Попутно пытался разъяснить Инне все тонкости поэзии.
Но вникать она не хотела. И только говорила - «Нравится» - или - «Не нравится» - Не обра-щая внимания на мои комментарии.
Когда солнце вышло из зенита, мы поехали на пляж. От поселка, где жил Эдуард Дмитрие-вич, до побережья было всего шесть километров. Мы решили не дожидаться автобуса и поймать машину на шоссе.
Примерно через пятнадцать минут, возле нас остановился корейский микроавтобус. Парень за рулем опустил стекло и крикнул:
- Как проехать на пляж?
Он был очень худощав и раздет по пояс. Длинные волосы подбриты с боков, а с макушки со-бранны в хвост. На шеи висели деревянные бусы.
- Мы покажем, если вы подбросите нас – отозвалась Инна.
Боковая дверь распахнулась. В салоне сидели еще трое парней и две девицы. Все худощавы и бедно одеты. Мы залезли внутрь. Парень за рулем крикнул, не отрывая взгляда от дороги:
- Вы ведь местный? А мы едем из Волгограда - продолжил он, не дожидаясь ответа – в Ли-сью бухту на все лето. Вы слышали об этом месте? Это в Крыму. Между Кара-Дагом и Меганоном. Прямо под Эчки-Дагом. Если вы там еще не были, то бросайте все и поехали с нами.
- В следующий раз – усмехнулась Инна – Мы пока ограничимся пляжем – она перелезла на пассажирское сиденье – И как давно вы в Лисьей бухте?
- С две тысячи восьмого – парень выпятил грудь. Видимо ему было чем гордиться.
- А я не была там уже два года.
Водитель, не стесняясь, разглядывал Инну. Она не выказывала ни каких возражений и все так же поигрывала плечиками. Я остался сидеть позади, в компании странных ребят.
Мне стало неловко. Я сел в свободное кресло и уставился в окно. Инна весело болтала с пар-нем за рулем.
Примерно через пять километров мы свернули на грунтовую дорогу. Через триста метров, она резко поднялась в гору. Водитель так увлекся заигрыванием с Инной, что забыл понизить пере-дачу. Двигатель взревел. Из-под капота повалил пар. Парень замешкался. Он заглушил мотор и по-ставил микроавтобус на стояночный тормоз.
Пассажиры испуганно смотрели на водителя. Я сидел спокойно и в глубине души радовался, что мой соперник потерпел фиаско. Инна взволнованно смотрела на меня.
- Наверное, мотор перегрелся – не решительно заключил парень.
- Наверное, кто-то забыл понизить передачу.
Парень посмотрел на рычаг и уставился на меня. Его маленькие глазки бегали по моему ли-цу. Шах и мат. Он знал, что партия была проиграна.
Компания вылезла наружу и затолкала микроавтобус на пригорок. Водитель стоял у откры-того капота и обмахивал двигатель полотенцем.
- Сколько еще до пляжа?
- Примерно три километра.
- Дойдем пешком.
- А как же они? – Инна махнула в сторону странной компании.
- У них есть чудо-механик.
Парень продолжал иступлено смотреть на мотор. Инна глубоко вздохнула и пошла вперед.
- В чем дело?
- Ни в чем. Ты молодец – отвоевал самку.
Я сплюнул на землю и пошел вслед за ней. Шутки про дикарей начинали действовать на нервы.
Всю дорогу мы шли молча. О моем присутствие Инна вспомнила только когда я остановился у палатки на обочине, что бы купить бутылку вина.
- Только не здесь. У тебя будет достаточно времени, когда мы вернемся.
- Я не собираюсь напиваться. Просто хочу промочить горло.
Я притянул Инну к себе. Она упиралась, но все же сдалась и обняла меня. Приподнялась на носочки и поцеловала чуть ниже уха. И еле слышно сказала – «Люблю тебя» - Вот так просто и как бы невзначай. Люблю тебя.
3
Что чувствует человек, впервые увидевший море? Лично я был разочарован. Конечно, все было просто чудесно. Лучи солнца в рифах волн. Чистый песок. И даже стайки чаек в небе.
Но море было точно таким, каким я ожидал его увидеть. И как бы не было обидно призна-вать, куда больший восторг я испытал, когда впервые увидел Глушинское озеро. Это маленький во-доем на западе. Размером не больше футбольного поля.
