треугольник, углами которого будут горы, море и автострада идущая на север, то он оказался бы в самом центре.
Город был наводнен приезжими. Кто-то останавливался на час. Кто-то на день. И лишь не-многие задерживались хотя бы на неделю. Город был огромным перевалочным пунктом, а вся его деятельность кружилась вокруг туристов, которых обманывали повсеместно.
Мы подоспели прямо к отходящей электричке и зразу заняли свои места. Вагоны были пере-полнены. Многим приходилось стоять в проходе. На первый взгляд могло показаться, что люди бе-гут из чумного города.
Молодые сплошь с рюкзаками. Одетые в походные костюмы. Всюду гремели котелки, при-вязанные к лямкам. Местные старушки везли все, что можно было продать. Виноград. Цыплята. Кролики. Всяческие сувениры. Кое-кто вез даже фурнитур. По проходам шныряли цыганские де-тишки и выпрашивали у пассажиров мелочь. У зевак и вовсе обчищали карманы.
Максим занял место у окна и долго думал о чем-то.
- Кем ты видишь себя в будущем? – неожиданно спросил он.
- Не знаю. Я никогда об этом не задумывался.
- А если задуматься прямо сейчас? – он повернулся ко мне. Взгляд его был испытывающим.
- Говорю же, понятия не имею. Для начала неплохо пристроиться в редакцию и найти квар-тирку. Может лет через пять жена и дети. Не знаю. К чему ты это вообще?
- Просто спрашиваю – Максим пожал плечами – А я хочу, обзавестись семьей. Скучной ра-ботой и всем прочим. Но перед этим, как следует нагуляться. Так что бы еще много лет мог вспо-минать прожитые годы.
- Как твой отец?
- Да.
- А что с ним стало теперь?
- Он умер полтора года назад.
Максим снова уперся лбом в стекло. За окном со звоном неслась южная весна. Птицы стаями летели на север. По лесам носилась живность. И вся эта возня протекала так легко, что заметить ее мог далеко не каждый.
Доехали мы быстро. И сошли с электрички в маленькой деревушке. Всюду было тихо, и жизнь шла размеренно. Приезжих редко заносило сюда. Люди могли спокойно заниматься делами, не обращая внимания ни на что на свете.
Максим повел меня по грунтовой дороге на высокий холм. На вершине виднелась полураз-рушенная крепость и высокий флагшток. Флагшток пустовал.
Максим шел впереди:
- Во времена империи, гарнизоны высматривали от сюда абреков, что спускались с гор. Но потом рядом появилась эта деревня. А гарнизон передвинулся примерно на сто километров к восто-ку. И вплоть до революции крепость служила тюрьмой.
Во время войны здесь располагался штаб. Постройка сильно пострадала во время авиа удара, и никто так и не взялся ее восстанавливать. Уже после развала, местные жители построили здесь смотровую площадку, в надежде привлечь туристов. Но особой популярностью это место никогда не пользовалось. О нем вообще мало кто знает. Мне его показал Андрей.
- Кстати, неплохо было бы с ним повидаться – заметил я.
- Можем позвонить ему вечером.
Когда мы наконец взошли на холм, я поднял глаза и застыл от восторга. По горизонту, всюду куда мог дотянуться взгляд, простирались горные хребты, исчерченные у основания полосками ве-ковых сосен. Со стороны цепи, холм круто обрывался вниз и заканчивался маленькой речушкой. Горы находились достаточно далеко, и с утеса можно было рассмотреть их от подножья до самой вершины. Все мелкие объекты съедало расстояние. Цепь представлялась грудой огромных камней.
Прямо напротив утеса стояла самая большая гора. Издали казалось, ее грани отходят от вершины прямыми линиями, а склоны непреступными. Кое-где, как зеленые родимые пятна, росли островки деревьев. Верхушка скрывалась в густой пене облаков.
По обе стороны от царицы горы, стояли более мелкие. Самые высокие, еле дотягивались ей до пояса. А те, что поменьше, и вовсе напоминали сопки.
