пенсионерка… Поеду. Может, последний раз их вижу. Всё-таки уже почти семьдесят…
- Ну, вы ещё молодая. Моя мама постарше, а выглядит хорошо...
-Так, уже другие попутчики! Точнее, попутчицы! О чём разговор ведём?
В проходе стояла высокая женщина в длинной вязаной кофте и с
любопытством оглядывала новых соседей. Дама в шляпе, которая было задремала, предусмотрительно поджала ноги.
- Ничего, ничего! - сказала обладательница нутриевой шубы, садясь на своё место, и сразу представилась.- Меня зовут Тамарой. А вас?
- Ольга Тимофеевна.
- Так, сейчас расскажете, Ольга Тимофеевна, почему плакали: краска на щеках. А вы?
Хозяйка шляпы снова встрепенулась и с некоторым неудовольствием в голосе представилась.
- Ходила в ресторан. Бабушка наша знает, мы с ней давно вместе едем. Только мне через час выходить, а ей аж ночью. Ну, и что вы думаете? Сначала ждала, пока подойдёт официант. Народу, надо сказать, многовато, и в основном молодёжь. Хорошо жить стали. Денег не жалеют.
- Не на свои, небось, гуляют, - поддакнула Вера Петровна.
- И то верно: на родительские. Вон соседка у нас какая положительная, - Тамара повернулась к студентке. - Наверное, конспект читаешь?.. Конспект?.. Я так и подумала. Тоже когда-то училась. Правильно, нечего время попусту терять. В поезде ещё и спокойнее, чем в общежитии... Так о чём я хотела сказать? Молодёжь эта официанта гоняет, то одно им, то другое, насилу дождалась. И что вы думаете? Если так, прилично, пообедать, то целая зарплата уйдёт. Имею в виду, заказать всё, как положено. Попросила два скромных блюда да чай. Вот так сходила.
Старушка покачала головой: осуждающе.
- Лучше пирожки на станциях покупать, если далеко едешь. Ну, я-то всего сутки. Ещё немного осталось. А вот по молодости ездили с мужем к его родственникам в Сибирь да ещё с маленьким ребёнком. И ничего, не было накладно.
- Тогда и на самолёте летать было недорого, - сказала Ольга Тимофеевна.
- Не летала - не знаю. А чем это тебя наша бабушка Петровна расстроила?
138
Едет на свадьбу, а сама горюет. Ещё и попутчицам настроение портит.
- А что горюю? Вовсе не горюю, - испуганно отреагировала на упрёки Вера Петровна. - У Ольги вот и своё горе есть. Зачем ей об моём горевать?
- Своё?.. Ну, вы даёте? Здесь что, купе самых несчастных? Вот если я все свои проблемы начну изливать, у вас точно глаза распухнут от слёз. Нельзя с таким настроением ехать в гости. Молодая, красивая женщина в расцвете сил; сразу видно - в семье порядок, муж непьющий, дети не хулиганят; с достатком, судя по одежде. Чего ж тебе расстраиваться?
Во взгляде Тамары была такая искренняя симпатия, от всей её внешности и слов веяло такой грубоватой простотой при полном отсутствии лукавства, что Ольга Тимофеевна не могла не ответить. Ответив, не могла не пояснить подробнее, пояснения всколыхнули чувства, и она при явной заинтересованности всех троих женщин, включая и Веру Петровну, пересказала всю свою историю вторично, не сдержав и на этот раз слёз, тем более стесняться было уже некого: дама в шляпе внимательно слушала и сочувственно вздыхала, а студентка оживлённо болтала о своём с вернувшейся подругой и на тесную компанию взрослых ни одна из них не обращала внимания.
Когда Ольга Тимофеевна закончила печальный рассказ и, отвернувшись с зеркальцем к окну, стала приводить в порядок лицо, её слушательницы задумались каждая о своём и с минуту сидели молча. Однако Тамара, посчитав паузу не совсем вежливой, подвела черту:
- Да, такое наше женское проклятье…
- Вот и я, - заговорила, словно сама с собой Вера Петровна. - Говоришь: еду на свадьбу, а на сердце-то тяжело... Может, Светочка и свыклась давно, ей-то ни о чём плохом сейчас думать нельзя: через месяц роды, а мне вот неспокойно. И как с её женихом себя держать, хоть и старая, не знаю...
