.
И смеем надеяться, никогда и никем не будет сказано! И Слава Богу!
Исхождение Духа Святаго от Отца ещё не делает Его личностью, и похоже на то, что Дух ещё в меньшей степени, чем Отец и Сын, которые кстати будь сказано, тоже не нуждались в глупейшем вопросе по отношению к ним «Кто?», - не нуждается, повторяем, в сей весьма сомнительной для Него чести: «Дух дышит, где хочет и Глас Его слышишь, но не ведаешь, откуда Он приходит и куда идёт» (Ин., гл.3, ст.8).
Вот и получается, что «неизреченное, апофатическое исхождение Святаго Духа от Отца, как единого изводителя Лиц» ничуть не менее кощунственно «учения более рационального, которое превращало Отца и Сына в общее начало Святаго Духа, ставило общее над личностным».
И хотя у латинян, как верно замечает В.Н.Лосский, - «была тенденция как бы «обезличить» Ипостаси, смешивая Божественные Личности Отца и Сына в природном акте извождения Духа и превращая таким образом Третье Лицо в связь между Первыми», они, латиняне, получили то преимущество по сравнению с греками, что обратились от мистической призрачной личностной любви и рабствования абстрактному Троичному «Богу Авраама, Исаака и Иакова – Отцу, Сыну и Духу Святому» к Живому Богу Иисусу Христу, являющему Роду человеческому Свою Божественную Сущность.
И ежели в богословии латинян не оказалось места Святому Духу, то « в предании Восточной Церкви, - как утверждает её апологет В.Н.Лосский, - нет места для богословия Божественной Сущности, а тем более для её мистики. Конечная цель духовной жизни – не созерцание сущности, но соучастие в Божественной жизни Пресвятой Троицы, обоженное состояние «сонаследников Божественного естества», как богов, созданных для несозданного Бога, и обладающих по благодати всем, чем Пресвятая Троица обладает по природе».
Что же, из откровенного признания восточных мудрецов ясно и понятно, что цель их жизни весьма неопределённая, туманная, зато исполненная личного, отрицающего земное низменное естество апофатического превыспреннего экстаза. Это именно о нём сказал в стихотворении «Таврида» в простоте сердечной наш великий русский поэт А.С.Пушкин:
«Ты, сердцу непонятный мрак,
Приют отчаянья слепого,
Ничтожество! пустой призрак,
Не жажду твоего покрова!
Мечтанья жизни разлюбя,
Счастливых дней не знав от века,
Я всё не верую в тебя,
Ты чуждо мысли человека!...»
Есть такой простой и удобный «эзотерический» приём – хочешь уничтожить, растоптать врага – прославь Его выше меры, выше всякой меры на этом же основании унижая величие дела, которое Он сотворил; унижая его соратников, наконец третируя (очень точное и ёмкое русское слово, выражающее поставление на Третье место) самый Дух, которым он дышал, попирая «ради Него» - всё ради чего Он жил и на что и Кому молился.
Не смогли священники иудейского Синедриона победить Христа – он Воскрес на ветхозаветном Кресте, преобразив Его в орудие Спасения Рода человеческого, но оставалась всё же ещё последняя возможность омертвить, сделать никому не нужным Его Подвиг на земле, исподволь оскверняя самый дух Его деяний. И вот появляется 13 «апостол», бьющий себя в грудь, утверждая из «скромности», что это не ученики Сына Божия, и не он, грешный, но «живущий в нём Христос» вознёсся в его теле на седьмое небо, призывая через него повиноваться «всякой власти» как духовной, так и хозяйской - господской.
«Уже не я живу, но живёт во мне Христос!» - так мог сказать человек, переставший существовать как личность, человек – зомби. Нет, Христос не лишает Свободы и не уводит человека от самого себя, не заставляет ученика расставаться с внутренней сущностью естества его.
Нет, слишком часто в жизни бывает другое, уже не человек живёт, - он мёртв, но живёт в нём лярва – рвенник, разрывающий его естество, - дьявол обладает им, как обладал он Савлом. А как обольстительно, казалось бы, звучит, как «возвышенно»! Умный не обратит внимания, пропустит мимо ушей, зато дурака пленит!
А дальше следует продолжение – коль скоро поверил, что Я – Христос, делай как Я, «яко Я родил вас во Христе благовествованием своим» - Я ваш Отец Духовный!
Вот так на земле появился первый поп, глумящийся над словами Евангелия: «И отцом не зовите никого, ибо один у вас Отец, Который на Небесах» Даже Сын Божий не смел называть себя Отцом своих учеников, а попы возрадовались, как же «батюшки» они, «благо-чинные», и это после однозначных слов Сына Божия: «Что ты называешь меня благим? Никто не благ, только Единый Бог»??!
Утверждение Сына на месте Духа Любви, проявляющейся во взаимодействии мужского: Слова Небесного - Логоса и женского: Премудрости Божией Софии Начал, придание Сыну Слова Небесного, Ему не принадлежащего, но принадлежащего по Его же Слову Отцу, заставило христианских мудрецов низвести на Третью ступень Дух, Который в Библии «носился над водами» до возникновения «Света из тьмы» и стало быть даже и в древнейшем ветхозаветном понимании вместе с Материнским Началом находился на Второй ступени.
Следствием поставления Сына Божия на Вторую ступень стало лишение Духа Святого мужского начала – Предвечного Слова Логоса и женского начала - Софии Премудрости – Божественной Плеромы, и оставило Дух без возможности словесного выражения в букве (БО-род, УК-в общении, ВО-связь), слоге (сложении женского – гласной и мужского – согласной), слове и речи.