- Ну как тебе? – Спросил Максим
Но я не смог ответить. Я стоял в оцепенение. Этот вид так четко отпечатался в моей памяти, что если кто нибудь расколол бы мне черепную коробку, то в зияющей дыре увидел бы эти горы. Бесконечно огромные. Настолько, что я невольно задумался – «А так ли велик я сам?».
Я стоял и с трудом переваривал факт, что существует что-либо настолько большое. И ощу-щал себя самого таким маленьким, что на мгновение мне стало страшно. Я был никем здесь. Все мои умозаключения не значили ровным счётом ничего, в этом космосе вековых валунов. Какое де-ло им было до меня - маленькой точки? Они стояли здесь столетиями и охраняли покой вселенной.
Никогда прежде, я не чувствовал себя так легко. Дышалось свободно. А сердце билось так сильно, что звон его отдавался в ушах.
В тот момент я смог хотя бы ненадолго избавиться от неподъёмного груза собственной важ-ности. Я стоял на вершине холма упоённый осознанием того, что я был ничем иным как маленькая точка во вселенной миллиардов объектов.
Вечером, когда мы вернулись домой, я позвонил Инне, но она так и не взяла трубку. Я вер-нулся к Максиму и пытался ни чем не выдать своего огорчения. Но он сразу раскусил меня:
- В чем дело? Час назад ты был весел.
- Просто испортилось настроение – отмахнулся я.
- Не спиши с выводами. Паника никому не идет на пользу.
- Дело совсем не в ней – я тут же осекся. Максим лишь лукаво улыбнулся.
В тот вечер я впервые не стал засиживаться допоздна. Я всячески пытался развеселить себя или хотя бы отвлечься, но мысли мои, то и дело возвращались к Инне. Особенно скверно станови-лось от понимания того, что я крепко зациклился на этой девчонке.
Уже глубокой ночью, когда я наконец смог заснуть, раздался сигнал телефона. Проклиная все на свете, я взял его в руки. Сообщение от Инны – «В два. На университете» - Сердце мое запры-гало в груди. Я мог бы сказать, что был счастлив, но боюсь, этого скупого слова не хватит, что бы описать и трети моих чувств.
6
Когда я проснулся следующим утром, Максим уже ушёл на работу. Я позавтракал и усев-шись в кресле с чашкой чая, попытался написать очерк о горах. Ничего не вышло. Я написал статью о смотровой площадке и отправил ее в редакцию одного журнала про туризм. А после принялся чи-тать хокку.
Я только начинал увлекаться японской литературой и подходил к её изучению с необычай-ным рвением. Часами мог просиживать над одним стихотворением, разбирая его на части. В надеж-де постичь мастерство краткой формы. Разгадать секрет трёх строк, содержащих в себе все состав-ляющие полнообъёмного романа. Зачин. Пиковую точку. Развитие. Всё. Только отчищенное от ше-лухи, мешающей читателю воспринимать образ.
Я перевёл не меньше двадцати страниц, в попытке создать собственное, но все они непре-менно отправлялись в мусорную корзину. Вскоре я оставил эту затею и стал просто наслаждаться мастерством японского поэта.
В полдень я вышел на улицу, накинув на затылок вельветовую шляпу. Настроение было от-личное. Я отправился прогуляться по городу, что бы вдоволь насладиться весенним теплом.
Каждый прохожий казался старым другом. Южная сутолока безудержным карнавалом жиз-ни. А мир, словно ликовал вместе со мной.
Я немного побродил по улицам, и плененный запахом свежеприготовленного кофе, заглянул в одну кофейню. Там разговорился со старым осетином. Он был очень улыбчив, но плохо говорил по-русски. Мы сидели и слушали диспут двух молодых философов. Спорили они яростно, но по сути не о чём. А после и вовсе перешли на личности, припоминая друг другу все скелеты в шкафу. В конечном счете, спор закончился обменом взаимных обвинений.