- Тяжело, говоришь, на сердце? - согласилась Тамара. - А кому не тяжело? Вот у моей двоюродной сестры изнасиловали восьмилетнюю дочку. Ребёнок теперь с нарушением психики. Три года по врачам мыкаются. Замкнутая, почти не говорит, на улице даже громкого шума боится... Соседка, прекрасная девочка, поехала в областной центр учиться, заканчивала уже первый курс в экономическом университете. Изнасиловали и задушили. За что, спрашивается?,. Мало им проституток? Всем домом хоронили. Мама с бабушкой так выли от горя, что, наверное, весь квартал оглох. Она у них была единственная.
Тамара начала негромко, но, разволновавшись, заговорила в полный голос, и девушки-студентки, прервав свой разговор, стали слушать её, причём не с любопытством, а с серьёзными выражения лиц, изредка переговариваясь.
- Ещё в нашем доме был случай. Но там девчонка сама пошла в квартиру. Да хоть и сама. Они ж, дурочки, не понимают, зачем их зовут. Говорят: слушать музыку, значит, музыку. А потом добро, если, как Петровна рассказала, возьмут замуж, а то ещё и собственные родители против
139
поворачиваются. А-а, что говорить, я сама через это прошла. Такой же дурой и была. Ничего не боялась. По вечерам хоть во двор, хоть на танцы - могла и одна пойти, если подруг рядом не было. Так и дохрабрилась. Сейчас бы и троих отдубасила, а тогда с двумя не справилась, хотя хлипкой не была, волейболом занималась... А всё ж страх дурацкий. Когда надо сопротивляться да кричать, сразу столбняк нападает. На них вот ничего не нападает… Да, а с армии один из них пришёл, так извинялся, даже пожениться предлагал. Ну, это, конечно, несерьёзно. Просто за два года изголодался по девкам. Так я ему такую пощёчину залепила... за сватовство... – в тоне рассказчицы промелькнуло что-то похожее на хвастливость. - Ничего, так и живём в одном дворе. Здороваемся. На нашей же и женат. С одного двора.
- А в суд не подавали? - спросила Вера Петровна.
- Какой там суд? Это ж тогда был великий позор!.. Мне позор, значит, а не им, уродам. Пока докажещь, так... Одна подавала: вывернули всё, будто сама спровоцировала. Пожалела, что связалась.
- Да, ещё и боимся мы, - согласилась Ольга Тимофеевна. - На меня два раза нападали, пока училась, правда, слава Богу, вовремя кто-нибудь из взрослых вмешивался. Так потом подойдут в открытую и пригрозят, чтоб не заявляла. И ничего не боятся.
- А что им бояться? Милиция будет на их стороне. Вон родители Светочкиного жениха, как случилось, сказали: мы и дочь вашу опозорим, ещё и встречный суд подадим за то, что болезнь нашему сыну сделала. Вот как придумали.
- Ну, это уж полные подонки! — возмутилась Тамара.- Таких стоило по судам потягать. Даже если б ни к чему не привело….Это они на словах крутые, а до заявления дошло бы, так сразу с деньгами бы прибежали –откупаться. Сейчас всё это легко доказывается медициной. Вон про этого, теннисиста знаменитого, читали? Не нашего, не русского. Немец, что ли… Там вообще непонятно, как ребёнок родился,- она прибавила что-то шёпотом, потом продолжила. - А всё равно миллионы платить будет.
- Боже мой, что творится, - Вера Петровна даже изменилась в лице. - Раньше такого не было...
- Ой, перестаньте, — махнула на неё рукой Тамара. - Всегда всё
было. Я и книжку историческую на этот счёт читала, про великих деятелей. Может, ещё и похуже было. По крайней мере, насиловали нас, насилуют и будут насиловать. И в прямом, и в переносном смысле. Власть наша с мафией-то не борется да с коррупцией, а вы хотите, чтоб от маньяков защищала…Вон какой-то руководитель миллионы, сотни миллионов украл и - условно. А за изнасилование, наверное, ещё и премии давать будут. Прямо в суде.
