Синее платье

- Я не нужна ему. Совсем не нужна, няня.
- Ну и дурак.
Няня всегда была крута на расправу, особенно когда обижали ее Сашу.
- Он не дурак, няня. Просто он не любит меня.
- Сашенька, если человек не смог понять и оценить тебя…
- Господи, няня, как раз это он смог! И понял, и оценил... Он восхищался мной, моим пением, моим умением танцевать, моей грацией, говорил, что я божественна, что я.., но он не любит меня. Это так просто.
Саша опять начала дрожать. Васильевна  шумно высморкалась.
- Ну-ка, встань, Саша. Вставай, вставай, душа моя. Умойся. Давай я волосы тебе поправлю. Подумаешь, не любит! Любить, Сашенька, тоже уметь надо. А коли не умеет счастья своего разглядеть, так и печалиться об нем нечего. Вставай, я тебе говорю! Что, смирилась уже? Или гордости совсем не осталось у тебя? Да не родился еще тот мужик, об котором тебе убиваться так стоит. Вставай!
Саша  встала. Ай да няня! Ай да Васильевна! Саша умылась. Пригладила выбившиеся волосы. Расправила плечи. Подняла голову. Она попыталась улыбнуться, и ей это удалось. Правда, улыбка была печальной, но не вымученной. Сейчас ее глаза были темно-зеленые. Они светились мягким светом. В них няня уловила невидимую ранее глубину.        
Поправив бархотку на шее, Саша направилась к двери. Гордость! Вот оно, спасение! Саша благодарно поцеловала няню. Та перекрестила свою любимицу.
- Иди, матушка, и никому не показывай боли своей. Спрячь ее, глубоко спрячь. Не любит! Да наплевать на него и забыть! Поняла? Иди, посмотрим еще, кто кого.
Саша вышла из няниной комнаты. Гордость. Она ей поможет, она спасет ее.  
Боль уже не заполняла все ее существо. Только сердце. Разум Саша у нее уже отвоевала. Тело почти тоже. Движения стали спокойными и уверенными. Плечи были расправлены, голова откинута чуть назад. Только глаза… Их боль никак не хотела уступать. Ничего, все хорошо. «У меня все хорошо». Саша, как заклинание, повторяла эти слова по пути в столовую.
Когда она вошла, чаепитие было в самом разгаре.

Саша извинилась перед гостями за свое отсутствие, объяснив его хлопотами по хозяйству. Она произнесла это таким уверенным и спокойным тоном, что почти ни у кого не осталось сомнения в их правдивости. Сидела она на прежнем месте, между отцом и Машей.
Михаил Тимофеевич уже прилично выпил, поэтому пребывал в отличном расположении духа. Он шутил, развлекал гостей всякими смешными историями, которых знал великое множество. За столом  царили смех и веселье. Маша ничего не спрашивала, но Саше показалось, что она опять все поняла. Софья Николаевна озабочено посматривала на дочь. Саша собралась с духом и улыбнулась ей. Глаза у матери заблестели. Она тоже улыбнулась Саше.
Снова зазвучала музыка. Молодежь поспешила в танцевальный зал. Старшее поколение засело за покер и баккара, шарады и разговоры.  
Саша порхала по залу. Она пользовалась невероятным, просто фантастическим успехом. Мужчины, словно сговорившись, наперебой приглашали ее танцевать. Казалось, они забыли, что в зале есть и другие дамы. Ей даже стало немного неловко перед ними, другими дамами, в чьих глазах она уловила с трудом скрываемую ревность.
Саша горько улыбнулась в душе. Еще совсем недавно, каких-нибудь пару часов назад, она упивалась бы этим успехом. Он если и не грел бы ей сердце, то уж, во всяком случае, тешил бы самолюбие. А это так приятно. Но сейчас этот успех совсем не радовал ее. Он был ей не нужен. Хотя… Интересно, а где Горский?