Когда они закончили, осетин заметил в полголоса – «Всё на что способны современные мыс-лители» - И мы оба пытались скрыть смех, пока оппоненты обиженно смотрели друг на друга.
Распрощавшись со стариком, я вышел на улицу и направился в городской парк. Там я поски-тался по аллеям и вдоволь напился у источника. Вода была чуть солоновата и пахла сероводородом. После, расположился под раскидистым кленом, что бы немного почитать. Но стоило мне присту-пить к роману, как тут же меня выгнал толстый полицейский с маленькой фуражкой, водружённой на обритую голову. С подпорченным настроением я пошёл к университету, где училась Инна.
На входе меня долго разглядывал охранник, и наотрез отказался впустить на территорию университета. Я демонстративно уселся на заборе и стал разглядывать пёстрых студентов, что шныряли туда-сюда по дорожкам. Пытался разглядеть среди них Инну, но ее не было видно.
Неожиданно она показалась из толпы. Уверенно шагала вперёд в коротком бежевом платье с рукавом в три четверти. На ногах красовались агрессивно красные туфли. Она подошла и наперекор моему удивлению ответила – «Иногда мне нравиться чувствовать себя женщиной» – И пошла дальше, не дожидаясь пока я слезу с забора. Я спрыгнул вниз и поплёлся следом.
Инна предложила пойти к ней. В квартирку, которую она снимала со своей подругой. Мы продирались сквозь узкую улочку, по обе стороны которой стояли двухэтажные домики, подпи-равшие бесчисленные строительные магазины. Столь большое количество последних, показалось мне странным. Хотя какое мне было дело? Если их здесь поставили, значит это, кому ни будь нуж-но.
Инна шла рядом и что-то рассказывала. Я витал в облаках, упоенный городской суетой, по которой успел страшно соскучиться. На юге окончательно укрепилась весна. В город снова хлыну-ли туристы.
С приходом жары, юг потерял свой характерный окрас. Он превратился в один большой парк аттракционов. И все, что можно было увидеть там – это торговцы, мусор и толпы северян.
Вдруг я вспомнил про Инну. Все это время она продолжала говорить:
- Вообще геология - моя самая большая страсть. Однажды я накоплю денег и поеду изучать вулканы.
- Вулканы? – очнулся я от своих мыслей
- Ну да – равнодушно подтвердила она – Я хочу изучать уснувшие вулканы, они никогда не извергались на памяти человечества, но сохранили свою форму. Так что ещё могут проснуться – словно предупредила она – Но больше всего, я мечтаю побывать на Кракатао. Это один из самых больших вулканов в мире. Когда он в последний раз извергался, выброшенный им пепел дважды облетел земной шар.
- Никогда бы не подумал, что ты изучаешь геологию – признался я.
- А ты вообще обо мне ничего не знаешь – Инна наигранно двинулась вперёд. Когда я нагнал ее, она вновь бы весела, и тут же принялась объяснять мне механизмы извержения.
Мы поднялись к ней в квартирку. Простая и светлая. Со старой мебелью и деревянными по-лами. Большая кухня и две комнаты. Все очень просто и без излишеств.
Инна сразу прошмыгнула в ванную и вышла оттуда в коротких шортах и футболке с обре-занными рукавами. Видеть ее такой было куда привычнее. Она села в кресло, и закинув стройные ножки на подлокотник, спросила:
- И что мы будем делать?
- Если честно, я умираю с голода.
- Боюсь, что могу предложить тебе только хлопья – Инна пристально посмотрела на меня – Да и думается мне, ты пришел не за этим.
Она подошла ко мне впритык и толкнула в грудь. Я упал на кровать. Инна села мне на жи-вот. На секунду она остановилась, словно в нерешимости, но тут же встрепенулась и начала цело-вать меня.
Весь день мы провели в квартирке, опустошая коробки с кукурузными хлопьями. Я лежал на спине, закинув руки за голову, и рассказывал что-то. Инна увлечённо слушала, покачивала головой и роняя иногда короткие реплики. Когда я закончил, она убрала волосы
