Синее платье

Да… миленькое такое платьице. Как не помнить. Но, Сашенька, дорогая моя, она-то певица! Певицы, видишь ли… э-э... В общем, для певицы такой наряд вполне уместен. Но для девушки… Мама смотри, как расстроилась. Дарья Антоновна ей проходу не дает, наверное, про наряд твой выспрашивает.
Дарья Антоновна, соседка Волковых по имению, была ужасно любопытной и бесцеремонной особой. Саша ее не любила. Также не любила она ее сына Бориса, такого же навязчивого и бесцеремонного. Он неуклюже пытался ухаживать за Сашей, а заодно и за деньгами ее отца. Саша сразу это поняла. Она презирала Бориса, а он, казалось, этого и не замечал, что еще больше раздражало Сашу.
Общество стало неторопливо перемещаться в танцевальный зал. Музыканты заиграли венский вальс. Под его чарующие звуки в танце закружились первые пары.  
Саша подошла к кружку молодых девушек, своих приятельниц. Те как раз обсуждали Сашино платье. В глубине души все они признавали, что платье просто роскошное (интересно, где она его сшила?), а Сашка - очень смелая и современная (надеть платье с таким декольте, да это скандал!). Вслух высказывались более сдержанно, кто доброжелательно, кто не очень. Саша спокойно и уверенно заявила, что, будучи на великосветском балу у князей М-ских, она и не такие туалеты видела. В столице подобные наряды в порядке вещей, а то платье, в котором она была с самого начала  бала, вызвало бы там недоумение  и даже насмешки.
- Так что вы, дорогие мои, отстали от жизни. Это последняя мода Парижа!
С видом победительницы Саша отошла от живописной группы и присела рядом с Машей Ланской. Маша не задавала вопросов по поводу платья, и Саша была ей за это благодарна.                        
Маша была натурой тонкой и деликатной. С детства она была самой близкой Сашиной подругой. Саша знала, что Мария серьезно влюблена в ее брата. А Павел находил ее очень милой, славной девочкой, не лишенной грации и интеллекта, но и только. По сравнению с теми женщинами, которые гроздьями падали к его ногам в Петербурге, Маша казалась ему почти дурнушкой, недалекой, скучной и чопорной провинциалкой.
А Маша была умна. Она прекрасно понимала, как относится к ней Павел и что он на самом деле думает о ней, когда говорит ей дежурные комплименты. Она знала, что он давно в курсе ее любви к нему и принимает эту любовь, как должное. Она давно свыклась с мыслью, что он никогда не полюбит ее.
Маша все это знала и продолжала любить его. Только совсем недавно Саша вдруг поняла, как, наверное, Маша несчастна, как это мучительно - любить и знать, что сбыться мечтам не суждено, и надеяться можно только на чудо.
Но, в отличие от подруги, Саша решила не ждать чуда. Она решила сотворить его сама. Маша поняла это, как только услышала Сашино пение и увидела Сашу в синем платье, хотя та ничего ей не говорила. Для кого чудо предназначалось, Маше тоже вскоре стало очевидно.