А Горский был недалеко. Никем не замеченный, он стоял в самом дальнем углу большого зала и не сводил с Саши напряженного взгляда. Но такой мужчина, как он, не мог долго оставаться незамеченным. Вскоре вокруг него образовалось живописное женское общество. И, как обычно, дамы всех возрастов и комплекций очень старались произвести впечатление на капитана. В ход была пущена тяжелая артиллерия. Устав ожидать приглашений со стороны капитана, женщины решили не церемониться и проявить инициативу. Устоять под натиском бравый капитан не мог, и вот Саша увидела его танцующим с толстой Долли Головиной.
Долли была чудовищно неуклюжей, и даже мастерство Дмитрия Аркадьевича, как танцора, не могло спасти положение. Долли, выскользнув из рук капитана и потеряв равновесие во время пируэта, всей своей огромной массой налетела на канапе. К счастью, там никто не сидел. В противном случае последствия могли оказаться самыми печальными. А так пострадало только канапе. Долли сконфуженно удалилась, а капитан перешел в руки следующей дамы.
Саша чувствовала себя почти неплохо. Она уже знала, как будет вести себя с Горским, и это придавало ей уверенности. Она будет с ним очень естественной, как будто ничего и не произошло. Да и что, собственно, произошло? Молчание на ступеньках беседки и несколько неосторожных слов, сорвавшихся с губ, еще не остывших от его поцелуя. Совершенно житейская ситуация. Совершенно. Саша не раз о них читала. Все хорошо. У нее все хорошо.
Приятель Павла по полку Владимир Николаевич, с которым Саша в данный момент кружилась по залу, танцевал вполне прилично. Но что особенно в нем понравилось Саше, так это то, что он, похоже, был ею не на шутку увлечен. Саша обворожительно улыбалась, сверкала зелеными глазами, кокетничала, всячески его поощряя. Поручик совсем потерял голову. Когда закончился танец, он встал на колено, припал к ее руке и долго не выпускал ее пальцы из своих. Саша не торопила его. На них стали обращать внимание. Тогда она медленно, словно нехотя, высвободила свою руку, царственно кивнула и удалилась в столовую. Пора и честь знать. Пусть и другие дамы понежатся в лучах мужского внимания. Тем более, она - хозяйка, а эти дамы - гости. Тем более, что ей это и не надо совсем.
- Саша, что все-таки происходит?
Мама. В ее глазах Саша увидела такое напряжение и тревогу, что снова почувствовала тупую боль в сердце.
- Мама, не волнуйся, все хорошо. Поверь, тебе не о чем больше беспокоиться. Скоро закончится бал, все разъедутся по домам, и все будет по-прежнему. Все будет хорошо. Правда, мама.
Теперь тупую боль в сердце ощутила Софья Николаевна. Спокойный тон дочери ее не убедил. Напротив, ее тревога усилилась. В Сашиных словах мать уловила пустоту и безнадежность. Она ясно увидела, что Саше плохо, очень больно и невероятно одиноко. И она ничем не может помочь своей девочке. Что бы она ни сказала, что бы ни сделала, все будет напрасно. Горький женский опыт сердца Саше предстоит пережить одной. Софья Николаевна поцеловала Сашу и перекрестила.
Саша почувствовала, как что-то сильно сжало ей горло, а глаза защипало. Подошла Маша, неся в руке стакан с разбавленным соком. Саша залпом выпила.
- Горский не спускает с тебя глаз. Когда ты танцевала с Владимиром Николаевичем, он был готов сорваться с места и убить его голыми руками. Я видела. Знаешь… мне кажется, все несколько сложнее, чем ты думаешь. Помнишь, что говорили в свете о той его...
- Маша, я очень тебя люблю. Ты знаешь. Но я прошу тебя больше никогда не говорить мне об этом человеке. Никогда! Я не хочу более ни видеть его, ни слышать о нем. Для меня его больше не существует. Его больше нет. Понимаешь? Он умер. Кстати, ты пробовала эти пирожные с орешками? Попробуй, тебе они наверняка понравятся.

Приближался рассвет. Бал медленно угасал. Многие из гостей уже разошлись по своим комнатам. Кто был не в силах до них добраться, засыпали прямо за столом, в кресле или на ступеньках террасы. Молодежь, правда, еще резвилась.
