Синее платье

в белоснежных жабо и перчатках, разносящие напитки - все это ошеломило ее.
Михаил Тимофеевич отошел к группе мужчин, оставив Софью Николаевну и Сашу на попечении княгини.
Он чувствовал себя великолепно. Стал даже выше ростом. Правда, фрак  немного тесноват, походка не отличается былой легкостью и военная выправка не бросается в глаза.  Да, не тот, уже не тот бравый офицер, каким он был когда-то. Ну, да пустяки. Былого не вернешь. До чего же хорошо, черт возьми, вновь оказаться в свете, окунуться в чарующую атмосферу праздника, увидеть старых приятелей, услышать волшебные звуки вальса и волнующий шелест муара, перехватить кокетливый женский взгляд, украдкой брошенный из-под веера, обнять тонкую талию и закружиться, закружиться в этом безудержном, опьяняющем вихре под названием бал!
Что до Софьи Николаевны, то она, в отличие от мужа, никогда не чувствовала себя уверенно на балах. Даже на тех немногих, на которых она бывала в молодости. Вместе с Сашей они расположились на изящном диванчике, купленном, вероятно, у Мельцера, в небольшой нише у окна.
Саша почти оправилась от первоначального потрясения. Спокойно оценив свои шансы стать королевой бала как просто смехотворные, она поначалу сильно огорчилась. Но ненадолго, так как решила, что из поражения надо уметь извлекать уроки. И для этого она стала внимательно присматриваться к тем, кто, по ее мнению, мог на этот титул претендовать.
В это время к ним подошел один из представленных княгиней мужчин, Федор Алексеевич. Высокий, статный, немолодой. Он попросил Сашу отдать ему мазурку. Его просьба вывела Сашу из состояния созерцательности. Она открыла свою бальную книжечку и серебряным карандашиком вписала туда имя Федора Алексеевича. Потом свое почтение засвидетельствовал  еще один кавалер, и его имя появилось в Сашиной книжечке. Вскоре половина танцев была расписана. Софья Николаевна была рада за Сашу - для дебюта очень неплохо. Но Саша так не считала.

Вдруг она уловила какое-то волнение, по залу пробежал легкий шепот, многие мужчины встали со своих мест и устремились ко входу в зал.
Окруженная внушительной свитой поклонников, вошла она.
Увидев ее, Саша тотчас поняла: вот она - царица бала, общества, города. Вот она - властительница дум, сердец, тайных желаний, предмет поклонения и обожания, зависти и негодования.
Высокая, стройная брюнетка с блестящими темными глазами. Красный бархат платья эффектно подчеркивал оливковый оттенок ее кожи и почти черные волосы, уложенные в замысловатую прическу. Тонкая, изысканная красота, упругая кошачья грация, неотразимая уверенность и смелость.
Графиня Ольга Сергеевна Ростоцкая действительно была царицей столичного света и прекрасно это знала. Пару лет назад старый граф Ростоцкий умер, оставив жене большое состояние, что делало его вдову еще более привлекательной. Почтенные матери семейств с усердием мыли ей косточки, осуждая ее экстравагантные туалеты и взгляды, манеры и поступки, делая предположения по поводу ее прошлого и прогнозы в отношении будущего. Но прекрасной Ольге Сергеевне до этого совсем не было дела. В то время, как жены страстно осуждали графиню, наносящую серьезный урон общепринятой морали уже одним фактом своего существования, их мужья не менее страстно, но тайно желали сделать этот урон невосполнимым. Да, сила ее чар была просто пугающей.
Она вошла, неторопливо огляделась, царственным кивком приветствуя знакомых. С графиней княгиня Елизавета Алексеевна была дружна, за что светские кумушки склоняли ее на все лады, но неизменно посещали все ее балы и салоны. Дамы поцеловались, и Ольга Сергеевна со свитой, произведя обычный переполох в гостиных и сердцах, уплыла на балкон. Бальный зал заметно опустел, хотя музыканты старались во- всю.