Они болтали с Сашей о какой-то ерунде, когда услышали у себя за спиной мужские голоса. Их приглашали танцевать. Машу - Павел Волков, а Сашу - Дмитрий Горский.
Как и тогда, на балу у князей, явь перестала существовать для Саши с того момента, как они закружились в вальсе. Явью были только его руки, обнимающие ее талию, его глаза, неотрывно смотрящие в ее глаза, и музыка, пьянящая и чарующая музыка медленного вальса. Саша поняла, ощутила всем своим существом, что сейчас он принадлежит ей, и только ей. Все его мысли и чувства, душа и тело устремлены к ней, жаждут ее. Или ей это только кажется? Вдруг он наклонился к ней. Его усы защекотали ей щеку.
- Александра Михайловна…, Саша, вы божественны. Вы даже не представляете, кто вы. Я уже перестал надеяться, что когда-нибудь встречу нечто подобное… родственную душу…
Саша боялась оглохнуть от ударов собственного сердца. Раздался финальный аккорд. Горский не договорил. Он проводил Сашу к тому месту, где они стояли с Машей. Подошли Павел и Маша. Откланявшись, кавалеры отошли. Лицо Маши слегка порозовело. Она даже похорошела. Сашины щеки пылали, особенно правая, которой касались его усы. Правое ухо горело так, что пришлось прикрыть его веером. Эти маневры не укрылись от Маши. Она предложила выйти на террасу, остыть.
- Ах, Сашка, ты всегда была сумасшедшей. Но ты молодец. А я вот так не могу, духу не хватает. Характер не тот, темперамент. Пела ты сегодня просто невероятно. Я никогда не слышала, чтобы ты так пела. Какие танцы, тебе вокалом заниматься надо было! У тебя большой талант. Нет, ты молодец.
- А кто тебе мешает молодцом быть? Ты брату моему стихи свои почитай. Ведь у тебя стихи какие! Вот где талант. А он и не слышал ни разу и, вообще, знать об этом не знает.
- Саша, какие стихи? Это Горского твоего стихами да романсами пленить можно. Он любит искусство, понимает его. А Павел нет… Он другой. Этим его не проймешь. Ах, ладно, оставим это.
Саша снова поразилась Машиной проницательности и наблюдательности. В это время музыка в танцевальном зале смолкла. Первый танцевальный тур закончился. Общество плавно растекалось по комнатам и верандам. Мужчины засели за преферанс и баккара.
Сашино ухо было уже вполне нормальной окраски, и они с Машей собирались идти в дом, как вдруг Саша услышала звуки рояля. Эти звуки сплетались в мелодию необыкновенной красоты. Саша остановилась на полпути. Волнением и страстью веяло от этой музыки. Саша уже знала, под чьими пальцами рождаются эти интонации. Медленно она вошла в комнату, где стоял рояль. Там были немногочисленные зрители. Она тихонечко встала у окна, почти на том самом месте, где стоял Горский, когда она пела.
Дмитрий Аркадьевич, казалось, был полностью погружен в музыку. Он никак не реагировал на аплодисменты зрителей, которых становилось все больше и больше. Казалось, он даже не замечал их. Он играл и играл. А люди снова оказались во власти неведомой силы, почувствовав себя сопричастными к таинству, которое нельзя объяснить словами, к которому можно только прикоснуться.
Когда Горский закончил играть, воцарилась тишина. Неведомая сила все еще держала зрителей в оцепенении. Медленно, словно нехотя, она ослабила свои сети. Люди обрели способность шевелиться. Еще несколько мгновений, и нечто, что совсем недавно властвовало над ними, исчезло, растворилось. Горский встал и быстро вышел из комнаты. Почти с такой же стремительностью комнату покинула Саша.


Глава 10.


Она накинула шаль и вышла в парк. Нынешняя осень была на редкость теплой. Саша глубоко вдохнула влажный ночной воздух. Теперь она поняла его слова о родственных душах. Она полюбила его, еще не зная это умом, только чувствуя сердцем. Полюбит ли он ее сердцем, постигнув это умом?  
Он сидел на ступенях маленькой беседки в дальнем углу парка. Саша поняла: вот он, решающий момент. Нельзя упускать этот шанс. Надо действовать смело и быстро, пока ей не помешали.
Она подошла и села рядом. Горский, казалось, не удивился. Похоже, он ожидал этого. Они молчали, просто сидели и смотрели на причудливые тени, которые бросал в свете луны облетевший шиповник на посыпанную песком дорожку. Как же начать? И стоит ли?  
Она вздрогнула. Наверное, они сидели уже очень долго. Саше стало холодно. Зубы начали предательски постукивать друг о друга.
- Бедная девочка, вы  совсем замерзли.
Господи, этот голос! Эти интонации... Можно сойти с ума.  
- Нет, что вы, мне совсем не холодно, - поспешно сказала она.
- Тогда почему вы дрожите?
Он встал. Поднялась и она. Дмитрий Аркадьевич снял сюртук и накинул его на Сашины плечи. Снова его лицо. Так близко... Совсем близко.