Михаил Тимофеевич почивал в своей кровати. Софья Николаевна отдавала распоряжения прислуге. Она очень устала. Сильно ныла поясница. Хотелось прилечь. Но она понимала, что не может этого сделать. Во всяком случае, до тех пор, пока все гости не разойдутся по своим комнатам. Скорей бы уже. Софья Николаевна поморщилась. Спина болела все сильнее.
- Мама, опять спина?
Саша подошла сзади и обняла мать за плечи.
- Ты иди, приляг, мама. Я за всем посмотрю. Я не хочу спать. А ты иди. Не волнуйся, я все сделаю. Все будет хорошо.
Опять эта фраза. Софье Николаевна почувствовала слабость.
- Пойдем, я тебя провожу. Не спорь, мама, на тебе лица нет.
Проводив мать до ее спальни, Саша спустилась в гостиную. Там были Павел, его друзья офицеры и несколько молодых дам. Павел развлекал общество какой-то забавной историей. Маша сидела рядом с ним. Она была счастлива и даже не пыталась это скрыть.
Саша подошла и шепнула ей несколько слов. Маша отрицательно покачала головой и попыталась поймать Сашину руку, но не успела. Саша подошла к брату и, дождавшись, когда он закончит свой рассказ, обратилась к нему и к присутствующим:
- Господа, среди нас есть одна дама, которая пишет, на мой взгляд, изумительные стихи. Мне бы очень хотелось попросить ее прочесть нам что-нибудь.
- Замечательно, Саша. А кто же эта дама? - Павел  переводил взгляд с одной девушки на другую.
- Эта дама, Павел Михайлович, сидит рядом с вами. Маша, я прошу тебя, пожалуйста.
Маша готова была растерзать ее на части, но она умела собой владеть. Расчет был верный.
Когда все взоры обратились на Машу, та спокойно сидела, сцепив руки в замок на колене и опустив голову. Маша молчала. Медленно она подняла голову и устремила свой взгляд в пространство. Присутствующие посмотрели в том же направлении, но ничего нового не увидели. Странно. Всем показалось, что они непременно должны были что-то увидеть. Ведь Маша видит. В этом не было сомненья. И вдруг что-то произошло. Туман, скрывающий то, что видела Маша и не видели все остальные, постепенно начал рассеиваться.
Море, скалы, пустынный  берег. Мерцающие звезды. Ласковый ветерок играет длинными распущенными по плечам волосами девушки. Она смотрит вдаль. Она плачет… Богатый шатер, палящее солнце, молодой красивый раб, его бьют плетьми, он шепчет имя, женское имя… Женщина в белом платье, сильный морской ветер треплет ее распушенные по плечам волосы. Она смотрит на темные волны, с которых ветер срывает белую пену. Красивый раб бежит по берегу и, бросившись в бушующее море, уплывает все дальше и дальше… Ласковый морской ветерок играет распущенными по плечам седыми волосами сидящей на камне старухи. Ее сухие, бледные губы беззвучно шепчут имя, а давно не видящие глаза смотрят вдаль…
Маша замолчала. Она опустила голову, а слушатели продолжали смотреть в пространство. Было тихо. Никто не шевелился.
Первым очнулся Павел. Он как-то странно посмотрел на Машу, будто увидел ее впервые. Он хотел что-то сказать, но не смог. Тогда он откашлялся и попробовал снова.
- Маша, я и представить не  мог… Это… Маша, я… - он снова замолчал.
- Машенька, спасибо, что выполнила мою просьбу, - Саша вытерла слезы и поцеловала подругу.
Девушки вышли в соседнюю комнату. Там на диванчике мирно посапывал сосед Волковых по имению, отставной капитан Уваров.
- Сашка, учти, я когда-нибудь убью тебя за твои выходки, - шепотом пригрозила  Маша.
- Ну с этим ты всегда успеешь, а вот насчет братца моего ты не права. Он просто дар речи потерял и смотрел на тебя, как на икону. Вот она, великая сила искусства! А ты говорила, не такой…
- Как на икону? Жаль. Я бы предпочла, чтобы он смотрел на меня, как на женщину.
- Мария, не придирайся к словам. Я знаю своего брата. Он почти твой.
Неумолимо наступало утро. Наконец, все разошлись по своим комнатам. Саша