Сын Единородный, Единый по рождению с Отцом Небесным в Нетленном Слове о Роде человеческом, сказанном на Небесах и воплощённый в роде человеческом земном, обладавший Словом Истины, которое отобрал у людей дьявол, занимает по Божественному праву Третью ступень.
Слово о Роде человеческом воплотилось безсеменно зачатое Духом Святым в утробе обратившейся к Богу с молитвой о ближних своих Богородице Марии для того, чтобы вернуть людям Речь, отобранную дьяволом, вернуть возможность Богообщения в праведном Слове и в делах Истины на земле.
Сыну Божьему не нужна тонкая иудейская ложь и грубая «христианская» лесть. Сына Единородного не следует ставить выше Логоса, Софии и Духа Святаго, лишая при этом Его ближних понятия Рода Праведного, в Котором Он был зачат, самой возможности родства с Ним – Сыном Божиим и молитвенного общения с Ним, и через Него с Духом Святым: Логосом и Софией, породившими Его в лоне Матери Марии, земном воплощении Вечной Женственности – Софии Премудрости.
…Что ценнее человеку в его отношении к миру – его «Я», он Сам, или то, что он видит перед глазами? Ипостась и есть вот это самое, самозаключающее в себе целый мир «Я»!
Этот вопрос «Кто?», имеющий властный характер по отношению к жизни и смерти, к тому, чему надлежит быть, а чему умереть? «Я» захочет и «Что» - Бытие будет для Него существовать, «Я» не захочет и тогда какое Ему дело до того, «что» всегда имеется Бытие вне Его, помимо Его?
Такое вне - «в себе и для себя» сущего Субъекта «что» не отмечено в чувствах, не определено в понятиях, не струится в рефлексии рассудка и потому не может быть опущено в глубину сознания и соединиться там с другими уже готовыми на то внутренними представлениями о мире, закрепиться в памяти.
А ежели такое «что» хотя бы случайно окажется в представлении созерцающего самого себя Субъекта, то вызовет в нём лишь раздражение, как «отражение» чего-то такого, что Он ни при каких условиях не желал замечать. Если хоть как-то отнестись к «что» и впустить его в своё сознание, то тогда уж не придётся всерьёз сказать вместе с Р.Декартом: «Cogito ergo sum»!
Любой человек может со стороны оценить себя критически, потрогать за нос и спросить себя: «Я это или не Я?». И тогда мозг даже самого, что ни на есть простеца, ответит ему, не сомневаясь: «Нет, «Ты» это не твой нос, и не отражение в зеркале, - не то, что можно пощупать.
За твоим «что» есть таинственный «Кто», сущий в тебе». Вот в точности также за всей «чтойностью» мира, в том числе и за твоим телом, лишь относительно принадлежащим тебе, потому что если у тебя мозг чуть развитие ребёнка младшего возраста, ты не придашь и себе большего значения, чем «окружающим тебя» людям и предметам – за всем без исключения «Что» объективного мира, за существованием мироздания есть «Кто» - Создатель, Творец сотворённого Им тварного бытия, и человеческой личности с её лукавыми вопросами «кто» и «что» в том числе.
Да, в конце концов, мы не можем сказать о Боге ни «Кто» Он есть, ни «Что» Он есть, потому что Бог – это Тайна, это отдалённость от мира, это Святость. То самое еврейское слово «кодеш» - Святость, как отделённость, надмирность, несмешиваемость ни с чем, можно и нужно высказать только о Творце – Отце Небесном, но не о творении Его и тварных силах. И никогда и нигде не следует применять определение «святости» как отделённости к личности, даже если и трактовать её как «богочеловеческую», - всё одно это будет татьба и кощунство.
На вопрос «Что?», дающий естественные права имеющему его человеку, можно ответить в определениях «чтойного» мира, в пределах онтологии. А вот каким образом можно отвечать о мире на вопрос «Кто?». Ответ здесь однозначен. Только по аналогии с самим собой, со своим «кто».
Стало быть, остаётся принять по отношению к «окружающему, внешнему» миру антропоцентрическую концепцию, и, обожествив единичного человека в «личности», предварительно выделив это пресловутое «самодостаточное Я» из Рода человеческого, яко некоего выродка, отнести его подальше от земли в заоблачные высоты, и уже там, вдали от всего земного, лепить Господа миродержца века сего по человеческому, сиречь «Личностному», то есть преображённому верой в Человека, в Человекобожие, образу и подобию.
Так и появляются уж не одна, но Три Личности, произволящие иначе, но соединяющиеся в едином «Что» - усии, отнесённой за облака и естественно бестелесной, без грязных примесей естества сущности, превышающей всякое человеческое во-образ-жение и непременно духовного характера, хотя и рабствующей при всём при том Трём Лицам, и относящейся к Ним акцидентально.
Отец С.Н.Булгаков резко критикует Им.Канта за то, что он игнорирует Ипостась и начинает рассуждение сразу с представления. Но на трезвый взгляд именно в этом строгом отношении к миру великого немецкого философского гения проявляется всё величие его Веры.
Посторонившись как человек, Кант оставляет Богу надлежащее Ему место, и только исходя из «что» мыслит «Кто?». Вся заслуга Канта в том, что он углубляет Ведание о мире, заставляя человека потесниться и уйти как из традиционно «принадлежащей» ему области т.н. «объективных» знаний о мире, так и из опять-таки «принадлежащей» ему субъективной области представлений, ранее присваиваемых личностью человеческой себе целиком; теперь же представления по гениальному умозрению Канта распадаются на субъект и объект, и появляется возможность видеть и ведать глубину в самом представлении, сущем благодаря не только человеческому сознанию, но внешней ему природе, объективированной из недоступного человеческому субъекту источника.
Исходя из мировоззрения Им.Канта можно ответить и на пресловутый вопрос о