…Саша помнила, что в романах, которые она с упоением читала тайком от родителей, героини при поцелуях слегка откидывали голову назад, закрывали глаза и погружались в блаженство. С практической точки зрения Сашу очень интересовало, не мешают ли целующимся носы, и если не мешают, то почему. Ведь должны мешать. Это первое. Далее. Поцелуи, как следовало из тех же романов, иногда длились очень долго. Как при этом дышать, скажите, пожалуйста? В общем, в отношении поцелуев неясностей у нее было много. Спросить горничную Наташу она стеснялась, хотя ответ получила бы исчерпывающий. Маша тоже не знала. Когда Саша обмолвилась о проблеме няне, то получила хороший нагоняй…

Сколько длился этот поцелуй? Мгновение? Вечность? Она не знала. Вот как, значит, это происходит... Совсем не так, как пишут в книгах. Гораздо приятнее. Несравненно приятнее, чем в книгах.
Но достигнутый успех необходимо закрепить и, по возможности, развить. Как все удачно сложилось! Теперь гораздо проще перейти к самому сложному. В горле пересохло, колени дрожали. Сейчас решается ее судьба. Прочь, слабость!  
- Прежде, чем мы пойдем в дом, послушайте, что я вам скажу... За этой калиткой, вон там, видите, есть тропинка. Она ведет к роще. Если по ней идти, никуда не сворачивая, то она приведет к домику лесника. Молчите! Когда все улягутся, я приду туда… Я буду ждать Вас… Я буду ждать.
Горский молчал. Он смотрел куда-то вдаль и молчал. Саше показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он мягко
взял ее за плечи и очень тихо сказал:
- Саша, мне кажется, что у вас сложилось обо мне превратное мнение. Что бы обо мне ни говорили в свете, своей честью я дорожу… Я не могу воспользоваться вашим порывом, о котором вы можете потом горько пожалеть. Это было бы бесчестно и недостойно. Простите, Сашенька, и поймите, я…
Медленно и плавно Саша подняла голову. Ее лицо, бледное и спокойное, было прекрасным. Губы трогала чуть заметная улыбка. Только глаза казались неестественно огромными.
- Что ж, Дмитрий Аркадьевич, раз вам так дороги ваши честь и достоинство, конечно, берегите их. Я не посмею более осквернять их своими недостойными предложениями. А по поводу порыва - вы правы… Было приятно с вами побеседовать. Извините, мне пора возвращаться к гостям. Всего хорошего.
Сняв сюртук, Саша неторопливо пошла к дому по посыпанной песком дорожке парка.
Горский стоял и смотрел ей вслед, до тех пор, пока ее маленькая фигурка, закутанная в ажурную шаль, не скрылась из вида. Он понял, что потерял ее, и что-то подсказывало ему - навсегда.

Саша вошла в дом. Няня... Где няня? Медленно, словно боясь поскользнуться и упасть, Саша приблизилась к кухне, откуда слышался недовольный голос Васильевны, и встала у двери. Она хотела позвать няню, но не сумела. Голос пропал.
На кухне прислуга раскладывала пирожные и сласти, заказанные в лучших кондитерских Петербурга, по вазам, пироги аппетитными горками уже лежали на плоских фарфоровых блюдах, самовары дымились. Саша поняла, что скоро подадут чай. Няня непосредственного участия в хлопотах на кухне не принимала. Она только наблюдала за процессом, иногда делая замечания и давая советы. Среди прислуги няня пользовалась большим уважением.
Вдруг она заметила Сашу. Васильевна сразу поняла, что что-то случилось, что Саше плохо и ей нужна ее помощь. Она торопливо вышла из кухни, взяла Сашу за руку и повела к себе во флигель.
Молча и безвольно Саша шла за няней. Закрыв дверь, Васильевна тяжело опустилась на маленький диванчик. Саша села рядом. Как часто в детстве, она положила голову няне на колени, уткнувшись лицом в ее старенький передник. Они молчали. Шершавой ладонью Васильевна гладила Сашины волосы и кутала в шаль озябшие девичьи плечи.