Озеро скрыто от посторонних глаз в овраге и окружено тремя холмами. Открывается оно только тем, кто смог преодолеть долгий подъем по зыбкой почве. Возникает буквально из неоткуда, когда усталый путник клянет всем на свете, холмы запада, и лежит там. В низу. Покрытое дымкой.
Это одно из тех мест, попадая в которые начинаешь завидовать творцу. Поскольку понима-ешь, что за всю жизнь не смог бы создать и трети этого величия.
Инна смотрела на меня в ожидании. Она хотела увидеть восторг, и я не смог разочаровать ее. Я как мог расхваливал море, используя весь литературный талант. Но в итоге, мне стало стыдно, и я просто замолк.
До заката, мы на берегу и говорили обо всем. Инна чертила что-то на песке, а я опустошал вино. И так пока солнце не сползло к морской глади.
Инна повернулась ко мне и тихо сказала – «Нам уже пора» - Я протянул ей бутылку. Она за-пустила тонкие пальцы в волосы, а после встряхнула головой и со словами – «К черту все» - при-ложилась к горлышку.
На пляже мы подсели в машину к одной престарелой женщине с детьми. Но подбросила нас до шоссе, и оттуда мы пошли пешком. Распивая вино и неся всякий вздор.
Примерно на полпути, когда мы заметили заправку, Инна сказала:
- Давай купим еще.
- Ты встаешь на скользкий путь.
- Замолчи. А то заставлю платить за нее – Инна умела задеть за живое.
Когда солнце окончательно село, воздух быстро остыл. А затем и вовсе поднялся ветер. На-чался с приятного бриза, а через четверть часа перерос в шквалистые порывы.
Инна укуталась полотенцем и шла позади. Она сжала плечи и прижала руки к груди. Волосы ее трепались на ветру, а от привычной угловатости не осталось и следа.
Я же смело вышагивал впереди. И был слишком разгорячен и пьян. Громко кричал куда-то ввысь – «Презренные боги ветров. Неужто, вы думаете, что меня сможет сломить этот легкий вете-рок? » - И голос мой, восхваляемый смехом Инны, звучал так грозно, что иногда я и сам забывал, что это всего лишь шутка.
До дома Эдуарда Дмитриевича мы добрались только к полуночи. Но вместо того, что бы лечь спать, уселись на веранде и долго еще смотрели, как ветер гоняет листву по двору.
- Иногда мне кажется, что лучше бы мне бежать от тебя без оглядки – призналась Инна.
- Почему?
- Ты ведь сумасшедший – она обняла меня – Но ты мой – Инна коснулась моих губ – Хочу уехать с тобой на запад.
- А как же все то, что ты говорила мне вчера?
- К черту прошлое. Она не принесло мне счастья.
- Поверь, там ты его точно сыщешь.
- А уже нашла. Просто хочу посмотреть на те места, про которые ты так много говоришь. А потом уедем в Петербург. Ты хочешь этого?
- Конечно. Попросим Максима помочь нам пристроиться.
- Нет – отрезала Инна – Только я и ты.
И я повторил про себя – «Я и ты» - И еще долго сидел, вдыхая медовый запах ее волос. И был бесконечно счастлив. А когда понял, что проваливаюсь в сон, мы пошли в гостевой домик, где еще долго наслаждались друг другом.
А после, ночью, когда я спал в изнеможении, увидел во сне мать. Она сидела в кресле. Отец стоял, облокотившись на спинку. Родители тихонько посмеивались, глядя куда-то вдаль. Я обошел их и попытался разглядеть, что приковало их внимание.
Вдалеке бежал мальчишка. В светлой клетчатой рубашке и коротеньких шортах. Он не уве-ренно бросал ножки вперед, и то и дело падал на землю. Но каждый раз отряхивал коленки и про-должал бежать.
Вдруг мать повернулась к отцу и сквозь смех сказала:
- Смотри! Думает, что может от нас убежать.
Утром, я долго не мог забыть свой сон. И даже рассказал о нем Инне. Она не предала ему значения, и ушла куда-то, оставив меня одного.
Чувствовал я себя отвратительно. Тишина давила. Отсутствие людей угнетало. Казалось, со мной что-нибудь случится, и не кому будет помочь.