- Ну, что ты такое говоришь...
- Не пугайся, Петровна, шучу, Судят их, конечно, и много. Вот толку-то...
140
- Да, и живи с этим всю жизнь, - вздохнула Светлана Тимофеевна.
- Вот именно. Хорошо, если забудешь да простишь, как я. А другие и с ума сходят или семьи своей не хотят иметь. Это уже и не матери, и не жёны… - Тамара заметила, что студентки внимательно слушают их и осеклась. - Заболталась я с вами, милые женщины, а мне уже пора выходить. Так… через пятнадцать минут, если не опаздываем… Иначе час ходьбы или лови частника, переплачивай втридорога.
Она засобиралась, доставая из рундука большую сумку, облачаясь в верхнюю одежду и выясняя с проводницей, суетившейся неподалёку, у самовара, время прибытия поезда на нужную станцию. Но разговор продолжился, и заменила Тамару - совершенно неожиданно - дама в шляпе.
- Можете себе представить, бывает и похуже... - заявила она, привлекая к себе внимание Веры Петровны и Ольги Тимофеевны. - Если хотите, приведу пример, но не знаю, выдержат ли ваши нервы,.. Хотя такое становится уже обыденным. К чему современное телевидение приучает молодёжь? К тому, что извращения - это нормально. По крайней мере, какие-нибудь «Алые паруса» теперь не показывают, это никому неинтересно. Соответственно, и вырастают они с тем, что им внушили. А мы, взрослые, не препятствуем, наоборот, даём деньги на диски с подобной продукцией. Я согласна с … Тамарой, кажется? Всё было, есть и будет. Но надо знать, на какую почву насаждать. Взрослый посмотрит и забудет, а у ребёнка, может, психика нарушится от созерцания интима да ещё в развратной форме. Дети должны смотреть фильмы о детях, взрослые - о взрослых. Так у нас всегда и было. Ограничение «до шестнадцати» имело и моральный, и психологический смыслы. Любовь была тайной, в которую молодой человек проникал постепенно, одновременно с взрослением. Теперь на детей бухнули сразу всё, все тайны они поняли по-своему, упрощённо. Какая уж тут любовь…
Не буду подробно разъяснять, где работаю, речь не обо мне, - продолжила она так же неторопливо и обстоятельно. - Сослуживица, порядочная женщина и хороший специалист, отправила сына в армию, Через два месяца письмо: приезжайте, забирайте то, что от него осталось. Никакой Чечни, никаких боевых действий или несчастного случая во время учений. Парень просто не позволил старослужащим унизить себя. За это его разбудили ночью, завели в какое-то отдельное помещение, изнасиловали толпой в восемь человек, избили до полусмерти, связали и отнесли подальше от казармы, в снег, с расчётом, что он там умрёт. Выжил. Если его можно теперь назвать живым. Во-первых, обычные физические болезни. Это произошло год назад, и до сих пор она его лечит; кажется, он в больницах проводит больше времени, чем дома. Далее. Он практически стал сумасшедшим. По крайней мере, из её рассказов трудно сделать вывод, что остался прежним. По характеру, поступкам, словам. Плюс склонность к самоубийству. Родных, включая мать, стесняется; бывших товарищей - тоже; девушку, которая провожала его в армию и с которой вроде бы была большая любовь,
141
запрещает к себе допускать. Вот и решайте, не лучше ли было ему тогда замёрзнуть насмерть. У нас всё время трезвонят об убийствах, особенно важных фигур, но насилие - ещё худшее убийство, а об этом молчат. И если сейчас большинство женщин испытало насилие, то скоро и половина наших мужиков будет перенасилована. Все, кто приходит из армии, из тюрьмы…
Вернулась от проводницы Тамара, взяла вещи и, попрощавшись, пожелав счастливого пути, пошла к выходу,