Пары кружились в танце. Кружилась и Саша. Молодой офицер, пригласивший ее на вальс, был неплохим танцором, и Саша с удовольствием порхала по залу. Ее грация и умение танцевать не остались незамеченными.  
К счастью, Ольга Сергеевна забрала с собой не всех кавалеров. Некоторые остались. Они-то и поспешили к Саше, и ее бальная книжечка была расписана до конца. Саша воспрянула духом. Щеки ее разрумянились, в глазах вспыхивали зеленые искорки. Она всегда становилась неотразимой, когда танцевала, растворяясь в звуках музыки.

Она шла к зеркалу поправить выбившийся из прически локон, когда услышала приятный баритон из-за колонны:
- Мадмуазель, Вы божественно танцуете.
Саша замедлила шаг. Приятно, когда тебя оценили по достоинству. Она повернулась, намереваясь поблагодарить обладателя приятного баритона и, видимо, тонкого ценителя искусства танца. Но слова благодарности, готовые вот-вот сорваться с губ, так и остались непроизнесенными. Сердце остановилось, дыхание пропало. Паркет стал медленно уплывать из-под ног. Стоявший перед Сашей мужчина что-то озабочено спросил у нее. Она не поняла, что именно. Потом он улыбнулся. Вероятно, понял, в чем дело.
Капитан Дмитрий Аркадьевич Горский знал, какое впечатление он производит на женщин, а это был, похоже, как раз тот случай. Саша стояла перед ним и молчала. Она забыла, что собиралась что-то сказать, забыла, куда и зачем она шла.  
Увидев ее замешательство, он, взяв ее под руку и вывел на террасу. Там находилась княгиня с несколькими дамами.
-  Елизавета Алексеевна, покорно прошу  Вас представить меня моей очаровательной спутнице, - попросил капитан, целуя княгине руку.
- Охотно, - отозвалась Елизавета Алексеевна, - Александра Михайловна, разрешите представить Вам капитана Дмитрия Аркадьевича Горского, блестящего офицера и прекрасного танцора.
Саша подала руку. Дмитрий Аркадьевич, всегда быстро принимающий решения, тут же пригласил ее на следующий танец. Саша кивнула в знак согласия, хотя этот вальс она обещала другому кавалеру. Столбняк еще не прошел.
Они вошли в зал. Он обнял ее за талию и ... и реальность для Саши стала куда-то ускользать следом за паркетом. В танце они чувствовали друг друга абсолютно. Малейшие нюансы его движений были ей понятны и близки, как будто они были ее собственными. Музыка, его руки, его глаза, фигуры танца, - все смешалось. Саше казалось, что они оторвались от натертого паркета и парят в воздухе, в мерцающем свете люстр и канделябров.
Она не знала, сколько времени длилось это блаженство, миг или вечность, и вообще, не сон ли это. Умолк последний аккорд. Саша открыла глаза. Опасаясь за свой рассудок, она не решалась их поднять. Она была на грани истерики. Невероятным усилием воли она взяла себя в руки и посмотрела ему в глаза. То, что она увидела в них, чуть не погубило ее усилия успокоиться. В его глазах был восторг, удивление и какая-то отрешенность. И Саша вдруг поняла, что мгновение назад он чувствовал то же блаженство, гармонию, то же вдохновение, что и она. Как-то между прочим Саша подумала: «Интересно, его восхищение относится только к хорошей партнерше?»
Но надежда, не успев родиться, умерла. Вошла Ольга Сергеевна. Проводив Сашу к Софье Николаевне и будучи представленным ей Сашей, Дмитрий Аркадьевич извинился и взял курс на прекрасную графиню. Саша не сводила с них глаз, односложно отвечая на вопросы матери.