Даже Инна показалась другой. Слишком возвышенной и нарочито непорочной. Она ходила мимо, то с молотком, то с маленькой садовой лопаткой.
Я подошёл к ней и спросил:
- Что ты делаешь?
- Ствол переломило ветром. Решила подвязать - она отодвинулась в сторону и показала над-лом обмотанный тряпкой.
И тут случилось то, чего я не могу объяснить. Эмоции, что я так долго держал в нутрии себя, вдруг хлынули наружу. Стыд. Раскаянье. И отвращение к самому себе. Все изверглось прочь. И на их место пришла нестерпимая тоска по дому.
Но, что еще хуже. Я понимал, что должен выбрать. Ведь в прошлом не было место для Ин-ны. Но оставить ее я не мог. Я снова предал своих родителей. И в этот раз обидел не поступком. Я отдал их место Инне.
Вдруг из глаз моих покатились слезы. Я просто стоял и плакал. Как мальчишка. И не мог за-ставит себя остановиться. Инна вскочила и бросилась ко мне. Растерянная и напуганная, она глади-ла меня по волосам и судорожно шептала – «Что с тобой?».
4
Все-таки Инна была мудрой женой. Когда я пытался объясниться, она просто сказала – «Не думай об этом» - И к тому, что случилось утром, мы больше не возвращались.
В полдень, мы уже беззаботно прогуливались по поселку. Инна много говорила. Но я мог думать только о родителях. Все сказанное ей, повисало в воздухе и тут же забывалось.
Обедали мы в доме Эдуарда Дмитриевича. Когда тарелки опустели, Эдуард Дмитриевич об-ратился ко мне:
- Женя, я долго не решался просить тебя, поскольку понимаю, что вы приехали на отдых. Но боюсь, больше не кому помочь мне. В моем саду накопилась некоторая работа, с которой я, в силу возраста, справиться не в состоянии. И я хотел бы попросить тебя…
- Все что угодно – прекратил я поток любезности – После всего, что вы для нас сделали, я просто обязан выполнить любую вашу просьбу.
- Огромное спасибо. Я непременно отблагодарю тебя – а потом Инне – Твой выбор пал на замечательного молодого человека.
Инна лишь неряшливо опрокинула – «А когда то было иначе?» - И мы вышли из-за стола. Инна вернулась в гостевой домик. А мы с Эдуардом Дмитриевичем взяли инструменты, и вышли во двор.
Сад был небольшим. Примерно с два десятка яблонь и маленький виноградник. Дорожки, выложенные плиткой, и цветы по обе стороны от них. В центре белая деревянная беседка.
Эдуард Дмитриевич глубоко вдохнул и развел руками:
- Вот и мое убежище – он подтянул штанины и сел на траву – Лишь здесь я могу отрешиться от мира и вдоволь насладиться жизнью. Прежде чем мы начнем, я настаиваю, что бы ты присел ря-дом хотя бы на пять минут.
Я незамедлительно последовал совету. Но разделить с Эдуардом Дмитриевичем чувство вос-торга так и не смог. Сад был прекрасен. Но я всегда тяготел к дикой природе. Со всей ее асиммет-рией и необузданностью.
Работа оказалось не трудной. Во время вчерашнего урагана, ветер обломил несколько веток. От меня требовалось всего-то залезть на дерево и спилить их. Управился я меньше чем за полчаса. А когда закончил, Эдуард Дмитриевич подошел ко мне, и как всегда из далека начал:
- Человек может во многом обмануть. Он может быть лжив в своих словах. Поступках. А иногда даже в чувствах – словно предупредил он меня – И лишь в труде, он всегда будет таким, ка-ков есть.
Ты Евгений, безусловно, человек настойчивый, целеустремленный. Но совершенно не вни-мателен к деталям. Ты пропустил ветку – ответил он на мой взгляд – В любом случае, думаю ты добьешься успеха в деле, которое выбрал. Кстати ты так и не сказал.
- Я хочу стать журналистом – Эдуард Дмитриевич покачал головой.
- Не хочу разочаровывать тебя, но труд далеко не самый востребованный в нашей стране.
- Я уже успел это усвоить. Поэтому так хорошо пилю деревья –
