"Изнасилованная страна"

и продолжал убеждать возвращаться в деревню. И уже через минуту с радостью и удивлением инспектор ДПС смотрел, как селяне, в лицах которых совсем недавно он читал готовность растерзать его в клочья, вдруг дружно завели свой транспорт и быстро покинули поле сражения. Проигранного ими, с его точки зрения. Откуда было знать корыстолюбивому и циничному парню, мечтающему пить в ресторанах дорогой коньяк рядом с городскими бандитами, о том, какую мысль он невольно заронил в их головы. Нет, не подчиниться убедил он мужиков. Не смириться с тем, что «все в этой стране платят». Не таков русский народ. Нет для него середины. Без меры его терпение, но если какая власть решится на самоубийственный шаг и вздумает эту меру превысить, то получит обратную крайность, столь же огромную и во всём противоположную знаменитому русскому терпению. И не дай Бог тогда увидеть страшный и беспощадный русский бунт…
  Уже через десять минут мужики дружно долбили дорогу на город ломами и

                                                        155
отчаянно кричали, что будут отбиваться хоть от целой армии.
  - На хрена нам эта Россия! – громче всех возмущался прежде тихоня Кононов. – Лучше к Китаю присоединимся, там в стране порядок: взяточников расстреливают!..
  - Порядка нигде нет!- зло возражал ему Степан Лисовских. – Своим умом проживём! Хуже уже не будет!
  Синявин и ещё человек пять уехали, зато вернулась пацанва и ещё мужиков семь, кто до этого был на работе. Новенькие быстро заразились общим ожесточением. Хотя для кого-то происходящее пока походило на игру…
  Как бы то ни было, новая траншея с каждым часом заметно росла в размерах и к наступлению темноты достигла ширины и глубины, которые остановили бы и танк. Приезжала глава села Петрянина, но урезонить более старших односельчан, многие из которых к тому же подвыпили, не смогла ни увещеваниями, ни угрозами вызвать участкового. Все знали: ночью никто не приедет, а утром… До утра ещё дожить надо.
  К двум часам ночи дело было сделано: деревня отсоединилась от остальной страны без всякого сожаления. Землекопы разожгли рядом с дорогой, в редких кустиках, костёр, сели вокруг и устало заспорили о том, что делать дальше. Впрочем,  прийти к единому мнению не удалось. Пока что решили оставить часовых и разъезжаться по домам. Согласились только в одном: не отступать. Кто-то не поленился подсчитать, сколько деревня заплатила в целом за время существования «таможни» в Волчьем углу, и цифра с многими нулями сильно прибавила решимости. Взвесили сообща и все варианты  на случай, если в селе найдутся серьёзные противники независимости. Оказалось, что без города обойтись худо-бедно можно было, тем более что торговлю теперь гаишники сделали нерентабельной. А раз так, то зачем тот город?.. За самым необходимым можно по полевым дорогам съездить на мотоцикле  в соседние Степановку или Уличи. Да и предприниматели «из России», наверняка, наладят каналы контрабанды. С чувством воскрешённого достоинства и свободы мужики расселись по машинам и поехали домой. Но долго ещё где с соседями, где с домашними обсуждали они произошедшее. А кто-то, как и герой дня Сергей, не смогли уснуть вообще и по несколько раз за ночь гремели на кухнях посудой, запивая сердечные лекарства…
  А вот на новенькой заставе, наоборот, всё было очень спокойно. Мерцали сверху мирные звёзды, потрескивал костёр, а «часовые» честно не спали, чувствуя ответственность пред целым селом, где каждый был или брат, или сват, и рассказывали друг другу занимательные истории. Например, такую.
  «Раньше базарными днями народ ездил в город на телегах. Бывало, что возвращались поздно, уже в темноте. И тогда встречали крестьяне где-нибудь в самом глухом месте Бледного старика. Сидит он и строго так смотрит на людей. Лошади встанут, как вкопанные, деревенские трясутся от

                                                        156
страха… А старик и говорит: «Поторговали, столько-то выручили (всегда он про выручку знал), пора и платить за удачу. Отдадите мне своего младшего сына (или дочь). Кто и пообещает от испуга, а кто просто молчит, не может двух слов связать. Возвращаются домой, всё нормально. Вспомнят – посмеются, мол, показалось. А через некоторое время младший ребёнок в семье исчезает. Пойдёт за грибами, например, или ещё куда. И – бесследно. Не могут найти.
   Вот ехал однажды зажиточный мужик Вакула Петров. Петровы потом перебрались в город. Так их предок. Едет поздно, луны нет, лошадь по плохой дороге еле идёт. И вдруг у самой дороги на пеньке Бледный старик. Лошадь стала. Вакула хлестнул её – бесполезно, даже не дёрнется.
  - Ты, - говорит, - Вакула, много торгуешь, а со мной никогда не делишься. Возьму я твоего младшего сына.
  - Сгинь, - говорит Вакула и крестится.
  А старик смеётся:
  - Нет надо мной власти. Меня и святая вода не возьмёт. Я, если хошь, и сам перекрестюсь. Вот такой я. Отдай сына, а то и тебя не отпущу из лесу.
  - А может деньгами возьмёшь? – спросил Вакула и бросил кошель.
  Деньги рассыпались, старик бросился их жадно собирать, а Вакула подошёл сзади и – мешок на голову. Засунул призрака и завязал мешок. Тут неподалёку пруд был раньше, теперь болотце. Вакула мешок на спину и к тому пруду. Хотел было уже утопить Бледного старика, а тот и запросит о пощаде:
  - Вакула, - говорит, - не бери греха на душу. Не буду я больше народ пугать по ночам и детей воровать. Оставь меня здесь, но мешок не развязывай. И никто пусть не развязывает, а то вернусь».
 








                                                     








                                                      157