Удивительно красивая пара. Они потрясающе смотрелись вместе. Саша не могла этого не признать. Когда он подошел, глаза графини засияли еще ярче. Саша заметила, как неуловимым движением она потянулась к нему навстречу. Капитан предложил ей руку и увел на балкон. Видимость стала неважной, но все же не настолько, чтобы Саша не заметила некоторую интимность их беседы. Это больно кольнуло ей сердце. Им никто не мешал, никто больше не пытался завладеть вниманием Ольги Сергеевны. Это тоже неприятно удивило Сашу.
Вскоре они вышли к гостям и закружились в танце. По залу снова зашелестел шепот. Некоторые дамы демонстративно направились к выходу, другие, показывая спины, стали что-то увлеченно обсуждать со своими спутниками. Мужчины же, кто тайно, кто явно, ловили каждый жест прелестной графини. В общем, страсти накалялись. А Ольга Сергеевна, чуть откинувшись назад, прикрыв глаза, с обольстительной улыбкой грациозно вальсировала.
Саша не спускала  глаз с красивой пары. У нее немного отлегло от сердца. Ольга Сергеевна танцевала очень неплохо, но до Саши ей было далеко.
Саше показалось, что, танцуя, графиня получает удовольствие не от самого танца, а от впечатления, которое производит ее ослепительная красота. В ее танце не было полета, стихии, увлеченности. Ольга Сергеевна не отдавалась танцу, не любила его, не жила им. И танец платил ей тем же. Он не поражал, не вдохновлял, не трогал, ведь в нем не было главного - страсти и полета. Саша поняла это. Да, танец графини не светился божественной искрой. Но какое это имело значение, если богиней была она сама!? Ее красота была совершенной. Создатель потрудился на славу.
Появился Михаил Тимофеевич. Софья Николаевна ласково пожурила его за то, что он оставил их с Сашей так надолго. Как бы между прочим, она спросила его, не знаком ли он с Дмитрием Аркадьевичем Горским.
Саша очнулась. Вопрос матери ее насторожил. Неужели она заметила? Неужели поняла? Саша, наконец, оторвала взгляд от восхитительной пары и постаралась придать лицу самое безразличное выражение, на которое была способна в тот  момент. Она ждала, что ответит отец.

Михаил Тимофеевич лично не знал капитана Горского. Но, бывая по делам у своего давнишнего приятеля Алексея Михайловича Орлова, немного слышал о капитане из уст его супруги Антонины Петровны. Она отзывалась о нем очень дурно.
Вообще, говорили о Горском часто, ибо пищу для этого он давал богатую. Бывая в разных домах и часто слыша разговоры о капитане, Михаил Тимофеевич отметил, что мнения о нем очень разнятся. Иногда они бывают прямо противоположными. Но в одном они совпадают: Горский - блестящий офицер, человек отчаянной храбрости, знающий все тонкости военного ремесла, хороший командир, солдаты его обожают. В полку, среди офицеров он пользуется большим уважением. Да, что касалось карьеры - все понятно, кругом положительный герой. А вот дальше мнения делились.  
Одна часть расколовшегося надвое столичного общества Горского откровенно не любила, опасалась, считала человеком сомнительной нравственности, надменным, заносчивым гордецом, который воображает о себе Бог знает что.  
В этом сезоне в свете были очень популярны истории о некой девице, ее незаконном ребенке от Горского, которая якобы отравилась; другая, по слухам, ушла в  монастырь и умерла от тоски, после того, как он ее  соблазнил и бросил. А одна известная в свете замужняя дама ради него оставила мужа, детей и состояние. Но вскоре Горский бросил и ее, увлекшись звездой модного варьете, которую через некоторое время сменила весьма знатная и влиятельная в свете дама. Эта связь чуть не стоила ему жизни, а ей титула. А его интрижки с дамами полусвета?! Фи!  
Этого мнения придерживались почтенные дамы, матери взрослых дочерей, немолодые мужья светских красавиц, юные любовники замужних дам. Все они интуитивно чувствовали опасность, исходившую от капитана Горского, и питали к нему кто зависть, кто неприязнь, а кто и ненависть.
Во второй, не менее многочисленной части Петербурга и